Новая поделка, воплотившая в себе очередное слово, была готова, оставалось только дописать на борту название, — что реставратор с наслаждением и делал…
Катер вынырнул из-за скалы, как фантастический аппарат, — почти бесшумно, в ореоле галогеновых фар, — стремительно понесся к берегу, нацеленный на одинокую пристань. Притормозил, развернулся и причалил, притопив одну из лодок. Доски заходили ходуном.
— Вовыч, привяжи коня!
На мостки выскочили трое — быстрые, подвижные, легкие. В спортивных костюмах. Обступили сидящего на чурбачке человека.
— Ты — Калик? — сказал первый.
— Ну.
— Не нукай, не запрягал. Бригадир?
— Один из. Южный квадрат.
— Уродская у тебя фамилия, Калик. Короче, закричишь — убью.
— Надо же, Ханурик не обманул, — удивился второй гость. — Этот мудак нас и правда ждет.
Третий вынул из рук Саши его изделие и уважительно рассмотрел:
— Мастер!
— Я не мастер.
— А кто?
— В лучшем случае — подмастерье. А вы кто?
Пришельцы хохотнули.
— Мы — княжьи люди…
«Никчемушка» была отброшена в сторону. «Что ж вы делаете!», — взвыл Саша, прежде, чем ему залепили рот скотчем. Его схватили за бороду и за волосы, поволокли на берег — он лишь ногами дрыгнул, опрокинув банки с краской.
— По голове не бить, — распорядился первый.
Жертву растянули на песке — лицом к небу; скрутили ноги. Двое держали, первый уселся верхом.
— Значица, князя нашего не любишь, — констатировал пришелец. — Тебе предлагали то, предлагали сё… нет, гордый. Или, может, продался кому? — он коротко ударил.
Хрустнули зубы, скотч потемнел.
— А говорил — по голове нельзя, — напомнил тот, который был сбоку.
— Так то по голове… Я спрашиваю, кому продался? Захочешь ответить — помычи…
Ужасающе медленно тянулись секунды. Небо над головой было бездной, в которую никак не удавалось упасть. Чужие руки держали крепко.
— Не мычит, не телится… А если так?
Бандит принялся выдирать волоски из Сашиной бороды — по два, по три. Изобретательная пытка, веселая и стильная. Поржать, оттянуться и расслабиться. Обездвиженное тело уморительно дергалось.
— Гля, хочет говорить!
— Не дурак! А я начал сомневаться… Если заорешь, батон вонючий, вырежу гланды, потом язык.
Нож завис над лицом лежащего человека. Скотч, содранный вместе с усами, повис на верхней губе. Тело в очередной раз дернулось.
— Чего вы хотите?!
— Терпение у князя лопнуло. Господин князь не привык делать предложения, от которых отказываются. Возникают нехорошие мысли. Кто тебя перекупил?
— Никто.
— Зачем тогда вылепил эти куличики, мастер? — бандит ткнул ножом в сторону домиков, поставленных Сашей на пляже. — Ради спортивного интереса? Для кого руку набиваешь, тварь?
Да, не зря профессор Лямзин видел в этих уникальных копиях проблему, которую полагал опасной…
— Я не мастер, — прошептал реставратор. — Мастера дружат с Богом, а не с вашим… князем.
— Не понимает. Ну, добро, тогда мы объясним получше.
Липкая лента вернулась на место, снова лишив человека речи.
----------
…Саша понимал. Ситуация была проста, как бублик. Хочешь — кусай; хочешь — суй голову в дыру.
Город из глины и песка стремительными темпами превращался в уникальный музей (кстати, во многом благодаря энергии руководителя реставрационной мастерской профессора Лямзина). Над игрушечными домами возводили тротуарчики с перилами — для простой публики. Ступать на землю, когда все будет закончено, разрешили бы только особым гостям, — для них прокладывали специальные настилы-тропинки. Домики тщательно консервировались, чтобы воздействие окружающей среды сделать минимальным; возводили навесы, ограждающие от прямых солнечных лучей, снеговых осадков, дождей и прочего.
Была установлена двухкилометровая охранная зона, то есть территория, не подлежащая застройке. Здесь предполагалось создать национальный парк — уже вовсю работали ботаники-реставраторы и ландшафтные дизайнеры.
А музей и парк — это ведь туристы. Это инфраструктура. Платные экскурсии. Продажа прав на фото- и видеосъемку. Участие многочисленных зарубежных специалистов, которые проявляют к шедевру средневековой архитектуры живейший интерес, точат в нетерпении перья и зубы…
Короче, это бизнес.
И вдруг… в какой-то сотне метров возникают копии, поставившие в тупик искусствоведов! Копии настолько точные, что специалисты путались, где оригинал, а где новодел… Как поступить при таком раскладе?
Закопать чудака поглубже — вариант, конечно, здравый. Но… Стоит ли пускать под топор курицу, несущую золотые яйца? Что, если взять производство копий под контроль?.. И вот уже прорабатываются варианты, обсчитываются проекты. Уже видятся боссам как бы древние потешные города — на престижных, посещаемых публикой площадках. Например, в Стокгольме, в знаменитом Скансен-парке. Или в Фэнтези-парке в Лос-Анджелесе. Наконец — на территории Московского кремля, с уже полученного благословения кремлевской администрации… Это масштабы. Не просто деньги, а деньжищи. Не деньжищи — «бабло»…
Загвоздка в мастере. Не соглашался он делать копии на продажу — ни для парков, ни уменьшенные, для панорам и диарам. Словно не понимал, что богатство само прет ему в руки. Словно не нужна ему была известность и слава… Реставраторы, и правда, народ весьма своеобразный. Они редко делают что-то свое, самобытное; и совсем уж редко делают карьеру. Так ведь намекали ему — ты выпрыгнешь из реставраторов, парень! Станешь экспертом — при Русском музее, например. А то даже международным экспертом по декоративно-прикладному искусству — для аукционов… вот уж где «бабло»!
Нет. Лишь странные капризы — вместо благодарности.
Проекты рушились — ладно, но где гарантия, что чокнутый копиист не передумает, не станет работать на дядю? Не сейчас, так через год. Через три года, через пять… Нет гарантии. Особенно подозрительным в этой ситуации выглядит его стойкое нежелание раскрыть состав цемента, которым пользовался древний мастер! Для кого, спрашивается, бережет секрет?
Таков был сладкий бублик, и такова была смертельно опасная дырка…
Между тем, Саша вовсе не набивал себе цену и, тем паче, не искал выгоду на стороне. Только одно его останавливало, одна причина не позволяла сказать работодателям «да».
Город из глины и песка был УЖЕ ПОСТРОЕН.
Вот в чем дело. Вот почему он ограничился всего тремя копиями, сделанными забавы ради… да и о тех жалел.
----------
…Бандит встал и убрал нож под куртку. Сходил к пристани и принес чурбачок, который Саша приспособил под табурет. По пути нашел здоровенный булыжник, коих на берегу было изрядно. Скомандовал:
— Держите крепче!
Двое держали. Бандит положил чурбачок боком, пристроил на деревяшку левую руку жертвы, с любовью распрямил кисть…
— Ты странный парень, Калик, и тем хуже, — сказал он. — Им позарез нужны гарантии, а ты артачишься. Ты чужой. А своими становятся через боль… — Он прицельно вмазал камнем по руке, — … только через боль… — он ударил несколько раз.
Пальцы хрустели на импровизированной плахе, как сухие веточки.
Палач улыбался. Его подручные скучали.
Небо рушилось и рывками возвращалось на место.
— А теперь разберемся с твоими карикатурами, — сообщил палач. — Есть компетентное мнение, что от них не должно остаться и следа.
Он весело подбежал к ближайшему домику — и с размаху влепил по фасаду носком спортивной туфли. Наверное, думал, что сооружение тут же развалится… святая простота. Дому ничего не сталось, зато пришелец, мусоля во рту букву «б», запрыгал на одной ноге, держась за вторую. В сердцах он швырнул камнем. От фронтона откололся небольшой кусок — вот и весь ущерб. Как выяснилось, не только древние мастера умели строить на века.
— Вовыч, Пендаль! А ну, тащите ломы!
Палач больше не улыбался. Время улыбок кончилось.
Пока двое ходили к катеру за инструментом, он, хромая, вернулся к скрюченной на песке жертве.
— Забыл сказать. Это было тебе первое предупреждение. Оно же последнее…
Реставратор Саша перевернулся на живот и попытался встать на четвереньки. Чужое тренированное тело, накачанное яростью, навалилось сверху; неодолимая сила запрокинула ему голову.
— … И еще тебе просили передать, чтобы ты как следует подумал!.. Чего мычишь? Не знаешь, о чем нужно думать? Правильно ли ты жизнь свою жил, падаль!
Та же сила с легкостью вырвала из-под Сашиной груди правую, здоровую руку, — как он ни сопротивлялся. Бандит ударил по кисти каблуком, вдавливая ее в песок. Всем весом встал на пальцы; даже попрыгал для верности.
И второй руки не стало…
Рука мастера — это всего лишь кости, мышцы, сосуды, жилы. На редкость хрупкий материал.
