Прошло еще полчаса. Дальше, у причалов ремзавода, кто-то подал признаки жизни. Стреляли яростно, хоть и коротко. Нет, это не армейцы. Видно, кто-то из братвы. Чего в стороне-то оказался? Так всегда в десанте: хрен поймешь, кто, где и откуда.
Старший краснофлотец нежно протер затвор винтовки. Дым от удушливых шашек, что накидали «гансы» в прошлую атаку, почти развеялся. Можно и работать с толком….
Сквозь тянущийся над землей едкий дым сияло яркое и холодное весеннее солнце. Подсушит и землю влажную, и кровь пролитую…
21 апреля 201? года. (по координатной сетке «ноля»). Москва. Расположение Отдела «К»
Как-то не так и не этак. Думать не получалось. «Фигня полная», как любит говаривать временно отсутствующая товарищ Мезина.
Женька вздохнул, отправил ноутбук в спящий режим и пошел менять род деятельности. Спортуголок был открыт, и рядовой Земляков с ходу заехал ногой в живот «Гиммлеру». Манекен принял атаку с истинно арийской стойкостью, только закачал красной лысой головой. Женька добавил баварцу еще разок и скинул с себя камуфляжную куртку. Пропотеть, и сгинет умственная усталость.
Пропотеть удалось быстро, но смутное беспокойство все равно осталось. Видимо, «колбасить» начинает.
Операция предстояла мгновенная, хорошо продуманная-просчитанная. Не прогулка, естественно, но больше риска в самом «прыжке». Тут начальство совершенно право, и возразить нечего. Расчетное время выполнения задачи — 16 часов, плюс-минус еще часок.
Не в хронометраже дело.
Женька попытался сломать «Гиммлеру» коленную чашечку, но шеф СС даже не поморщился, — единственная «нога» манекена и не такое видывала. Лишь вздрогнул, гад, надменно выпрямляя потертую спину.
Отдуваясь, Земляков отошел к мату на стене и немножко повыбил пыль из него.
Хреново. Как не трактуй, хреново.
Испытывал рядовой Земляков неопределенное недовольство по отношению к собственному руководству. Чувство абсолютно глупое и смешное в любом случае.
Новый начальник оперативной группы старший лейтенант Толкунов был каким-то не таким. Формулировка идиотская, но так уж получалось. В конце концов, Женька за свою короткую воинскую службу повидал уйму офицеров, командиров и прочих старших чинов. Даже сам какое-то время звездочки на погонах носил. Кстати, не слишком-то понравилось.
А старлею Толкунову собственные погоны нравились. Был старший лейтенант молод, тренирован, бодр духом и посему имел полное право считать себя просто созданным для службы в Отделе. Крепкий спортивный парень, успевший повоевать в горах и заработать вполне заслуженную государственную награду. Образованный, имеющий неплохое представление о ТОЙ войне. Вероятно, действительно смелый человек, раз излучает такую готовность и уверенность. Внешность приятная, не красавчик, но улыбка располагающая…
Тьфу! Улыбка-то при чем? Ну, очаровала его самого Катерина, что здесь удивительного? Начальница весьма опьяняюще воздействует на девяносто процентов мужчин. Еще хорошо, что большинству самцов удается вовремя прочувствовать, что лучше подальше держаться. Да, Екатерина Георгиевна у нас вовсе не девушка, а черт знает что такое.
Короче говоря, о ревности забудем. Рядовой Земляков — человек адекватный, начальницу уважает и даже очень. Посему с интересом понаблюдает: воспользуется ли Катерина свежатиной или сразу выпишет исчерпывающего пинка товарищу Толкунову.
Что в нем все-таки не так? Что-то со службой связанное. Трудно уловить. Одни ощущения. Ощущения — это интуиция или нет? Ты, Земляков, как собака Павлова — одни слюни и нечленораздельное рычание.
Женька вспомнил улицу Академика Павлова, дым горящего города и озлобился. Нашел тему для раздумий, толмач несчастный. Приказ на создание оперативной группы прочел? Расписался? Готовиться начал? Вот над выполнением задачи и нужно думать. С Толкуновым идти, значит, с Толкуновым. Посмотрим, как он там улыбаться будет.
Левой, левой — она слабее. Коленом и ногой. Быстрее! «Медленный — значит, мертвый», — говорит начальница, и она права. Как всегда. Кулаки ныли, хотя бил правильно.
Женька подхватил со стеллажа черенок малой саперной лопатки. Подручными средствами…
Там опять весна. Здесь — два месяца прошло. Там — целый год. Прыжок планируют с двойной коррекцией. Сложно. Расчетная группа ноет, пытается заранее застраховаться от ошибок. Компьютерный Шурик вчера за чаем вздыхал горестно, бубнил о нехороших предчувствиях. Но никакой интуиции у него нет. Один вполне понятный и простительный страх за собственную задницу.
По заднице бить не будем. Глаза — горло — пах. Начальница научит, она лично столько кастраций провела — страшно подумать. Манекен качался, кряхтел.
Прыгнем. Туда и обратно, как в доброй сказке об изъятии материальных ценностей у всяких там драконов-курильщиков и прочих сомнительных типов. Прыгнем, и все будет нормально. А с чем тогда будет не нормально? И что тебе, Земляков, неймется? Нормальный старлей, лично тебя не дергал, «строить» не пытался. Комендачей, конечно, вздрючил, но они сами вечно нарываются.
Надо бы посоветоваться. Катька приедет, с ней поговорить. Хм, вроде бы неудобно. Посмеется начальница. С майором? У начальника Отдела, вообще-то, проблем и так хватает. К тому же начальство и самостоятельно разобраться способно. У него, у начальства, опыт и выслуга лет…
— Слушай, ты инвентарь доконаешь, — в дверях спортуголка стоял Сан Саныч.
— Виноват, — Женька опустил колышек и принялся заправлять футболку.
— Мне вашего «Гиммлера» не жалко, — пояснил майор. — Но добьете куклу, будете бегать, нервничать и искать замену. До осени официально ничего нам не дадут. А в ежедневном спарринге Екатерина тебе непременно за неделю множественные переломы обеспечит.
— Ну что вы, Сан Саныч, она со мной осторожно, — поспешно заверил Женька. — Как с цыпленком.
Майор хмыкнул:
— Скромность украшает интеллигентного человека. Когда вы тут разминаетесь на кошках и цыплятах, мне дверь приходиться закрывать. Невозможно по телефону разговаривать — сплошь нецензурная лексика и грохот. Натуральный штурм рейхсканцелярии.
— Виноват. Как-то не осознаем. Сделаю выводы, — заверил Женька.
Майор смотрел с интересом:
— Евгений, что-то мне эта интонация знакома. Учти, что наглая готовность признать вину весьма часто разочаровывает вышестоящее руководство. Никакого, понимаешь, повода провести длинную и увлекательную воспитательную беседу. Не уподобляйся. В конце концов, ты не блондинка.
— Товарищ старший сержант тоже не совсем блондинка, — пробормотал Женька. — Это у нее камуфляж. А насчет шума — я искренне.
— Верю. Хамить ты не любишь, за что тебе отдельное персональное спасибо. Приводи себя в порядок, и побеседуем о делах насущных, пока туристы не прибыли.
Туристы — это Катерина и поехавший ее встречать старлей. Сам вызвался, куртуазный маньерист. Сан Саныч, должно быть, счел, что общение в неформальной обстановке сблизит товарищей командиров. Времени было в обрез. Действия со сдвигом даты старта относительно хронологии «кальки» почему-то от спешки не освобождали.
Вместе с майором еще раз прошли-проверили поминутно первый этап операции. Все вроде было понятно, обсудили возможные осложнения, но ничего нового не придумалось. Сан Саныч глянул на часы:
— Сколько можно добираться из Шереметьево?
— Так Ленинградка, сами знаете, — Женька усердно изучал карту лимана.
Странное дело. Можно быть уверенным — Сан Саныч с начальницей в близких интимных отношениях никогда не состоял. Просто так майор переживает, бескорыстно. Следовательно, можно и с самыми яркими блондинками дружить. Иришка, чудная девчонка, верить отказывается. У нее в университете слишком всерьез дедушку Фрейда изучают. Научная интеллигенция, ничего не поделаешь. Впрочем, Иришка всегда болтает ерунду, а делает правильно.
Пискнул датчик сигнализации на входной двери, застучали шаги. Вернулись. Топал, конечно, Толкунов, а вот это игривое постукивание — хм, неужели на каблуках Катерина?
— Привет вооруженным силам! — ослепительно улыбающаяся начальница ступила в кабинет и нежно поставила на стеллаж звякнувший пакет. — Привет из дивной долины дьюти-фри.
За начальницей вошел Толкунов, галантно несший рюкзачок путешественницы.
— Это еще что такое? — заворчал Сан Саныч, осуждающе кивая на пакет.
— Так до праздника боезапас постоит, не испортится, — сказала Катрин и, неожиданно обхватив командира за шею, чмокнула в щеку.
Изумлялся Сан Саныч редко. Женька не без удовольствия покосился на офигевшего начальника, но тут наставница взяла и поцеловала самого Землякова. Пахло от Катрин какими-то изумительными мексиканско-пряными духами. Мелькнула мысль, что старикан Зигмунд был не так уж не прав в своей психосексуальной категоричности. Малость забылось, какая она яркая, вызывающе красивая, со своим метром восемьдесят роста, глазищами колдовскими, зелеными, коротко стриженная, небрежно стильная.
