Просыпаюсь в пять утра и понимаю, что не хочу больше мучить себя кошмарами. Снимаю бинты, надеваю перчатки, как я и думала это адски больно, а мне в них еще работать, надеваю медицинскую маску, что бы скрыть разбитую губу и кровоподтек под ней, и направляюсь к Раисе Петровне.
Удивляюсь, когда наблюдаю её за рабочим местом в такую рань. Она замечает меня, и по её взгляду ясно, что она ждет объяснений. Я рассказываю, не пропуская не малейшей детали. Так мы проводим целый час, прерываемся мы, когда заходят горничные для получения работы.
И снова "день сурка" : встаю последней в линию из горничных. Сейчас Раиса Петровна будет раздавать номера.
Я не слушаю, до тех пора пока не называют мою фамилию.
— Катя, ты сегодня работаешь в 402.
— И всё? Я могу работать как обычно. — пытаюсь я отстоять свою работу.
— В этом нет необходимости. — совершенно спокойно произносит она и подмигивает мне.
Ха, как мне повезло, что я попала на работу именно к ней.
Я закончила достаточно быстро, несмотря на боль рук, которая увеличилась вдвое, из-за того что руки вспотели в перчатках и незажившая кожа рук прилипала к ним. Я даже пообедала со всеми в обед, набралась сил, а после отправилась работать дальше.
Сегодня был очень легкий день. Когда горничные пришли сдавать тележки, у Раисы Петровна зазвонил телефон и она попросила всех задержаться.
— Так, в Президентский требуют горничную, — я опустила голову, закрыла глаза и надеялась, чтобы выбрали не меня, — Соколовская, иди. — я облегченно выдохнула, а Соколовская запрыгала от счастья.
— С радостью. Катька, а он красивый? Ты же вчера там убиралась.
— Красивый. — сдавленно отвечаю.
И она начала прихорашиваться: поправлять волосы, приподнимать грудь, поднимать юбку платья.
Каждая из горничных пыталась понравиться богатому гостю, чтобы он увез её с собой. Все, кроме меня, я не хотела такой перспективы.
Она радостная убежала в Президентский, желая охмурить гостя, а я пошла к Раисе Петровне.
Буквально через семь минут вернулась разъяренная Соколовская, посмотрела на меня свирепым взглядом.
— И чем ты ему понравилась, дура да и только.
— В чем дело? — я не понимала её взгляда и слов.
— А вот в чем — красавчик из Президентского требует, чтобы пришла ты!
Зачем я ему понадобилась? Я не хочу идти, но выбора у меня нет.
Глава 7
Поднялась на последний этаж отеля, подошла к нужной двери, занесла руку, чтобы постучать и... Не смогла, так и осталась стоять. Спустя минуты три, я все же решилась и постучала в дверь — хуже, чем сейчас уже не будет, началась чёрная полоса в жизни, хотя она у меня и не прекращалась никогда.
— Войди, — услышала тот самый голос.
Открыла дверь и медленно прошла внутрь, обнаружила хозяина номера, стоящим у окна спиной ко мне.
— Садись, есть разговор. — прозвучало, как приговор.
— Я постою. — упрямо ответила я, подумав, что так я буду ближе к двери в случае чего.
Он повернулся, подняв бровь, и не спеша направился в мою сторону. Я опустила голову, закрыла глаза и начала часто дышать. Видимо он это заметил, потому что шаги прекратились, я все-таки подняла голову, он стоял в трёх шагах от меня.
— Почему ты меня боишься, разве я давал повод или может быть я настолько страшный? — невозмутимо поинтересовался он.
Глупо было сново отрицать, то что я его боюсь. Поэтому решила перейти сразу к делу.
— Зачем вы меня звали?
— Просто хотел поговорить, нам есть о чем. — что он имел в ввиду под словом "нам"? — Можешь снять маску и перчатки, работать ты сейчас не будешь.
Я понимала всю безнадежность ситуации, мне нельзя снимать ни то, ни другое.
— Тем не менее у меня есть работа после вас, — я врала, главное чтобы он этого не понял.
— Ночью? Ты ведь работала в дневную смену. — зачем он спрашивает?
— Такова работа горничных. Давайте ближе к делу. — я не смогу долго находиться с ним в одной комнате и я уже начинаю закипать, а дерзить ему мне ни в коем случае нельзя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И всё же я прошу снять вас маску и перчатки, так будет прошёл нам обоим.
Я не стала этого выполнять, лишь опустила голову. Ему это не понравилось, он сделал шаг ко мне, а я от него, мои руки задрожали, как это бывает обычно в стрессовой ситуации. Это не осталось без внимания.
— Катя, прошу, не бойся меня, я ничего тебе не сделаю. Просто сними уже эти чертовы вещи, пока это не сделал я.
— Я не могу. — это всё, что я смогла сказать.
— Я заплачу штраф, если в этом дело, — он понял меня неправильно.
Мне ничего не оставалось делать, как выполнить его просьбы.
Я начала снимать перчатки, и простонала от боли, они прилипли к коже и снимались вместе с ней. У меня не получится снять их в одиночку.
— Давай помогу, — мне было настолько больно, что я забыла о госте. Он куда то сходил, а потом направился ко мне и меня сново затрясло, — да что же это такое?! Не трясись, я всего лишь помогу тебе. — Он коснулся моей руки, а меня словно током ударило, какие у него нежные руки.
Я подняла голову и встретилась с ним взглядом, но не выдержала и отвела взгляд на руки. Он повел меня в сторону дивана, усадил на него, а сам сел рядом. Оказывается, он ходил за ножницами и теперь аккуратно разрезал перчатки.
— Ммм. — промычала от боли, когда он случайно коснулся кожи ножницами.
— Тшшш, прости, осталось совсем чуть-чуть. — как ему удавалось быть таким устрашающим и нежным одновременно? — Готово. У меня к тебе очень много вопросов: как ты получила эти ожоги? Почему надела эти перчатки на поврежденные руки? И наконец, зачем вышла на работу?
— Действительно много вопросов. Я всего лишь работала без перчаток, и средство разъело кожу, — я умолчала про то, что кто то сделал это умышленно, — а на работу не могла не выйти.
— Ладно, теперь позволь снять маску, — он потянулся к ней, а я отпрянула, это произошло на рефлексах, в связи с последними событиями, — если ты меня не боишься, то почему шарахаешься от всего? Или кто этому посодействовал?
Я испугалась, что он узнаёт правду и Никите не поздоровится, каким бы он ни был плохим, я не хотела поступать, как и он, через насилие. Хотя какое дело этому человеку до простой горничной и её проблем?
Воспользовавшись моментом, пока я задумалась, он все таки снял с меня маску, и увидел, то что я боялась показывать больше, чем руки.
— Что это? — грозно спросил он.
— Вчера, когда я работала, у меня закончился шампунь и я пошла за ним на склад, уже на месте резко выключился свет и я упала, ударившись губой о стул. — никогда не любила врать, но правду говорить не хотела.
— Ты сочиняй ближе к правде, Катя. Я не верю в эту историю. — я могла только промолчать. — Кто это сделал? Если ты не скажешь — наказаны будет все!
— Нет, не надо. Я скажу, — я была вынуждена рассказать правду, чтобы не пострадали невинные люди.
— В детдоме ты также всех защищала, но никогда не врала.
Я была в шоке от услышанного. Как?!
Глава 8
— Откуда вы знаете, что я из детдома? — я резко встала с дивана, что явно не понравилось незнакомцу.
Черт, я ведь даже имени его не знаю.
— Сядь. — прозвучал приказ, который подействовал бы на кого угодно, но не на меня.
— И не подумаю! Кто вы такой и откуда знаете информацию обо мне? — мой голос стал громче, а в его лице что то изменилось, но он прекрасно это скрывал.
Он схватил меня за запястье, не задевая ран, и резко дернул вниз, чтобы я снова оказалась на диване.
Значит, он не любит, когда его не слушаются. Прекрасно, значит буду делать всё в точности наоборот!
— Отпустите, я...
— Ярослав, — перебил он меня и внимательно наблюдал за моей реакцией.
— Кто это?
— Ярослав — это я. А про детдом я знаю, потому что мы были там вместе.
Следовательно, моя мысль о том, что не может быть такой богатый и влиятельный человек выходцем из детдома, была неправильной.
