Перед каждым сообщением было проставлено время. Я пробежал их глазами и нахмурился. – Лилит забрала отца и сестру Мики из аэропорта.
Они вот-вот будут здесь.
Кроули сочувственно кивнул.
– Прими мои соболезнования, – Он повернулся к Вете:
– Пойдем со мной, надо тебя устроить. Если ты сообщишь мне о своих предпочтениях в том, что касается пищи и жилья, я отдам необходимые распоряжения.
Бледное создание кивнуло и направилось следом за Кроули к боковой двери кабинета. Я поднял голову и окликнул Йидама:
– Буду весьма признателен, если ты останешься и поможешь мне. Они видели твою дочь и поэтому, наверное, не слишком удивятся, увидев тебя…
Йидам покачал головой и сложил обе пары рук на груди.
– Нет, не думаю, что они готовы к встрече со мной. Но ты не волнуйся, все обойдется. Я уверен, что родные мальчика обязательно почувствуют правду, как почувствовала ее моя дочь. Она тоже потеряла меня, а потом нашла и узнала, хотя я уже не тот, каким она меня помнит. – Он беспомощно развел верхними руками – забавный жест у существа столь устрашающей внешности. – Последние тридцать лет слишком сильно меня изменили.
Я выдавил из себя сочувственную улыбку. Йидам и его дочь, Раджани, принадлежали к внеземной расе, называемой джесда. Представители этой расы были психомиметиками – другими словами, они обладали способностью копировать тип мышления и физиологию тех существ, с которыми им доводилось долго быть рядом. Своего рода мимикрия. Правда, большинство джесда лишается этой способности к шестилетнему возрасту. Но Йидам и его дочь не принадлежали к большинству. Они были адептами некоего философского учения – или, быть может, религии, – называемого «эсдитра». Оно позволяло с помощью особых приемов и тренировок сохранять психомиметические способности на протяжении всей жизни и даже в известной степени управлять своими изменениями.
Раджани родилась на Земле и выросла среди людей – поэтому физиологически и психологически она была ближе к людям, чем к своим соотечественникам; ее родители, долгое время бывшие членами экипажа корабля, состоявшего из представителей другой внеземной расы – китера, – стали такими же, как они. Но молитвы буддистских монахов вновь изменили Йидама, и теперь он был таким, каким, по их мнению, должен быть демон, защищающий монастырь.
– Нам с тобой не часто выпадает возможность повидать Раджани, но, судя по рассказам, она открытая и жизнерадостная девушка. Синклер высоко ее ценит, а его мнение что-нибудь да значит. У Раджани блестящие способности, она уверена в себе, так что она не будет от тебя зависеть, но все-таки ты ей нужен. Ты – единственное звено, связывающее ее с матерью и с прошлым.
– Я знаю. Что до меня, то я считаю ее звеном, связывающим меня с будущим. – Йидам улыбнулся. От его улыбки могло бросить в дрожь кого угодно. – Просто трансформация, которой я подвергся, затронула не только мой физический облик. Монахи видели во мне божество, и хотя я не обладаю способностями и могуществом, которые приписывают истинному Йидаму, у меня появился некий божественный взгляд на мир. Мне это не по душе.
– Может быть, заново узнав свою дочь, ты обретешь душевное равновесие?
– Надеюсь, Койот. – Он посмотрел в окно на внутренний дворик. – Она там, внизу, с Мики и Батом. Пойду поговорю с ней.
– Удачи тебе, друг.
Когда Йидам вышел через боковую дверь, которой до этого воспользовался Кроули, XR-8500 заиграл приятную мелодию. Я коснулся картинки, изображающей микрофон.
– Да?
– Мистер Лоринг, прибыл мистер Фарбер с дочерью. Проводить их к вам?
– Да, Лилит, пожалуйста, – еще раз нажав на значок, я выключил интерком, потом встал и обошел стол. Дверь распахнулась, и моя белокурая помощница ввела в кабинет гостей.
– Рад видеть вас. Меня зовут Микаэль Лоринг.
– Тед Фарбер.
Отец Мики протянул руку, и мы обменялись рукопожатием. Его ладонь была дряблая, влажная и бледная и казалась синеватой на фоне моей загорелой руки. Пиджак и брюки Фарбера были, по-видимому, от одного костюма, но не вызывало сомнений, что он купил их на дешевой распродаже, лет эдак десять назад. С тех пор он изрядно отощал, поэтому костюм висел на нем, словно Тед участвовал в рекламе клиники радикального похудания. Жидкие волосы соломенного цвета были расчесаны на пробор, открывая широкий лоб.
– А это Дороти.
Дочь Фарбера шагнула вперед и подала мне руку. Девочка явно чувствовала себя неловко в цветастом платье, белых перчатках, белых чулках и в черных кожаных туфлях, но мужественно старалась не подавать виду. Рукопожатие Дороти оказалось крепче, чем у ее отца. Ее медового цвета волосы были зачесаны назад и закреплены ободком; ясные голубые глаза смотрели на меня с жадным любопытством.
Я жестом пригласил гостей занять кресла, стоящие перед столом.
– Могу я предложить вам что-нибудь, прежде чем мы начнем? Кофе? Содовую? Пиво?
Когда я упомянул пиво, глаза Фарбера загорелись, но тут же снова потухли. Не глядя на дочь, он уставился в пол и покачал головой.
– Спасибо, ничего не нужно.
– Дороги?
– Мне тоже ничего.
– Ну, хорошо. – Я улыбнулся. – Может быть, мы захотим чего-нибудь попозже. Я позвоню вам, Лилит, если нам что-то понадобится.
Лилит вышла через центральную дверь в приемную, оставив меня наедине с нашими гостями.
Я вернулся к своему креслу и сел.
– Прежде всего я должен поблагодарить вас за то, что вы решились проделать столь неблизкий путь, имея скудные представления о цели вашей поездки. Мне известно, что мои помощники более чем неразговорчивы, и я высоко ценю вашу готовность мне доверять.
Тед поднял глаза и встретился со мной взглядом.
– Нам сказали, что вы знаете что-то о Мики. – Он непроизвольно нашарил руку дочери. – Это правда, мистер Лоринг?
Я кивнул и откинулся на спинку кресла.
Жизнь изрядно потрепала Теда Фарбера; из рассказа Раджани я знал, что отец Мики продал свое право голоса компании «Дадзамоку», которая контролировала северную часть Аризоны. Жена Теда скончалась после затяжной болезни, и он начал пить. Он настолько опустился, что согласился продать собственных детей. Потом, когда Раджани вернула ему детей, он начал потихоньку выкарабкиваться из пропасти, и тут пропал Мики.
Одурачить Фарбера не составляло никакого труда. Жизнь его сломала. Он больше не желал воспринимать мир адекватно, и его способность критически мыслить атрофировалась. Все, что утверждали сильные мира сего, он принимал за чистую монету. С первого же мгновения я понял, что сумею придумать историю, в которую он поверит, но вот его дочь – совсем другое дело. Я видел, что она обладает острым умом и сметливостью девчонки, выросшей на улице. Ее обмануть вряд ли удастся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
