Аркаша стал белее известки.
– Чего ты орешь-то, полоумная? – зашипел он на будущую мамашу. – Ребенка спугнешь!
И поволок ее не в загс, а в маленький вагончик, для длительной беседы. После этой беседы выяснилось, что Аркашенька уже десять лет успешно женат, имеет троих деток и тещу с тестем. Жена ему попалась мудрая, не злобливая, про все шашни мужа слышит, но предпочитает особенно не прислушиваться. Ну кто из мужиков сейчас не гуляет? Зато каждую копейку в дом, и детей любит, да и куда жена в случае сурового развода сунется с тремя-то детьми? А Аркаша тоже себя разумеет – гулять гуляет, но от семьи – ни-ни, даже думать не смей.
Наденька была просто раздавлена.
– Ты ж говорил, что не женат!
– Да ты сдурела?! – удивился тот. – Как же я такое скажу, если тут меня каждая собака знает! И тебе наши бабы сколько раз говорили! Да и вообще – что ты думаешь-то? Моя ж теща – твоя комендантша в общаге!
А позже и теща заявилась, самолично.
– Ты вот что, девонька, – с одышкой проговорила она. – На моего зятя не зарься. Он хоть и племенной боров, да только я своих внуков сиротить не дам. С головой-то дружить надо было. Теперь, значит, так. Коль хочешь здесь оставаться, от ребятенка избавляйся, тебе и самой он сейчас куда? А коли не избавишься, так я тебя в момент выселю. Я знаю – сейчас Аркашка к тебе на пушечный выстрел не подойдет, а вот на детишек слаб, не удержится – забежит. А мне такая бонба ни к чему – пущай сначала своих вырастит. Так что – думай.
– И что? – не выдержала Эля. – Избавилась?
– Не-а, – безмятежно мотнула головой Наденька. – Мне же уже тридцать с лишним было, когда я Павликом понесла, могла б и не родить больше. Только я родила его у нас, в поселке, специально с отпуском подгадала. А потом со стройки ушла. Стала с Павликом сидеть, а только много ли насидишь, если денег нет. И вот, когда сыночку три года исполнилось, решили мы с мамой, что она с Павлушей сидеть станет, а я опять в город, на заработки отправлюсь. И отправилась. Только теперь я сама себе хозяйка – заняла денег, накупила лифчиков да трусиков на оптовке, а потом с ними на рынок. Ничего, хорошо пошло, потому что я сильно не наглею. Только вот в одном беда – квартиры на эти деньги не купишь, а комнату снимать с ребенком очень дорого. Да и не это главное. Главное – этой осенью Павлик в школу идти должен. Ну и куда он там пойдет в нашем умирающем селе? Его сюда надо, а как ты его определишь, если надо по месту прописки? Вот я думала, думала… Самый идеальный вариант, если мне замуж выйти – и тебе квартира сразу, и тебе отец Павлику, и со школой никаких проблем… Но вот ведь зараза – все свободные мужики как сквозь землю провалились! Или женатые уже, или запойные, или сами без угла!.. Так вот и говорю… Пойдем, ты меня сейчас отведешь на второй этаж, голову помыть, а там я, глядишь, с этим красавцем и встречусь…
Эля с сомнением покачала головой:
– Если парню своему отца хочешь нормального, поменьше на красавцев заглядывайся. Статистика показывает, что самые хорошие отцы как раз из сереньких мышек получаются – эти мужчины в детях реализуются.
– Так ведь тут видишь какое дело… – замялась Наденька. – Я ведь не только отца Павлику… я и себе мужа хочу, а серенькую мышку как-то… Ну ты поведешь меня или нет?!!
Эля тяжко вздохнула – не могла она оставить неизвестного Павлика без начального образования.
– Я тебе сразу говорю… – заявила она Наденьке. – Я с тобой, конечно, сползаю, но тащить тебя не смогу – у меня же ребра, ты забыла? Поэтому, давай бери свои костыли и вперед!
– Я сейчас, сейчас… Ты только рядом иди, а то мне одной неудобно, – засуетилась соседка и вдруг напомнила: – Ты шампунь-то свой возьми, чего мы просто так-то будем по этажам прыгать?
И две пострадавшие барышни направились на второй этаж. Зрелище было удручающее. Чуть впереди шла Эля, в роскошном бирюзовом халате с сизым от удара лицом, а чуть позади пыталась бодро скакать Наденька на двух здоровенных костылях. Получалось у нее неважнецки, зато она направо и налево дарила ослепительные улыбки и даже, кажется, кому-то игриво подмигивала.
– Это куда это направляется такая обворожительная пара – хромой кузнечик и дохлая гусеница? – окликнул их мужской голос, когда они только-только преодолели лестницу.
Прямо перед ними нагло улыбался небритый мужчина в вытянутом трико, с перемотанной шеей. Вероятно, шея была упакована в гипс, потому что повязка была какой-то очень большой и захватывала даже затылок страдальца.
– А вот лиц в скафандрах просьба не беспокоиться, – огрызнулась Эля и тут же получила толчок в бок от соседки.
Наденька в волнении от маячившего нового знакомства как-то и не вспомнила, что соседка лежит с ней в одной палате как раз по причине перелома ребер, и саданула подружку по самому больному.
– М-м-м… – промычала Эля, ухватившись за бок. И, видимо, даже изменилась в лице, потому что весельчак с перемотанной шеей вдруг подскочил к ней и заботливо подставил плечо:
– Что – плохо?! Держись за меня! Держись, говорю! Куда тебя? На какой этаж?! – испугался он.
– Да никуда меня… отцепись… – пробормотала Эля.
Наденька, узрев такое дело, отшвырнула костыли, плавно опустилась на пол и принялась стонать:
– О-о-ой!!! Молодой человек! Помогите даме добраться на свой этаж! У нас третий этаж, палата триста восьмая!
– Да вы костыли-то возьмите! – посоветовал «молодой человек». – Не могу же я вас сразу двоих тащить!
– А двоих и не надо! – обозлилась Наденька. – Чего вы за нее-то уцепились! Я, я в смертельной опасности!
Их спор прервал мощный крик медсестры:
– Валя!! Слышь, Валя! Ты посмотри, что у нас тут делается! Прямо на самом виду, возле самой лестницы разврат развели! Нет, ты глянь! Этот Донатов одну уже куда-то тащит, а вторая на подходе!.. А ну быстро по палатам!!! Ишь, чего творят! Гормоны у них, что ль, играют?!
– Да как же вам не стыдно! – вскинулся парень с перевязанной шеей. – Вы же видите – девушке плохо стало!
– И у меня нога сломалась! – повысила голос Наденька. – А ну, поднимите-ка меня! Да не надо мне медицины! Пусть этот ваш Донатов старается! А то из-за него столько шума, а толку…
Под это дело Эля потихоньку поползла по лестнице вверх на свой этаж. Ей очень не хотелось принимать участие в больничной сваре.
Она уже улеглась в свою кровать и даже получить целебный укол, когда на пороге возникла Наденька, передвигаясь на костылях, – Донатов отчего-то так и не потащился на третий этаж провожать прелестницу.
– Тебе чего – и в самом деле плохо? – искренне удивилась Наденька.
– Нет, это я веселюсь так! – рыкнула Эля. – Ты чего, совсем, что ли? Знаешь, что у меня ребра переломаны, и туда тычешь!
– А куда мне тыкать?! – вскинулась Наденька. – Главное, я на этого мужика столько охотилась, по всему этажу прыгала, как подбитая кенгуру, и тут наконец-то! – вот она справедливость, он с нами заговорил! Так тебя кто-то за язык потянул! Чуть все не испортила. Вот я и… прости, конечно, это я чисто автоматически…
– Прощу, конечно… – пробубнила Эля. – Только больше я с тобой ни по каким мужикам не ходок. Ну просто чуть со стыда не сгорела…
Спалось Эле плохо. Отдыхать на сломанных ребрах получалось неважно, малейший поворот отдавался глухой болью, к тому же не давал уснуть свет из коридора, он пробивался через стеклянные двери. И вообще – всю ночь Эля провела без сна. Зато утром ее просто не могли добудиться.
– Дичкова! Поднимаемся! Уколы!!! – прямо в ухо протрубила медсестра, призывно звеня железками.
– Не надо мне уколы… – жалобно попросила Эля, покорно подставляя филейную часть. – А когда меня выпишут?
– Ой, да по мне – так хоть сегодня, – отмахнулась медсестра. – Бобкова! Давайте, открывайте мне ваши телеса!
– Мне хотелось бы узнать, а чем меня колоть собираетесь? Это не вредно? – капризничала Наденька. – Вот колют всякую дрянь, нет бы взяли, ботокс в морщинки впрыснули… Скажите, а вы себе не кололи? Вот ужас до чего хочется узнать – это сильно болезненно или можно терпеть?! Я вот читала, что наши артисты…
Эля уже не слушала всю эту великосветскую болтовню – на нее свалился сон, который так упрямо избегал ее ночью.
Она пропустила даже обход врача и проснулась только тогда, когда ее затормошили:
– Дичкова! Вставай, к тебе пришли.
– Кто там? – сонно пробормотала Эля.
– Здра-а-асьте! – фыркнула медсестра. – А то он мне докладывается! Иди, спустись вниз, он там, у главного входа. Сама-то доберешься или сказать, чтобы он сюда поднялся?
– Доберусь.
– Сказать, чтобы поднялся! – подскочила на кровати любопытная Наденька.
– Ну тогда добирайся, – медсестра пристально посмотрела на Элю и вышла.
Эльвира ухватила с тумбочки зеркальце и критически осмотрела свое отражение. Честно говоря, хоть сегодня желтизна стала заметно бледнее, а опухоль почти спала, вид все равно не радовал.
