– Но беспокоиться не о чем. Эскиз почти готов, и я управлюсь в срок.
– Возможно, и так. Только я твою творческую прыть проверить не смогу. Заказ уже передан другому человеку.
– Но почему? Я готов завершить работу!
– Допустим, но в этом деле всё гораздо сложнее, чем ты полагаешь. Ко мне накануне приходил подполковник из полиции и угрожал неприятностями за материальную поддержку человека, замешанного в кровавом преступлении.
– Бред какой-то! Я же всё подробно объяснил, и они мне поверили!
– Значит, не до конца. Сейчас за тобою, наверняка, будут следить. А мне без надобности из-за запутанности дел с налогами привлекать излишнее внимание к делам фирмы. Всё, Семён, ты уволен. Это дело решённое. Я дал указание бухгалтеру выплатить тебе небольшую сумму за уже выполненные эскизы. И без обиды: как сумел попасть в дерьмо, так сам из него и выбирайся. А теперь ступай. У меня работы много.
Выйдя из офиса, Иноземцев с досадой засунул несколько смятых купюр в бумажник. Его терзала досада и злость:
«Вот незадача. С работы уволили за подозрение в убийстве. Как же я ненавижу Лешего и недоверчивого сыщика. Да и трусливый босс тоже хорош! Хотя, если разобраться у каждого из них были свои мотивы поступить так со мной! Ничего не поделаешь, время ныне такое, да и обстоятельства сложились неблагоприятно».
Мысль о непреодолимости злого рока немного успокоила Иноземцева. Хотя наглого киллера Лешего он оправдывать и прощать никак не хотел. Внезапно его окликнули из подъехавшей к тротуару иномарки:
– Привет, Лакмус! Сто лет тебя не видел с выпускного вечера. Ты чего по столице пешком передвигаешься?
– А, Мишка Круглов собственной персоной пожаловал. А я гадаю, кто моё старое школьное прозвище вспомнил? Вон, как ты поднялся: не «Мерседесе» с персональным водителем разъезжаешь.
– Да, жизнь, как говорится, удалась.
– А у меня одни неприятности. И без жены и без дома остался.
– Стоп, Лакмус! Ты меня своими заботами не грузи. Мне собственных крутых виражей хватает. И конкуренты, и заклятые друзья норовят горло перегрызть ежечасно. Живу, словно иду по минному полю. Каждый шаг может стать последним. Так что твои проблемы по сравнению с моими, кажутся комариными укусами.
– Но ты даже не дослушал.
– И не собираюсь в чужом пиру похмелье заработать. Учись свои дела решать самостоятельно. Ты и в школе был последним «юзером», и прозвище Лакмус заслужил не за любовь к химии. Мы на тебе собственную отвагу проверяли. Если уж ты решался с балкона на заснеженный козырёк подъезда спрыгнуть, то любой пацан обязан был это сделать. Иначе позор!
– Врёшь ты, Мишка, я от вас никогда не отставал!
– Но твоя смелость всегда отличалась отчаянием обречённого на гибель человека. Да и излишней жалости в тебе много. Помнишь, как поймали динамовского фаната. Навесили ему от души оплеух и пендалей. Так ты его даже беззащитного не смог по морде съездить. Когда до тебя очередь дошла, ты едва смог промямлить, что с него и так достаточно. А если зла в душе нет, то и нечего в этой жизни на успех рассчитывать. Ну, всё, Лакмус, время моё вышло. Поеду. Рад был вспомнить счастливое детство.
Иноземцев, проводив взглядом дорогую иномарку, некоторое время стоял неподвижно. В памяти невольно всплыло разбитое от побоев лицо парня из враждебного клуба фанатов. Он тогда, действительно, не смог себя преодолеть и ударить подростка с испуганным затравленным взглядом. Только ограничился участием в свисте вслед отпущенному и спешно убегающему подростку. Ему и сейчас через много лет было стыдно за проявленную тогда слабость.
Иноземцев вздохнул и, поймав такси, поехал к дому, где снимал квартиру. Едва он вошёл под арку путь ему преградили два рослых мужчины. Иноземцев невольно сжался, ожидая нападения. Но вопреки ожиданиям, один из них обратился к нему с подчёркнутым уважением:
– Семён Дмитриевич с вами желает поговорить один человек, сидящий в той машине. Очень прошу вас не заставлять его ждать.
И Иноземцев, осознав бесполезность сопротивления, направился в сопровождении парней к иномарке. Перед ним услужливо раскрыли дверцу, и этот формальный жест вежливости внушил ему надежду, что очередная внезапная встреча завершится для него благополучно. Он сел на заднее сиденье рядом с худым человеком небольшого роста в очках с золотой оправой. Некоторое время хозяин иномарки внимательно рассматривал Иноземцева, а затем заговорил неожиданно густым басом, неизвестно, как зарождающимся в глубинах тщедушного тела:
– Давайте, знакомиться. Меня зовут Гавриил Борисович. Мне известны ваши злоключения в последние дни. Скажу сразу, я представляю серьёзную команду, играющую на стороне застреленного при вашем прямом соучастии банкира.
– Так, я уже объяснял полиции, что всё случайно получилось. Моей вины в убийстве нет.
– Верю. В противном случае ты бы сейчас молил о быстрой смерти, а не сидел здесь со мной на мягком удобном сиденье.
Глаза собеседника внезапно налились яростью, и Иноземцеву на миг показалось, что стёкла очков могут расплавиться от праведного гнева. Но хозяин иномарки сумел взять себя в руки и продолжить разговор в прежней невозмутимой манере:
– Нашему делу нанесён серьёзный ущерб, и мы догадываемся, кто за этим стоит. Но нам нужны доказательства для предъявления претензий. И мы должны найти сбежавшего киллера раньше, чем его уберут сами заказчики или схватят менты. А потому расскажи всё, что запомнил об этом человеке.
И Иноземцев с готовностью повторил сказанное им ранее на допросах. Собеседник деловито подвёл итоги:
– Значит, киллеры не москвичи из военнослужащих и снимали квартиру в районе Самотёки. Немного, но, по крайней мере, появилось направление поиска. Из тебя, пожалуй, больше, не вытянуть, и за ненадобностью можно приступить к твоей ликвидации. Не пугайся, это я шучу для разрядки. Вот тебе моя визитка. Звони, если, что вспомнишь, или этот Леший надумает тебя навестить.
– Вы полагаете, киллер может вновь попытаться меня убить?
– Один шанс из тысячи. Опытный уголовник не стал бы к тебе приближаться, а прапорщик или офицер дорожит не только свободой, но и честью. Так что вполне может по глупости заметать следы. Вот и станет тебя искать. Людская психология, дорогой Семён Дмитриевич, такие кульбиты порой выкидывает, что диву даёшься. Так что, смотри, не потеряй мою визитку. Позвони, в случае необходимости. Если поможешь поймать Лешего, то получишь крупный денежный бонус. Есть за что постараться. Всё, до связи.
Когда иномарка отъехала, Иноземцев прочитал надпись на визитке: «Жирнов Гавриил Борисович юрист по вопросам недвижимости». И в этот момент окончательно осознал, что история с убийством банкира для него ещё явно не закончилась.
Поднявшись в съёмную квартиру, Иноземцев обнаружил следы прошедшего здесь обыска. Все его носильные вещи были разбросаны и в беспорядке лежали на стульях и диване. На полу стоял раскрытый и пустой чемодан. Иноземцев зашёл на кухню, и, обнаружив в раковине опустошённые тюбики с красками, пришёл в недоумение:
«Интересно, что искали непрошеные гости? Неужели, деньги, заплаченные за участие в заказном убийстве. Неважно, кто это был: полицейские или сторонники убитого банкира. Главное, что они убедились в моей невиновности. А пока надо продолжать жить».
И Иноземцев направился в душ, надеясь смыть с себя налёт неприятностей последних дней. Тугие струи воды хорошо массировали тело. В приподнятом настроении Иноземцев вышел из ванной и направился к холодильнику. Но внутри не обнаружил ничего, кроме полупустой банки майонеза и пяти яиц. Надо было пополнить запасы. Перед тем, как выйти на улицу, подошёл к зеркалу и недовольно поморщился, увидев полученную в аварии огромную шишку на голове. Достав из шкафа фетровую шляпу, натянул её.
В магазине Иноземцев занял очередь в молочный отдел за двумя молодыми людьми в монашеском облачении. Внезапно от соседнего отдела с купленными бутылками водки к прилавку протиснулись пьяные парни, жаждущие скорее продолжить веселье. Не обращая внимания на очередь, один из них протянул продавщице пятьсот рублей и приказал:
– Давай, кудрявая, взвесь нам сыра на закусь и сдачу оставь себе. И пошевеливайся, а то душа горит.
Иноземцев собрался возмутиться, но его остановило численное превосходство парней. И он для себя решил вмешаться в конфликт, если первыми осадят наглецов крепкие монахи. Но те лишь энергично зашевелили губами в горячей молитве избавить их от мирских искушений. Раздражённая грубым обращением продавщица нервно взвесила кусок сыра и попыталась отсчитать сдачу. Но парни, продолжая играть роль крутых искателей фортуны, оставили деньги продавщице и направились к выходу. И Иноземцев поспешил себя успокоить:
«Эти монахи проявили смирение во избежание ссоры и драки. А физически вполне могли дать отпор грубиянам. Я тоже промолчал, но из страха. Схожее с монахами поведение, а причины различные. Когда же я научусь давать отпор хамству»?
