– У меня вроде ничего бьет. – Странно, что первым не Димарик вызвался, а Женька Родионов.
– Раз ничего, то давай сюда. Хотя нет, Маркитанов, давай я твой возьму! – Димарик только вздохнул. Подполковник Шипунов легко принял тяжелое оружие, откинув сошки, быстро, но аккуратно поставил-бросил его на землю. В считаные доли секунды заправил ленту и, передернув затвор, возвратил на место.
– Подполковник Шипунов к бою готов, – сам для себя доложил он и плавно нажал курок. Длинная очередь рубанула по тройке грудных фигур, опрокинув их на землю. Ствол тут же поехал в сторону и положил едущие бегунки. Самой дальней ростовой фигуре хватило пары патронов, и вновь прицел сместился в сторону поднявшихся грудных. Комбат срезал их очередью и махнул рукой, требуя от оператора поднять все мишени одновременно… Наконец пулемет выплюнул последнюю гильзу и смолк.
– Учись! – Подполковник легко вскочил на ноги и мягкой пружинистой походкой направился в сторону вышки. На полпути он остановился: из-за угла выглянул спешивший на огневой рубеж майор Борисов.
– Пал Петрович, только тебя и ждем. – Комбат улыбнулся. – Иди уже достреливай свою сотню, а то бойцам еще марш-бросок бежать.
– Ничего, им только на пользу! – Вот ведь гад! И что самое печальное, говорит он это совершенно искренне.
В отличие от комбата Борисов даже ложиться не стал, всю ленту с руки выпустил, длинными очередями. Я бы, наверное, так не смог. Наконец и у него патроны кончились.
– А остальные? – Я кивнул в сторону заряженных лент.
– Пусть бойцы потренируются. – Замкомбата поставил оружие на землю и, сделав шаг назад, отступил в сторону.
– Командир, а мне можно так? – Димарик кивнул в сторону майора Борисова. Я еще думал, что ответить, когда комбат пришел мне на помощь.
– Пусть постреляет.
Я незаметно вздохнул, но протестовать не стал, а зря. Маркитанов выцелил грудную мишень и нажал на курок. Я видел, как он радостно улыбнулся, и тут его повело в нашу сторону… Ну, думаю, кирдык. Пронесло, пулемет смолк на полпути к нашим фигурам…
Подполковник Шипунов стоял, сжимая кулаки, смотрел на застывшего Димарика и матерился. Я думал, он его прибьет. Вместо этого комбат покачал головой и с легкой хрипотцой выговорил:
– Димарик, сколько раз тебе повторять: патроны нужно вставлять в ленты до предела! Хорошо, что пулемет здесь смолк… – «Еще бы», – мысленно согласился я. – А если в бою?»
Опаньки, оказывается, дело не в том, что он нас всех перестрелять мог…
Маркитанов виновато потупился, а я даже не пытался за него заступаться. Ему это пойдет только на пользу. Вот ведь совсем как Борисов заговорил. Старость – не радость?
А марш-бросок комбат отменил. Видимо, захотел перед отправкой дать нам хоть какую-то поблажку. Или, может, с майором Борисовым спешил куда, неизвестно. Короче, повезло нам…
Глава 1
Отправка
В день отъезда опять подморозило, потянуло холодным ветром, небо закрыли серые облака и пошел мелкий снег. Белое покрывало укрыло голые стволы деревьев, усыпало пышной кашей плац, замело дорожки и вдруг под внезапно выглянувшим солнцем начало таять.
Слякотное стояние на передней линейке перед всем личным составом бригады изрядно затянулось. Напутственные слова в адрес провожаемой первой роты, казалось, никогда не кончатся. А появление батюшки со своим веником старшего лейтенанта Кузнецова даже обрадовало. Не слишком огорчился он и тогда, когда священник вылил на него чуть не полведра святой воды.
Олег еще отплевывался от попавших в рот капель, когда прозвучала долгожданная команда:
– Бригада! Равняйсь! Смирно! К торжественному маршу! Дистанция на одного линейного… Равнение на убывающих…
Строй подразделений – длинная пунктирная змея, единый удар-шаг под барабанную дробь, высоко вздернутые подбородки и завистливо-восхищенные взгляды остающихся: «Счастливчики, они едут на войну…» И только нет-нет да и промелькнет среди тысяч мыслей одна-другая глубоко спрятанная мыслишка: «Ни за что, никогда, мамочка, лишь бы не туда, только здесь и поближе к кухне, подальше от изматывающих занятий и ежедневных тренажей…» И эти же «один-два» спустя месяцы, придя на дембель домой, будут стучать себя в грудь, рвать тельняшку и орать, сколь славно они служили, как рвались на войну. Но сильная необходимость в них как в кадрах и, возможно, ЛИЧНАЯ просьба самого комбрига не позволила им обагриться в чужой и своей собственной крови. А то и того хлеще: начнут рассказывать о секретных мероприятиях и тайных операциях, проведенных на территории Ичкерии с их участием, только ни-ни и тс-с…
Колонна, сопровождаемая машинами ДПС и собственной ВАИшной хоть и двигалась подобно объевшейся черепахе, но все равно прибыла на железнодорожную станцию задолго до отправляющегося на юг поезда. Занявшая не больше пяти минут разгрузка завершилась, а сделавшая свое дело техника покатила обратно в пункт постоянной дислокации.
– Олег, – старший лейтенант Кузнецов увидел идущего к нему ротного, – оставь за себя старшего. Пойдем посмотрим место, где можно разместиться.
– Гудин!
– Я, товарищ старший лейтенант!
– Остаешься за меня. Никого никуда не отпускать. Ясно? – Олег бросил нарочно сердитый взгляд в сторону своего сержанта.
– Ясно. Никого никуда не пускать. И Маркитанова тоже?
– Я сказал: никого.
– Но он же контрактник. – Гудин хотел было добавить: «Как я его остановлю?» – но промолчал.
– Вы тоже контрактники, – напомнил Кузнецов начинавшему зябко поеживаться от ночного морозца личному составу.
Президент пообещал, что теперь в Чечню будут посылать только контрактников, и поэтому все бойцы-срочники перед отъездом в командировку заключили контракты. Аббревиатура к/с, свидетельствуя о добровольности поездки, стояла в каждом военном билете.
– Димарик, ты понял: тебя товарищ старший лейтенант тоже сказал никуда не пускать.
– А я никуда и не собирался, – лениво отозвался тот откуда-то из-под завала сложенных в одну большую кучу вещей.
– Пошли, – поторопил Гордеев и, широко шагая, направился в сторону железнодорожного вокзала.
Небольшое здание вокзала шумело своей обычной ночной жизнью. Десятки, если не сотни уезжающих, приехавших и просто заглянувших погреться, переходя с места на место, толклись в его тесных помещениях. Увы, воинский зал на этой станции отсутствовал, так что майор надеялся найти лишь более-менее подходящий уголок и, застолбив место, перетащить сюда ротное имущество. Вместе с первой ротой Гордеева ехал взвод связистов и еще несколько взводов материального и прочего обеспечения. Поэтому Кузнецов не удивился, когда в приглянувшемся ему месте уже сидел сержант из комендантского взвода. На его лице было написано: делайте что хотите, а занятого места я не уступлю.
– Всем хватит, – окинув взглядом чистую площадку пола, примирительно сказал майор. Сержант еще больше насупился, но смолчал. – Олег, дуй за ротой! Я покараулю. – И, не дожидаясь ответа, плюхнулся на так кстати освободившееcя кресло.
Вещей было много: сумки, в которых лежало все – начиная от прорезиненных шуршунов и заканчивая проводами подрывной линии, коробок с пайками, ящиков с ротным имуществом и прочей дребеденью. Отдельно везли завернутые в плащ-палатку березовые веники – в пункте временной дислокации обещали хорошую баню. А хорошая баня требовала хороших веничков. Париться же с помощью чеченских «колючек» никто не хотел, вот и волокли каждый раз свои собственные, березовые. Заготовленные еще прошлым летом, в морозном воздухе они источали запах сухого сена и еще чего-то неуловимо родного.
Олег очень удивился, когда, сев в поезд, обнаружил, что все в порядке и ничего не случилось. Личный состав был в сборе, вещи на месте. Распределив людей по вагону и заставив запихать ротное имущество под нижние полки, он возвратился в свое купе и, достав книгу, принялся читать.
– Что за чтиво? – Майор Гордеев, только что возвратившийся с доклада командиру батальона, довольно улыбался.
– «Три мушкетера». – Старший лейтенант оторвался от увлекательного действа и, закрыв книгу, показал командиру обложку.
– А, вижу, – со знанием дела протянул ротный и, начав скидывать надоевшие берцы, кивнул в сторону стоявшего на полу рюкзака. – А Алферов где?
– Да пошел своих оболтусов успокоить, – ответил Кузнецов и пояснил: – А то расшумелись…
– А твои?
– Мои спят. – Внезапно почувствовав, что ему очень хочется закрыть глаза, старлей отложил произведение Дюма в сторону.
– Отбой? – заваливаясь на свое место, уточнил Гордеев.
Олег кивнул и, одним рывком очутившись на верхней полке, последовал примеру старшего по званию.
Они не слышали, как появился мурлыкающий про себя песенку Сергей и долго что-то искал у себя в рюкзаке. А когда нашел, только взглянул и сунул обратно. Затем лег и долго лежал с открытыми глазами, размышляя о чем-то, известном только ему одному…
