В душе зазвучал диссонирующий аккорд, проснулось неприятное понимание того, что значит быть бисексуальным. С одной стороны, это бич, демон на левом плече, невежественное неприятие везде и всюду – и в квир-сообществе, и вне его. Дескать, бисексуал – нерешительный рохля, одного партнера ему мало, а этот статус от нежелания принять на себя обязательства. С другой стороны, это благо, ангел на правом плече – толерантные книги и брошюры уверяют, что как бисексуал я способен полюбить кого угодно. Мол, я и обязательства готов принять, но для меня главное – личность партнера, а не его причиндалы.
Но я ни разу не влюблялся, мучительной страсти к одному человеку не испытывал, и кто пересилит, ангел или демон, не знаю. Когда Осень сказала, что мне ее недостаточно, я спустил те слова на тормозах, якобы забыл. Но не забываются они, вот беда! Я на них зациклился. Делаю вид, что не жду с содроганием сердца, когда меня сразят наповал, а сам чувствую: это случится, всенепременно случится.
Когда Себастьян Бразер входит в классную комнату и перехватывает мой взгляд, я чувствую, что из-под меня выбили стул.
Я пьян.
Я наконец понимаю, что Осень говорила про лица со смыслом.
Вообще-то я видел Себастьяна и раньше – сталкивался с ним в школе, но особого внимания не обращал. Он эдакий примерный «замормоненный» мальчик, сын епископа и, насколько я понимаю, очень набожный.
А сегодня мне от него глаз не отвести. Себастьян уже не мальчик. Я отмечаю красиво очерченные скулы и мужественный подбородок. Миндалевидные глаза опущены, на щеках румянец, кадык ходит ходуном – Себастьян нервно сглатывает под тяжестью наших взглядов.
– Всем привет! – Себастьян машет нам, неуверенно проходит в глубь класса и пожимает руку Фуджите. Четырнадцать пар глаз следят за каждым его шагом.
– Ну, что я вам говорил? – Фуджита лучезарно нам улыбается.
У Себастьяна выбритые виски и длинные волосы на макушке. Улыбка широкая, открытая, чистая… Какой красивый, мать его! Но есть что-то еще. Меня цепляет то, как он двигается. Дело в том, что Себастьян подолгу ни на кого не смотрит? Или в том, что он словно побаивается нас?
Себастьян встает перед классом, перехватывает мой взгляд, его глаза вспыхивают – буквально на долю секунды, как отражатель, поймавший свет, потом снова: он смотрит внимательнее. Того мгновения ему достаточно, чтобы ощутить мое внезапное чувство. Черт подери, как быстро он разобрался! Обожающие взгляды из аудитории для него, наверное, не редкость, а вот для меня страсть-вспышка – нечто совершенно чуждое. Легкие, словно дикие звери, вот-вот из груди вырвутся.
– Боже! – лепечет сидящая рядом Осень. – Его улыбка плавит мне мозги.
Ее слова – слабое эхо моих собственных мыслей: его улыбка меня убивает. Очень тревожит неожиданно проснувшийся драматизм: этот парень должен стать моим, иначе мне не жить.
Осень, не ведающая о раздрае в моей душе, разочарованно лепечет:
– Как жаль, что Себастьян – мормон!
Глава третья
Вечер понедельника. Домашки у нас нет, мама вернулась с работы рано и считает это знаком того, что детей нужно взять на шопинг. Хейли, моя сестренка, рада возможности пополнить запас похоронной одежды. Я соглашаюсь поехать, пусть и без энтузиазма, потому что чувствую: предоставленный самому себе, я просижу часы за ноутом – с сотней открытых вкладок в попытке побольше узнать о Себастьяне Бразере.
К счастью, с нами увязывается Осень. У нашей мамы есть суперсила – невероятная способность выбирать нам самую уродливую одежду. С этой точки зрения, Осень – идеальная спутница для шопинга. К сожалению, присутствие трех женщин означает, что мобильными исследованиями придется заниматься тайком. Осень, наверное, вскинет брови, если засечет меня за гуглежкой молодого красивого ассистента препода. Мама с Хейли в курсе, что мне нравятся и парни, но мама вряд ли обрадуется, узнав, что объект моего нынешнего интереса – сын местного епископа.
Организованная религия у нас в семье не в почете. Папа – иудей, но в синагоге не был много лет. Мама выросла среди СПД в Солт-Лейк-Сити, чуть севернее Прово, но порвала с мормонами в девятнадцать лет, когда тетя Эмили, ее младшая сестра, а в ту пору школьница, совершила каминг-аут. Родители и церковь от Эмили отвернулись. Меня тогда на свете, конечно же, не было, но я слышу разговоры и вижу, как при упоминании религиозных предрассудков у мамы проступает вена на лбу. С родителями мама ссориться не хотела, но, будучи здравомыслящей, сердобольной девушкой, не могла оттолкнуть любимую сестренку из-за замшелых догматов.
Почему же, спросите вы, мы живем здесь, в самом мормонском городе мира? Как ни странно, тоже из-за мамы. Два с половиной года назад крупный разработчик высокопроизводительного софта с допофисом в Прово переманил ее у «Гугла», где она была единственным старшим специалистом с генотипом XX и вила из всех веревки. В «НекстТеке» ей предложили стать генеральным директором, но мама предпочла должность директора технического, к которой прилагались фактически неограниченные средства на разработку технологий. Сейчас мамина команда работает над ПО для мультиплексного голографического моделирования по заказу НАСА.
Для любой другой семьи, при двух шестизначных зарплатах едва перебивающейся в калифорнийском районе Саут-Бэй, решение было бы однозначным. Ради высокого жалования нужно ехать в город, где с комфортом живут на микроскопические, по меркам Пало-Альто, деньги? Никаких проблем! А вот мои родители терзались сомнениями. До сих пор помню, как подслушал их спор поздно ночью, когда нам с Хейли полагалось спать. Папа считал, что этот шанс упускать нельзя. Тем более на такой работе откроется простор для маминой фантазии. Маму беспокоило, как переезд скажется на детях.
Особенно на мне. За два месяца до того, как поступило предложение от «НекстТека», я признался родителям, что бисексуален. Ну, насчет «признался» я, пожалуй, загнул. Еще в магистратуре мама разработала необнаруживаемый софт, позволяющий работодателям следить за подчиненными. Софт настолько удобный, интерфейс настолько привлекательный, что его консьюмерскую версию купила чуть ли не каждая американская семья, использующая компьютер. Пожалуй, мне, прежде чем качать порно на телефон, следовало догадаться, что родители и на домашнюю сеть софт поставили.
Разговор состоялся неловкий, но привел к компромиссу: мне позволили ходить на определенные сайты, пообещали не устраивать онлайн-слежку при условии, что я не стану зависать там, где, как выразилась мама, «насаждают неадекватное представление о сексе и человеческом теле».
В итоге мои ярые антимормоны-родители увезли своего квира-сына и эмо-сцена-дочь обратно в мормонскую страну чудес. Меня фактически обязали «соблюдать благоразумие», то есть не откровенничать с кем попало, а в качестве компенсации превратили наш дом в логово гей-прайда. С Осенью мы в основном общаемся у
