как дверь голосом, поприветствовала старушка. — Вам чего?
— Эмм… Здравствуйте, я хотел бы забронировать у вас номер.
— Вы могли бы позвонить по телефону для брони, — сказал она и склонила голову на бок, прищурив глаза.
— Я пытался вам дозвонится, но в этом городе не работает связь, — сказал Костя, невольно чувствуя себя виноватым.
Женщина отвела взгляд на большую книгу, глубоко вздохнула, и открыла этот фолиант посередине:
— Ладно, ничего страшного, — произнесла она. — Простите если в номере будет небольшой беспорядок, просто здесь работаю только я. Возраст и нехватка посетителей не позволяют мне следить за уборкой всех комнат.
— Да, я понимаю, — ответил он, попытавшись улыбнуться, но вместо этого приняв еще более усталый вид.
— Тогда прошу подождать.
Старушка присела на кресло, еще больше опустив голову над книгой, что-то шепча. Ее шершавые пальцы бегали по длинным нарисованным строчкам, переворачивая страницы, раз за разом, в поисках чего-то.
— Можно узнать зачем вы приехали? — неожиданно спросила она, не поднимая глаз
— Ну… я провожу здесь… — От усталости Костя даже забыл зачем он сюда приехал. — Я здесь по работе. Я журналист и мне хотелось бы написать про ваш поселок.
— Понятно, — равнодушно ответила женщина. — Здесь у нас действительно есть о чем рассказать людям.
Прошло несколько минут тишины. Старушка продолжала листать страницы в поисках, видимо, свободного места. Костя уже думал пойти на пыльный диван в углу комнаты и улечься там, как вдруг книга с грохотом закрылась, а на столе появились ключи от номера.
— Ваш номер — 451.
— Ого! — Действительно удивился журналист. — У вас здесь столько номеров?
— В свое время они были все заполнены, а сейчас только вы да мой двоюродный племянник сюда заезжают.
— А почему вы мне дали номер на таком этаже?
Старушка не ответила на вопрос, вместо этого, она медленно встала и ушла за дверь, растворившись во тьме.
— Ясно, спасибо, тогда я пошел, — неуверенно произнес Костя, оставшись в смешанных чувствах от поведения этой женщины.
Не став долго думать о своем, он двинулся к лифту. Приблизившись и подняв свои глаза, перед ним висела табличка, гласящая: «НЕ РАБОТАЕТ».
— Вы, издеваетесь? — выругался он уже вслух, еле стоя на ногах. — Мне на четвертый этаж переться что ли?
Громко и глубоко вздохнув от безысходности своего положения, он, шаркая ногами по паркету, пошел направо в сторону лестничной площадки.
Косте пришлось взбираться на четвертый этаж. Во время подъема ему казалось, что он поднимается по бесконечной лестнице в небо. По пути ему встречались сгоревшие лампы, разбросанные по всюду мусор, а на третьем этаже даже мертвая крыса на одной из ступенек, что его не удивило.
Кое-как поднявшись на четвертый этаж, уже через силу не смыкая глаз, он вышел в длинный, плохо освещенный коридор со множеством комнат. Приходилось напрягать зрение, чтобы найти табличку с нужным номером, поскольку перед глазами у него все плыло. Наконец показался 451 номер. Ключ только с третьего раза вошел в замок. Когда же дверь отворилась, то на Костю бросились запах свежести и сырости.
Номер представлял собой небольшую комнату, в которой кроме большой кровати, кривой тумбочки, потертого стола, пузатого телевизора и советского телефона ничего другого не было. Слева от входа находилась ванна с умывальником и туалетом.
— Могло быть и хуже, — заключил Костя усталым голосом.
Положив чемодан у порога и закрыв за собой дверь, он из последних сил раскидал вещи по всей комнате, затем, раздевшись до трусов, залез в кровать, укрывшись холодным одеялом. Блаженный сон захватил журналиста, как только его лицо коснулось мягкой подушки.
Косте приснился все тот же кошмар. Только в этот раз он находился в своей детской комнате, стоя в углу и наблюдая за всем со стороны. В трех шагах от него в кроватке находился малыш — сам Костя много лет назад. Это осознание привело его в ужас. Он пытался двигаться, но ничего не выходило, не имея управления над собой. Вдруг малыш в кровати начал плакать и орать. Косте хотелось подойти к нему, обнять, успокоить, сказать, что все будет хорошо, никто его не обидит. Лишь бы дать возможность понять, что ребенок не один. Но Костя не мог. Он стоял, взирая на ребенка, не в силах двигаться. С каждым новым криком малыша, Костя тоже начинал орать все сильнее и сильнее, срывая внутреннее горло. В конце концов его тело поддалось, и, вскрикнув в очередной раз, он выпрыгнул из угла, набросившись на ребенка.
Издав тихий вскрик, Костя проснулся. Его тело покрылось каплями пота, при этом ему было чертовски холодно, а сердце бешено колотилось, прерывая дыхание. Он продолжал лежать, пытаясь успокоить себя так, как учила его мать, когда панические атаки начали преследовать его после той роковой ночи:
Сначала вздох, затем счет: — Раз… Два… Три… — И выдох.
Страх немного отступил. Костя считал дальше:
Вздох: — Четыре… пять… шесть… — Выдох.
Не досчитав до конца, страх отступил окончательно. Костя продолжал лежать, чувствуя неестественную усталость и дикий голод. Тут он понял, что за последние сутки ничего толком не ел. В номере было холодно. Оказалось, что окно все это время было открыто настежь. С трудом встав с кровати и подойдя к нему, он схватился за ручку, чтобы закрыть, но его взгляд невольно упал на улицу, где с момента вчерашнего приезда, погода совершенно не изменилась. Все те же серые небеса взирали на этот забытый богом поселок, проливая слезы грусти.
— Словно я и не спал вовсе, — невольно сказал Костя вслух.
Вдруг его живот заурчал еще сильнее. Еще больше проснувшись от такого, журналист начал одеваться. Прогоняя в голове свои задачи на сегодня:
«Так, для начала, как мне сказал тот дед, мне нужно встретиться с Мэром. Он может действительно даст мне нужные распоряжения. Дальше, я думаю, можно пойти посмотреть на поселок (К слову, гуляние и проникновение атмосферой неизведанный мест было самой любимой частью работы Кости). А дальше посмотрим».
Натянув на левую ногу оставшийся носок и справив малую нужду в туалете, Костя достал из кармана пиджака блокнот.
