Итак, Элла… По словам Кати, она не понравилась ей с самого начала. Леша познакомился с ней случайно — покупал матери подарок ко дню рождения. А Элла этот самый подарок продавала. Так что в результате злосчастный маленький флакон немецкого шампуня оказался с нагрузкой в лице самой Эллы.
Некоторое время Леша умалчивал о своей «великой любви», только вести себя стал немного загадочно. Потом вдруг все выяснилось.
За завтраком.
Леша сообщил им, что сегодня к нему придет «девушка его мечты». И по этой причине он просит их вести себя попроще. Отец, естественно, возмутился, он не мог понять, почему должен вести себя так, чтобы понравиться некой девице, но мать пожалела бедного Лешеньку, успокоила начинающуюся бурю и пообещала Леше, что за вечерним чаем, на который приглашена Элла, не будет разговоров о музыке Марчелло, поэзии Мильтона и прочих непонятных вещах. Отец, правда, ехидно поинтересовался, о чем можно разговаривать — о косметике и колготках? Так он не очень-то разбирается в этих вещах… Леша вскричал, что он не позволит унижать бедняжку Эллочку, которая не виновна в том, что ее интеллектуальный уровень не смог развиться до папочкиного, но его снова успокоили, клятвенно пообещав, что не унизят несчастное создание.
— В конце концов, — грустно сказала мама, — красивой девочке не обязательно быть умной…
Наивная Катина мама уже вообразила себе писаную красавицу с идеальной фигуркой, — а какой еще она могла представить себе девушку мечты своего сына?
* * *
В назначенный час в дверь позвонили.
— Это она!
Леша метнулся к двери, такой трогательный, восторженный, даже отец проникся его состоянием влюбленности и улыбнулся.
Они замерли, ожидая увидеть ту, которая заставила этого мальчика сделать первый шаг к взрослению, уверенные, что это замечательная девушка — ведь не мог же Леша, воспитанный на рыцарских романах, красивой музыке и возвышенной поэзии, выбрать себе в Дульсинеи существо, далекое от идеала?
Дверь хлопнула.
— Здравствуйте, — раздался голос Эллы.
Семейство Чернышовых замерло — та, что сейчас стояла на пороге с видом заведомо победительным, отличалась от идеала столь разительно, что удержать выдох разочарования всем, кроме маленькой Кати, было трудно.
Катя же просто не смогла сдержаться. В своих фантазиях она уже создала образ прекрасной, изящной феи с огромными зелеными глазами и золотистыми кудрями, но дело было даже не в том, что Элла была низкого роста, приземистая, с коротковатыми и толстыми ногами…
Дело было просто в том, что она не была Принцессой. Ее взгляд был полон хищности и цепкости, а надменная улыбка говорила о том, что Элла, увы, относится к разряду тех самоуверенных и тупых особ, которые так не нравились Чернышову-старшему.
Но в тот момент никто не мог предположить, что именно сегодня вечером их судьба делает крутой вираж, никто не мог увидеть в вульгарной, но, в общем-то, примитивной и незлобной девице то черное облако, которое навеки изменит их жизнь к худшему…
* * *
— Так что я ее сразу возненавидела, — мрачно призналась Катя. — Конечно, меня ругали за такое отношение… Пытались объяснить мне, что внешние данные не главное, будто дело было только в этом! Честное слово, я не думала о ее внешности — хотя мне иногда казалось, что она просто ведьма и приворожила моего бедного старшего братца. Как иначе я могла объяснить то, что он всерьез восхищается ею, смотрит на нее открыв рот, ловит каждое ее глупое слово? Вы знаете, потом я узнала, что дети чувствуют все более глубоко, нежели взрослые, и видят скрытое, так вот — я увидела ее СКРЫТОЕ, и дело было не в ее уродливой внешности, нет! В ее уродливой душе… Надеюсь, вы не станете говорить, что жадность, самовлюбленность, тупость — красивые качества? А именно это и наполняло нашу Эллу. Нет, в ней были и забавные черты, например, она плакала, когда смотрела мелодрамы, и это было мило и смешно, но… Я никогда не забуду ее взглядов украдкой — мне кажется теперь, она подсчитывала, сколько мы стоим, и заранее прикидывала, сколько у нас можно будет оттяпать… Но, что бы мы все ни думали, мой брат был влюблен, ничего этого не видел и все глубже погружался в подчинение этой странной особе. Теперь от нас тоже требовали восхищения, мы были обязаны признавать ее красоту, ум и так далее — качества, которых не было в помине, но о которых наша Элла мечтала. Но я увлеклась, да? Наверное, вам все это неинтересно…
— Нет, что ты, — возразила я. — Так что же там произошло?
— Я не знаю. Однажды вечером, очень поздно, раздался звонок. Взволнованный голос Эллы попросил к телефону Лешу. Мне строго-настрого запрещалось даже находиться рядом во время их разговоров, поэтому я просто передала ему трубку и ушла в свою комнату. Через несколько минут послышался мамин голос — она говорила на повышенных тонах, что было достаточно непривычно. Знаете, мне показалось даже, что она неприлично визжит. «Ты никуда не пойдешь!» Он что-то ей ответил, тихо, я не расслышала… Папы дома не было — он был в командировке, как назло… Мама пыталась еще как-то убедить Лешу, но у нее ничего не вышло. Я выбежала из комнаты на шум и спросила у Леши, что происходит. Тут-то он и сказал мне наскоро об Эллиных проблемах. И хлопнул дверью. Я вышла на кухню и увидела маму, она сидела у окна и плакала. «Что случилось?» — спросила я. Она отмахнулась от меня и пробормотала: «Только тебя мне и не хватало…»
Она просидела так до самого утра. А утром позвонили и сказали, что мой брат арестован. Он обвиняется в… убийстве.
* * *
Дальнейшие события напоминали страшный сон.
Арест, следствие, суд. Все усилия были напрасны — Алеша Чернышов был обнаружен рядом с убитой Эллой Ардасовой, в руке он держал орудие убийства, то есть опасную бритву, которой было перерезано горло девушки, и показания единственных двух свидетелей — Старцева Дмитрия и Чеботарева Леонида — убедили суд в его виновности.
Вот эти-то Старцев и Чеботарев не давали покоя Кате.
— Понимаете, Саша, я тогда мало что понимала, но я помню, что однажды я шла по улице, я даже помню, что было солнечно, радостно, я купила мороженое, и вот тут я их увидела… Этих двоих. Они стояли и разговаривали с Эллой. И Старцев обнимал ее за плечи, понимаете? Обнимал и шептал ей что-то на ухо… Она меня не заметила и довольно громко рассмеялась, сказав: «Ну, если мальчики угостят вином…» А потом обернулась, и наши глаза встретились. Она помрачнела и попыталась высвободиться из объятий Старцева, что-то пробормотала в ответ на мое «здрасьте», но я еще не придала этому значения. Так вот, потом эта парочка утверждала, что Эллу они не знали, на пляже оказались случайно, там они и услышали женский крик и пошли туда, и застали ужасную картину — мой брат с опасной бритвой в руке и убитая Элла… Я пыталась рассказать о том, что они были знакомы, но… Кто поверит ребенку? Тем более что брата этого ребенка обвиняют в убийстве? Все улики были против моего брата, а против них — ни одной. Я не знаю, что между ними произошло, но я уверена, что мой брат ни при чем! Уверена в этом так же, как и восемь лет назад!
Она снова потянулась за сигаретой и немного успокоилась.
— Мой отец умер через шесть лет. Он сильно сдал, а мама… О, она заболела сразу, как только все это случилось. Так что я уже два года работаю — продаю газеты и журналы, мы едва сводим концы с концами, да еще приходится ездить к Лешке… Еще семь лет. Я не выдержу. Но еще труднее выдерживать это ужасное знание — что истинные виновники живы-здоровы, они процветают… Скажите, Саша, справедливости нет в нашем мире?
* * *
Ну что я могла ответить?
Иногда я и сама задавалась этим вопросом — есть ли она? Нужна ли она кому-нибудь?
История, рассказанная мне Катей, была печальной и в то же время…
Я посмотрела на Ванцова. Он едва заметно пожал плечами. «Я не знаю, насколько ее вера в невиновность брата оправданна», — говорил его взгляд.
— Вы давно знакомы? — спросила я их.
— Нет, — покачала головой Катя. — Мы познакомились неделю назад. Но, наверное, нас с Алексеем Васильевичем свела судьба… Может быть, богу наконец-то надоело смотреть на мои несчастья?
«Ну да, и поэтому он решил повесить на мои хрупкие плечи твои проблемы», — подумала я.
— Я не уверена, что смогу тебе помочь, — призналась я. — Расследовать это дело… Восемь лет прошло. Это нереально… Если не смогли тогда, по свежим следам, то я же не гений, честное слово!
— Тогда я убью их, — спокойно улыбнулась девочка. — Потому что этого нельзя допустить — чтобы убийцы жили припеваючи, а наша жизнь походила на кошмар…
Ну и что мне было делать?
— Подожди, — попробовала я остановить ее. — Я попытаюсь. Но не уверена, что у меня что-нибудь получится…
— Спасибо, — выдохнула Катя.
