— Можем рискнуть и войти, — предложил Витто.
— Хочешь потанцевать с богатенькими? Да они нас и на порог не пустят! — Бартоло был настроен скептически.
— А мы не будем спрашивать разрешения! Войдем — и всё. Прикид у нас подходящий, так что все прокатит. Давайте рискнем!
Идея показалась нам абсурдной. Мы, мелкие хулиганы из квартала Ле-Тотем, пробуем просочиться на вечеринку? Да не просочиться, а войти через парадный подъезд! Обычно двери таких домов мы взламывали.
Окончательное решение принял, как обычно, Соломон:
— Чем мы рискуем? В худшем случае будет драчка. Вперед!
Никто никогда не оспаривал вердиктов Соломона. Его главенство в нашей банде вначале основывалось на исключительной физической силе, но очень скоро и как-то незаметно отношение Соломона к нам утвердило эту роль вожака. Мы были его семьей, его братьями и чувствовали, что он готов отдать за нас жизнь.
Перед домом мы на несколько минут остановились поболтать и перекинуться парой шуточек, после чего без малейших затруднений попали внутрь.
Мы здоровались и кивали тем, кто оборачивался при виде нас, и, как это ни странно, очень быстро оказались в большой гостиной, где шло веселье.
Обстановка была роскошная: высокие потолки, дорогие люстры, изящная мебель, картины на стенах, абстрактная скульптура.
Шикарной была и гулянка: элегантные молодые люди разговаривали с нарядными, красиво причесанными девушками, стойка ломилась от разнообразнейших закусок, слуги в ливреях разносили напитки, звучали мелодии диско и классика рока.
С восторгом маленького Гавроша, попавшего в магазин игрушек, я открывал для себя эту роскошь, этот достаток, эту беззаботную веселость. Мелкому хулиганью из предместья все происходящее вокруг казалось чистым сюрреализмом.
— Черт, Витто, заткни пасть, — рыкнул Бартоло. — Мы из-за тебя засыплемся!
Впрочем, одежда и манера держаться уже нас выдали. Кое-кто из гостей с удивлением комментировал наше присутствие в доме.
— Может, попробуем проскользнуть в комнаты, поглядим, есть ли чем поживиться? — предложил Витто.
— Забудь. Судя по их взглядам, легавые уже в пути, — ответил Набиль.
Собравшиеся смотрели на нас с высокомерным презрением. Мы не принадлежали к их среде, и наш так называемый «хороший вкус» в одежде не только не помог нам слиться с остальными гостями, но сразу нас выдал.
Я взбесился из-за того, что нас так быстро раскрыли, и мне захотелось бросить вызов этим жалким снобам, смутить их, мои друзья чувствовали то же самое. Гости перестали танцевать и тихо переговаривались.
В этот самый момент и появилась Бетти. Красотка в коротком платьице, подчеркивавшем безупречность ее хрупкой фигуры. Черные волосы обрамляли идеальный овал лица. Зеленые глаза смотрели недоверчиво и дерзко.
— Думаю, я вас не приглашала, — бросила она, пытаясь говорить твердо, но я различил в ее голосе опаску.
Витто уже готов был пуститься в наглые лживые объяснения, но я его опередил:
— Не приглашали. Мы ехали мимо вашего дома, у нас сломалась машина, мы увидели, что у вас тут веселье, и понадеялись, что никто нас не вычислит.
Я вдруг успокоился, загипнотизированный взглядом бездонных глаз Бетти: казалось, она видит мою душу до самого дна и выискивает там оправдание для незваных гостей. Много позже она призналась, что влюбилась в меня в тот самый момент — из-за нахального, самоуверенного вида и детской улыбки, предложенной в качестве извинения.
— Не вычислят? — переспросила она. — В таком виде?
Я же понял, что хочу ее, когда она смерила пренебрежительным взглядом мой «выходной» наряд. Бетти была драгоценнейшим из сокровищ этого дома, и во мне сработал рефлекс закоренелого воришки: я хотел присвоить ее и утвердить свое превосходство над розоволицыми ломаками с делаными манерами, которых она позвала на свой день рождения.
— А в чем дело? Что не так с нашими тряпками? — возмутился Реми. — Они фирменные, по полтиннику за штуку!
Бетти едва заметно улыбнулась, но глаз не отвела.
Я понял, что в ее отношении нет ни капли враждебности. Только желание утвердиться.
— Ну да, мы из разных миров, — признал я. — Для нашего мы отлично одеты. А в вашем… кажемся белыми воронами. Если хотите, чтобы мы ушли, проблем не будет.
Мой мягкий тон и сговорчивость удивили Бетти, мгновение она колебалась, глядя мне в глаза и оценивая намерения.
— Знаете что, если обещаете вести себя прилично, оставайтесь, — наконец решила она. — Можете выпить по стаканчику и вызвать техпомощь.
— Техпомощь? — шепотом изумился Реми. — Сказала бы еще — такси!
— Не тревожьтесь, мы хорошие ребята, — ответил я.
— И никогда не покушаемся на собственность тех, кто приглашает нас в гости, — счел нужным добавить Набиль.
— Да, мы тоже получили кое-какое воспитание, — вмешался я, чтобы перевести его слова в шутку.
Бетти сдвинула брови и скорчила очаровательную гримаску на манер голливудских актрис, которые на пресс-конференции смеются любой шутке журналистов.
— Что у вас за банда? — спросила она.
— Банда друзей, поклявшихся до конца дней относиться друг к другу по-братски, — с вызовом бросил Витто, обняв нас с Реми за плечи огромными лапищами.
— Очень трогательно… — кратко прокомментировала Бетти, и я различил в ее голосе не только насмешку, но и интерес.
Она оставила нас и вернулась к гостям. Мы пили и обсуждали их тряпки и манеру танцевать, их спесь и красоту некоторых девушек. Как только зазвучали первые аккорды рока, мои друзья бросились приглашать тех, кого заранее высмотрели. Возник момент неловкости, девицы колебались, их кавалеры злобно на нас поглядывали, но достаточно было согласиться одной, самой отчаянной, и ее примеру последовали остальные.
Реми, Бартоло, Набиль и Витто мгновенно стали королями танцпола, другие пары почувствовали себя смешными (некоторые именно так и выглядели) и образовали вокруг них круг. Этот танец стал суператтракционом, что явно обрадовало Бетти, и она подошла ко мне.
— Не хотите меня пригласить?
Контраст между претенциозным «выканьем» и банальностью предложения показался мне старомодным и прекрасным. Я привык общаться с девушками, которые не стеснялись в выражениях, всем тыкали и не гнушались крепкого словца.
— Не танцую, мне очень жаль, — ответил я.
— Хоть попытайтесь, мне ужасно хочется танцевать! — Бетти прикинулась обиженной и надула губки, как маленькая девочка.
— В танцах я не силен; зато умираю от желания заняться с вами любовью. Но вы вряд ли согласитесь.
Она расхохоталась, и ее смех уподобился сладкому вину, согревшему мне душу и тело. Я жаждал взять ее лицо в свои ладони и коснуться губами ее губ. Я хотел владеть этим смехом, этим ртом и этими глазами. Во мне открылась какая-то дверца, и свежий воздух прогнал все наносное, обнажив мою истинную натуру. Я понял, что создан для любви и уже никогда об этом не забуду.
— Элизабет! — представилась она и протянула руку.
— Даниель, — ответил я, схватил Бетти в охапку и притянул к себе.
— Вы торопитесь, — шепнула она, когда мы оказались лицом к лицу друг с другом.
— Проблема в том, что я не знаю, как себя с вами вести: впервые в жизни знакомлюсь с Элизабет, хотя Бетти встречал — и не одну.
— А знаете, я терпеть не могу свое имя, — доверительным тоном сообщила она. — Бетти? Мне нравится!
Она со мной кокетничала.
— И я впервые выкаю девушке, которая мне нравится, — признался я. — У нас мало общего, но нас друг к другу… тянет.
— Какое самомнение! Вы всегда так прямолинейны?
— Частенько. Но тут особый случай. Если не скажу, что чувствую, упущу свой шанс: как только вечер закончится, вы вернетесь в свой мир, к вашим друзьям и забудете обо мне.
— Кто знает? — рассмеялась она.
Ее вопрос прозвучал как обещание.
* * *
— Алло, кто говорит?
Его голос нисколько не изменился, как будто время над ним не властно, я словно наяву вижу его лицо, каким оно было двадцать лет назад.
— Соломон?
— Кто его спрашивает?
— Даниель.
— Думаю, вы ошиблись.
Узнаю осторожного пройдоху.
В трубке тишина. Он хочет услышать «пароль».
— Даниель Леман… Квартал Ле-Тотем.
Я угадываю его удивление по короткой паузе, которая на мгновение сближает нас.
— Привет, Дани. Сколько лет… Откуда у тебя мой номер?
Соломон не был бы Соломоном, не задай он этот вопрос.
— Мне нужно с тобой увидеться.
Он отвечает не сразу:
— Я знаю, что случилось, Дани.
Соломон понял, зачем я звоню.
Я вешаю трубку: встреча назначена. Нервное напряжение, обручами сжимавшее тело, ослабевает. Мне стало немного легче.
Я наконец начинаю действовать.
