я.
Меня никогда так не целовали. Вожделение охватывает мои губы, грудь и низ живота — все одновременно. Оно пульсирует и парит, усиливаясь от каждого горячего движения мужского языка у меня во рту.
Когда Фокс тянется, чтобы расстегнуть мой лифчик, я выгибаюсь, чтобы помочь ему, и затем на секунду в голове проносится: «Фокс снимает с меня лифчик!», и напряжение внутри распространяется ниже от живота к промежности между ног. Я уже невероятно влажная, трусь о твердый член, сгорая от желания к нему прикоснуться.
Фокс касается губами шеи, проводя по ней языком, и впервые ласкает мою обнаженную грудь. Его руки, о боже, его руки — они теплые и нежные, твердые и властные, пошлые и опытные. Он обнимает меня и стонет, когда я запускаю пальцы в его темные волосы и прижимаю его лицо к своей груди. Наблюдаю, как он облизывает мой сосок, поднимает голову и следит за моим взглядом, прикусывая вершинку зубами. Обхватываю ногами его бедра, и Фокс реагирует, толкаясь в меня, сжимая мою грудь, стремясь полностью вобрать ее в рот.
В нашем сексе свой темп; он переходит от размеренной скорости к головокружительной.
— Я больше не могу, Мейбс, — шипит Фокс, скользя вверх по моему телу и целуя с откровенной порочностью, которая шокирует меня.
Открываю глаза, когда он протягивает руку между нашими телами и просовывает ее в мои трусики, прикасаясь ко мне так, что моя голова отрывается от подушки от болезненно-ослепительного ощущения.
— О боже, Фокс, о боже… — слышу я свои бессвязные, сдавленные слова, когда он смотрит мне в глаза и прикусывает мою нижнюю губу, побуждая меня продолжать.
Фокс находит мой клитор скользящим ритмом и вырисовывает на нем восьмерки. Дыхание мужчины неглубокое и быстрое, и мне кажется, что мое сердце вот-вот вырвется из груди. Я безумно хочу его, но не могу пошевелиться, так как мой клитор и пальцы Фокса занимаются любовью друг с другом, отчего все эти крошечные птички поют словно соловьи, и на моих глазах появляются слезы удовольствия.
Фокс наблюдает, как я внезапно напрягаюсь, и его зрачки темнеют от вожделения, когда я содрогаюсь всем телом.
— Господи, Мейбс, никогда в жизни не видел ничего более чертовски сексуального, — шепчет он, когда я жестко кончаю, задыхаясь от шока. Фокс остается со мной, не сводит с меня своих рук и глаз, пока я не обмякаю, и только тогда прижимает к себе.
— Сними джинсы и забирайся ко мне в кровать. Я хочу почувствовать тебя всего.
Это занимает максимум секунды, и я стягиваю нижнее белье с ног, пока Фокс проскальзывает между простынями и переплетает наши конечности. Это самое естественное, глубоко укоренившееся чувство — лежать обнаженной в постели с ним. Я уже скучаю по годам, которые мы должны были провести вместе, и знаю, что больше мы не расстанемся.
Мы лежим лицом к лицу, и я перекидываю ногу через бедро Фокса и прижимаюсь к нему, в то время как он проводит ладонями по моей спине и заднице.
— Мейбс… — он тихо повторяет мое имя снова и снова, покачивая бедрами и постанывая. Я наслаждаюсь наблюдением за ним, ощущением его твердого члена между моих ног.
Напрягаюсь, когда он прижимается ко мне, готовясь к толчку, и даже сейчас пьянящие, восхитительные ощущения потрясают меня, когда Фокс, наконец, проникает в мое тело. Это самое прекрасное, что когда-либо случалось со мной. Он так глубоко во мне, насколько это вообще возможно, и торопливо подталкивает нас к потрясающей кульминации. Фокс вдалбливается в меня все сильнее и быстрее, его пальцы напрочь запутываются в моих волосах, когда я достигаю второго оргазма. Фокс следует за мной, резко хватая ртом воздух, двигаясь глубже и жестче, и я обхватываю руками его голову и плечи, когда он кончает, и покрываю поцелуями его закрытые глаза, щеки, губы. Он отвечает, только теперь уже медленно, томно — поцелуем удовлетворенного мужчины.
* * *
Боже. Как можно, достигнув тридцати, не знать, каково это — заниматься любовью с женщиной? Я с нетерпением жду, когда научу Мейбс миллионам разных штучек в постели, но не думаю, что что-нибудь сравнится с нашим первым великолепным сексом.
Я не шутил, когда нам было по восемнадцать. Тогда я хотел жениться на ней, а сейчас хочу этого еще больше. Закрываю глаза, гадая, сохранила ли она ту поздравительную открытку и пластиковое кольцо.
* * *
Вот каково это — заниматься любовью. Я так счастлива, что не вышла замуж за Бринна, потому что теперь понимаю, что любила Фокса с того дня, как он подарил мне свой потрепанный экземпляр «Ласточек и Амазонок» — ту самую книгу, которая лежит на обеденном столе, завернутая в подарочную упаковку. Я засыпаю с калейдоскопом картинок, вращающихся в голове: хмурого семилетнего мальчика, источающего сарказм, восемнадцатилетнего парня, жаждущего странствий, и тридцатилетнего мужчины, в руках которого теперь нахожусь, слушая его бьющееся сердце.
— С днем рождения нас, Фокс.
