чтобы этот фильм готовить к производству.
Автора сценария пригласили к себе историки. Квалифицированные люди с документами в руках доказали сценаристу, что он пытается выдать желаемое за действительное и что снимать такой фильм — значит фальсифицировать исторические факты.
— А для телевидения можно? — спросил этот оригинал.
Вслед за киноработниками к историкам на консультацию пришел журналист Л. Кривов. С той же темой — товарищ Н. и космос. Уж больно это модно.
— Конечно, — сказали историки, — освоение космоса — это сейчас очень важное дело. Но поймите, что сорок лет назад товарищ Н. не встречался с космонавтами. Не мог.
Л. Кривов согласно кивал головой и… опубликовал почти целую полосу в газете на эту сверхмодную тему. 30 декабря 1921 года в Москве проходила губернская конференция изобретателей. Л. Кривову очень хотелось, чтобы товарищ Н. принял участие в ее работе. Или хотя бы поприсутствовал. Но товарищ Н., говорят историки, был в этот день болен и никуда не выезжал из дому. Это достоверно известно.
Л. Кривова этот исторический факт нимало не смущает. Он упрямо твердит, что товарищ Н. не только сидел в президиуме конференции, но еще и беседовал с изобретателями, обещал им свою помощь.
Кому же принесут пользу подобные досужие вымыслы?
Однажды вышла в свет книжка одного литератора о знаменитом человеке. Назовем его опять-таки Н. На каждой странице автор книжки так же восклицал:
«Как сейчас помню!..»
И вот в Доме литераторов на капустнике объявляют:
— А сейчас знаменитый Н. выступит со своими воспоминаниями о нашем коллеге, литераторе, авторе книжки.
Вышел человек, загримированный под Н. Он долго молча стоял на сцене, мучительно тер лоб. Затем сказал:
— Не помню.
То же самое могли бы сказать и наши товарищи Н. о незадачливых воспоминателях.
Всем нам очень дорого, особенно в юбилейные дни, услышать или прочитать взволнованные слова живых свидетелей и участников далеких героических событий.
Но они ничего общего не имеют с россказнями тех, кто, пользуясь случаем, пытается прославить свою персону или, прикрываясь модной темой и авторитетным товарищем, протащить в редакцию очередную рукопись.
1973
СТРАННЫЙ КАКОЙ-ТО
В Лучезарский трест столовых и ресторанов явилась делегация от перворазрядного ресторана «Луч зари». В состав делегации входили двое — буфетчица Юля Павловна, она же председатель месткома и, по-видимому, глава делегации, и Сережа, бригадир смены официантов.
По случаю посещения вышестоящей организации Юля Павловна надела кримпленовое платье — красные, вроде бы кленовые, листья по желто-зеленому полю, — причесалась в салоне, а также повесила на себя часть своих драгоценностей, приобретенных на личные сбережения.
Бригадир Сережа — в служебном черном костюме с бабочкой и трезвый.
Делегацию принял сам директор треста Яков Семеныч.
— Ну что у вас там? — спросил Яков Семеныч, когда делегация уселась в кресла. — План дает «Луч зари»?
— План даем, — откашлявшись, сказал Сережа.
— Жалоб от клиентов много?
— По мелочам, — ответила Юля Павловна, — больше благодарностей.
— Вы у нас в передовики выходите, — похвалил Яков Семеныч. — На Доску проситесь.
— Стараемся, — скромно улыбнулась делегация.
— Ну, так что же? Ассортиментом мы вас, кажись, не обижаем, детсадиком удовлетворили.
— Спасибо, не жалуемся, — сказала Юля Павловна.
— Мы, Яков Семеныч, насчет директора к вам пришли, — вставил Сережа.
— Насчет Малинкина? Ну, директора мы вам подобрали на все сто! Специалист, высшее образование. И по прежнему месту работы характеризуется положительно. Морально устойчив. Судимостей нет. Чего же вам еще?
Делегация мялась.
— Что же с ним случилось? Уж не загулял ли? — пришел на помощь директор треста.
— Да он, по-моему, вообще непьющий, — ответила Юля Павловна.
— В рабочее время в нетрезвом состоянии не замечали, — уточнил Сережа, — напраслину возводить не будем.
— По женской линии? — улыбнулся чуть-чуть Яков Семеныч.
— Ни боже мой.
— Грубит, что ли?
— В том-то и дело, что совсем даже наоборот, — вздохнул Сережа.
— Что-то вы все загадками говорите, — осерчал Яков Семеныч. — Выкладывайте начистоту, а то тяни из вас…
— Представляете, — стала рассказывать Юля Павловна, — Клавка Сапожкова, официантка наша, — вы ее, Яков Семеныч, возможно, знаете, у нее парик из Таиланду…
— Ну, ну, дальше!
— Вот уходит как-то тут Клавка после смены домой. Ну, и, как всегда, с сумочкой.
— С хозяйственной, — уточнил Сережа.
— После банкета что-то там осталось. Ну, чтоб добру не пропадать… А он, Малинкин, на выходе стоял. Приглашает Клавку к себе в кабинет.
— Всыпал? — усмехнулся Яков Семеныч.
— Зашли в кабинет, а он отвернулся лицом к стенке и тихо так говорит: «Нехорошо, Клавдия Терентьевна, поступаете. Больше подобного прошу не повторять». А сам на нее так и не глянул. «А теперь, говорит, идите».
— Даже и не взглянул?
— Вроде как бы она провинилась, а ему за нее стыдно, — пояснил Сережа поступок своего директора.
— И что удивительно, — продолжала между тем Юля Павловна, — и сам в ресторане никаких продуктов никогда не выписывает.
— Супругу его в магазинах видят, — подтвердил бригадир Сережа, — колбасу покупает, яички, сметану…
— В очереди стоит, как все.
— Гм… — неопределенно хмыкнул Яков Семеныч.
— Пробовали, приносили ему обед в кабинет — отказывается, назад отсылает.
— Не обедает, что ли? — удивился Яков Семеныч.
— «Мне, говорит, жена с собой бутерброды положила и котлетку. Вот стакан чаю принесите, только без сахару».
— Не просто «принесите», — уточнила Юля Павловна, — а «пожалуйста, принесите». Всех по имени-отчеству и на «вы».
— Эка беда, — пожал плечами Яков Семеныч, — образованный человек, культуру показывает.
— От машины отказался. Пешком на работу ходит.
— От какой машины?
— Ну, у нас до него директора всегда за собой «пикапчик» закрепляли, — пояснил Сережа, — который продукты возит.
— Ну и что же? — после некоторого раздумья спросил Яков Семеныч. — Вам-то что?
— В коллективе неспокойно стало, — сказала Юля Павловна. — Сотрудники нервничают.
— Клавдия Сапожкова заявление подала «по собственному». «Не могу, говорит, перенести такого над моей личностью надругательства. Тем более как над женщиной. Лучше бы он меня откостерил. А то эдак вежливенько, да еще от меня отвернулся. Значит, ему и смотреть на своих сотрудников противно. У меня тоже свой антураж имеется».
— А Сергей Венедиктович опять разрешил, — добавил Сережа.
— Шеф-повар? Загулял? — удивился Яков Семеныч.
— Год и три месяца держался, а тут не стерпел.
— Что же за причина?
— Оскорбил его новый директор.
— Обидел очень.
— Каким образом?
— Обнаружил он у шефа недовложение икры и осетрины в нескольких блюдах. Ну, и обозвал Сергея Венедиктовича неприличным словом.
— Каким?
— Даже сказать неловко.
— Ладно, ладно, мы люди взрослые, все слышали.
— «Гурман, говорит, вы».
— Как, как?
— Гурман.
— Гм… А что это такое?
— Точно у нас никто не знает, а только что-то нехорошее.
— Шеф говорит: «Меня так еще никто не обзывал».
— И шофер Костя с
