class="a">[7] превратился в сероватый комок. У сегодняшнего Хи-Мена и лицо не рассмотришь, и нога только одна.
Веснушчатый нос морщится, в свирепом взгляде маловато свирепости. Я прощен.
Заходит мистер Фуджита с шаткой стопкой книг в руках. Книги он чуть ли не швыряет на стол, стоящий в середине полукруга парт, и даже бровью не ведет, когда стопка разваливается в неопрятную кучу. «Противостояние» Стивена Кинга соскальзывает, в полете открывается и приземляется разворотом вниз. Боковым зрением я вижу, как напрягается Осень. Знаю, ей ОЧЕНЬ не по себе от того, что страницы толстенного тома мнутся под собственной тяжестью, и с каждой секундой все сильнее.
– Доброе утро! – Мистер Фуджита машет нам рукой, потом смотрит на настенные часы. – Ой, точнее, добрый день. Я Тим Фуджита. Все зовут меня просто Фуджита.
Фуджита мне всегда нравился, но из-за вычурной фамильярности его акции падают процентов на семь.
На приветствие мы отвечаем негромким ропотом: не то притихли от страха перед новым преподом, не то после ланча разомлели. Фуджита улыбается, поочередно оглядывая собравшихся. Так, кто тут у нас? Джош, Дастин, Аманда, Джули, Клайв, Дейв-Буррито, Сабина, Дейв-Футболист, Ашер, Кайли, Маккенна, Джеймс, Леви – мормоны, все до единого с аккуратными стрижками, хорошей осанкой, в одежде с длинным рукавом. А на галерке мы с Осенью, как два саженца-переростка, торчим над опрятной, ухоженной лужайкой.
Заметив меня, Фуджита подмигивает. Моя мама для него – супергерой. Осень, сидящая рядом со мной, шумно выдыхает через нос. Благодаря маме (компьютерный гений) и папе (знаменитый кардиохирург, по мнению газетчиков, спасший жизнь губернатору Юты) с первого дня в этой школе у меня особые привилегии. Зачисление на семинар явно один из бонусов.
– Всех приветствую! – Фуджита разводит руки по сторонам и снова оглядывает классную комнату. – Где он?
Мы озадаченно молчим, а Фуджита опять оглядывается по сторонам и смотрит на нас: отвечайте, мол.
– Кто? – наконец спрашивает Дастин, как обычно севший за первую парту.
Фуджита смотрит на часы, словно хочет убедиться, что ничего не напутал.
– Я хотел устроить вам прикольный сюрприз. Надеюсь, в итоге так и получится, но, похоже, он опаздывает.
Мы выжидающе молчим, и брови Фуджиты медленно поднимаются.
– В этом семестре у нас будет совершенно особенный помощник, – сообщает он. Думаю, здесь подразумевается барабанная дробь, но все эти эффектные паузы только сбивают с толку и раздражают. – Вы наверняка обрадуетесь, что вас будет курировать Себастьян Бразер!
Четырнадцать моих однокашников дружно разражаются восторженными воплями: мормонский герой удостоит нас вниманием! Даже Осень зажимает рот рукой: мормон, не мормон, для нее Себастьян – местная знаменитость.
Сложив пальцы замком, Фуджита перекатывается с носка на пятку.
– Разумеется, Себ очень занят. – (Себ… От такого стонать впору!) – Но и он, и я считаем, что такой курс пойдет на пользу каждому. Уверен, Себ вас вдохновит. Он прослушал этот курс и теперь, в девятнадцать, строит литературную карьеру. – Фуджита подается вперед и заговорщицким тоном добавляет: – Разумеется, я прочел его роман. Великолепная работа! Великолепная!
– Фуджита о Кристофере Паолини[8] слышал? – шепотом спрашиваю я Осень.
«Заткнись!» – велит она ледяным взглядом.
Фуджита вытаскивает листочки из рваной папки и раздает нам.
– Полагаю, тему «Почему я здесь» можно опустить. Вы здесь, чтобы написать роман, верно?
Почти все воодушевленно кивают.
– И напишете! Согласен, четыре месяца – срок небольшой, но вы успеете. Вы справитесь. Я здесь именно для этого. Мы возьмемся за дело без промедления, – продолжает Фуджита, шагая по классу. – У меня есть список рекомендованной литературы, есть методические материалы об оптимальном старте и различных способах писательства, но, если честно, единственный способ написать роман – сесть и написать. Как вы организуете процесс – дело ваше.
Фуджита положил мне на парту листок с программой курса и предлагаемым графиком работы. От одного взгляда на бумажку лоб покрывается испариной, а в затылок впиваются иголки паники. Мандраж!
Мандраж, потому что основную идею романа нужно определить уже на этой неделе.
На этой!
Перехватив взгляд Осени, я лучезарно ей улыбаюсь. Видимо, недостаточно лучезарно, потому что ответная улыбка подруги замирает и получается кривоватой.
– Ты справишься! – тихо заверяет она, прочитав мои мысли.
Нужно дифференцировать тригонометрическую функцию – справлюсь блестяще. Дайте мне набор для молекулярного моделирования – составлю органическое соединение невиданной красоты. Но вывернуть душу наизнанку и выставить всем на обозрение? Перспектива кошмарная. Я не трудоголик, хотя с этим совершенно не вяжется мой перфекционизм: если заниматься делом, то серьезно, а не спустя рукава. Тягу к творчеству я не испытывал никогда, но осознаю это лишь сейчас, на Литературном Семинаре.
Фуджита лишь подливает масло в огонь:
– Опыт подсказывает, что многие из вас с основной идеей уже определились. На следующей неделе мы с Себастьяном поможет вам ее отточить, отполировать до блеска. А потом… Вперед с песней, котики и киски!
Меня не смешит даже то, что Фуджита почти дословно повторяет добрый призыв киско-ободряющего постера Осени, потому что впервые за… Да, пожалуй, впервые за всю жизнь я в полном ауте.
Осень возвращает ластик с Хи-Меном и использует этот предлог, чтобы пожать мне руку.
Задняя дверь открывается, стулья скрипят по паркету: ученики поворачиваются в ту сторону. Кто пришел, ясно каждому, но мы все равно смотрим.
Пьяной я видел Осень лишь раз – прошлым летом. Тогда же она в первый и последний раз призналась, что любит меня. Я-то думал, что из плотских утех двухлетней давности мы сделали одинаковые выводы, а оказывается, нет. «До» были четыре бутылки «Майкс хард лимонада»[9], «после» Осень растолкала меня – я заснул на полу ее комнаты – и, дыша в лицо кислым алкоголем, умоляла забыть все, а в промежутке она битый час изливалась о тайных чувствах, которые испытывает ко мне последние два года. Туман моего собственного подпития и ее алкогольной невнятицы размыл все, за исключением трех предложений:
«В твоем лице я вижу смысл».
«Почему-то порой кажется, что меня тебе недостаточно».
«Я люблю тебя. Немножко».
После такого, в нашем с Осенью положении, единственное средство от острой неловкости – недельный стеб.
«Я люблю тебя. Немножко» стало нашим мемом, девизом крепкой дружбы. Логику лица со смыслом Осень несколько раз пыталась объяснить мне, но без особого успеха – что-то про симметричные черты, которые привлекают ее на подсознательном уровне. Эта фраза – моя любимая ерундистика, и, когда вижу ее расстроенной, я говорю: «Успокойся, Осси, в твоем лице я вижу смысл!» Ерундистика помогает. Осень каждый раз хохочет.
Вторая фраза – «Почему-то порой кажется, что меня тебе недостаточно» – слишком близка к истине. Вообще-то я собирался с духом, чтобы открыться Осени, но после тех ее слов передумал.
