– Я понимаю, Юрий Владимирович, но я так решил.
– Ты с ума сошел, вот что это значит.
– Не исключено, тогда тем более не о чем говорить. Подписывайте, и я пойду лечиться.
– Как хочешь, но я не подпишу.
Туров понял, что его мрачные предчувствия сбываются. Ему предстоит тяжелое объяснение. А хотелось бы все решить без него. Ему и без того трудно.
– Юрий Владимирович, правильно или нет, но я твердо решил. Я меняю сферу деятельности.
– И что это за сфера?
– Я хочу заняться бизнесом.
– Вот как! Захотелось быть богатым?
– Да. Не вижу причин, почему не могу быть богатым. Я решил стать миллиардером.
– Кем, кем? – Проклов едва не грохнулся со стула.
– Миллиардером. Это человек, у которого не меньше одного миллиарда долларов.
– Я догадывался. Но все равно спасибо, что просветил. – Проклов замолчал. – Послушай, Олег, я понимаю, у нас платят ужасные гроши. Но нельзя все мерить деньгами.
– Желание стать миллиардером вовсе не означает, что все мерится деньгами.
– Да, а чем тогда еще? – удивился Проклов.
– Кто-то же должен строить новую экономику. Если ее не будет, если она сохраниться в прежнем виде, то и науки в стране не будет. Она и никому не будет нужна, и ее не на что будет содержать.
– И ты решил заняться этим строительством?
– Да.
– А то, что у тебя задатки великого физика, это тебя не волнует?
– Очень волнует, Юрий Владимирович. Я долго думал. Поверьте, это мучительный выбор. Но я его сделал. Даже если и не правильный.
– У меня в этом сомнений нет.
– Я понимаю.
– Да что ты понимаешь! – взорвался, как это умел, Проклов. – Дар ученого – это дар божий. И тот, кто его получил, не имеет право им пренебрегать.
– А как же свобода выбора?
– Свобода выбора у человека одна – следовать своему предназначению. А если он не желает этого делать, то свобода выбора нарушается. Он становится рабом обстоятельств. Хотя ему может казаться, что у него свободное волеизъявление. – Проклов с торжествующим выражением, словно бы он одержал победу над неприятелем, взглянул на своего ученика.
– Но может быть, у меня два предназначение, не только физика, но и бизнес. Мы же с вами изучаем пространственную структуру Вселенной и понимаем, как она сложна. Она не одномерна, она многомерна. А значит, скорей всего, человек копирует эту многомерность. Вот я в какой-то момент и почувствовал ее в себе. Я убежден, что бизнес – это тоже наука. По крайней мере, ему можно придать ее вид.
– Замечательная наука. Едва ли не каждый день приносит новости: там убили предпринимателя, там сами предприниматели кого-то убили. Если Россия и сохранится, то только благодаря нам, ученым.
– Нет, у нас сил на это не хватит. Мы все погибнем. Вот увидите, когда много людей разбогатеют, они начнут жертвовать большие суммы на научные исследования. И здесь все изменится. Это единственный путь и другого нет и не будет. – Туров провел глазами по кабинету. – Посмотрите, какое тут царит запустение, это здание не ремонтировали лет пятьдесят. И оборудование у нас допотопное. На нем невозможно работать.
– Ну, хорошо, Олег, езжай за границу, как многие твои коллеги. У нас половина института туда перебралось. Еще половина сидит на чемоданах. Английский знаешь, диссертацию защитил, у тебя есть все шансы сделать там карьеру.
– Юрий Владимирович, я принял другое решение. Наш разговор ничего не изменит. Нам только обоим от него становится тяжелей. Подпишите заявление об увольнении.
Проклов поднял голову, внимательно осмотрел свой кабинет, задержал взгляд на осыпавшем потолке, затем подписал заявление. И отвернулся.
Туров взял заявление и направился к выходу. У двери он остановился.
– До свидания, Юрий Владимирович.
Ответа он не услышал.
6
Туров не сомневался, что разговор с матерью будет сложным, но все же он не предполагал, что настолько. Они говорили не меньше двух часов, несколько раз окончательно ссорились, затем наступало примирение, которое вело к новой ссоре. И, словно цирковые лошади, снова шли по тому же кругу.
– Мама, пойми, заложить дачу нужно только для того, чтобы спасти ее. Я анализировал все возможности, эта самая лучшая.
Мария Владиславовна в очередной раз поднесла уже и без того мокрый платок к глазам и смахнула с них слезинку.
– Такого просто быть не может. Что значить заложить дачу в банк? Ты получишь деньги, а если не сумеешь их вернуть, то ее они возьмут к себе. Я ведь правильно понимаю Олег?
– Ты все прекрасно понимаешь, тебе бы самой бизнесом заняться.
– О чем ты говоришь, твой отец никогда бы этого не одобрил. Он был всегда против подобных схем. Он считал, что человек должен служить своему отечеству. Как бы он расстраивался.
– Папа жил в другой обстановке. Можно даже сказать в другом мире. И о том, что случится со страной, он не мог и представить.
– А вот тут ты заблуждаешься. – Мария Владиславовна внимательно посмотрела на сына. – Он многое предчувствовал из того, что случилось. И это его угнетало. Поэтому сердце не выдержало. Я тебя оберегала от этой информации, чтобы она не мешала бы заниматься наукой. И где эта наука? Какой ужас, ты хочешь развозить какие-то стройматериалы. Да еще для строительства коттеджей на озере. Ты же прекрасно знаешь, как отец любил туда ходить.
– Да, знаю, но при всей любви к отцу мы с тобой не можем обожествлять каждый его поступок или слово. Его уже нет с нами шесть лет. И кто знает, как бы он отнесся ко всем переменам.
– Он был бы в шоке! – воскликнула Мария Владиславовна.
Пожалуй, тут мама права, подумал Туров.
– Мама, даже это если и так, все равно жизнь не остановить. И я бы обратился с такой просьбой к отцу. И убежден: пусть не сразу, но он бы меня поддержал. Он никогда не был закоренелым консерватором, в армии его считали одним из главных либералов. Он и пост этот занял, чтобы проводить реформы.
Мария Владиславовна оторвала платок от глаз.
– Ты не знаешь, но за год до смерти его чуть не уволили в запас по причине его либерализма. Это тоже его подкосило.
– Сколько же я всего не знаю о своем отце.
– Да уж, есть еще немало разных фактов…
Туров сел рядом с матерью и обнял ее за плечи.
– Как-нибудь мы непременно поговорим об отце. А еще лучше устроим вечер воспоминаний о нем. В день его смерти. Он через месяц.
– Олег, о чем ты говоришь, придется пригласить огромное количество народу. Надо же всех принять по-человечески. Где же на это взять денег?
– Вот видишь, деньги нам по любому нужны. Я тебе обещаю, что вечер памяти мы проведем. Но только нужно сделать то, о чем я прошу.
– Я не знаю, я не могу, – снова расплакалась Мария Владиславовна. – Ничего подобного я в жизни не совершала.
– Все бывает в жизни впервые. Даже Вселенная однажды впервые возникла. Наверное, ей тоже было страшно. Кстати, это весьма любопытная теория: страх во Вселенной, откуда он появился, его влияние на происходящие в ней процессы. А знаешь, мама, – Туров на мгновение задумался, – должны быть механизмы, которые его блокируют. Иначе он остановит эволюцию. Очень важно его преодолевать. Есть люди, которые умеют это делать, а есть люди, которые не умеют. И мне кажется, это главная разделительная черта в роде людском. Те, кто на это не способны, быстро останавливаются в своем движении. Вот папа умел это делать как-то никто другой.
– Я знаю, к чему ты клонишь, но я не твой отец, а твоя мать. И я чувствую и думаю по-другому. А ты поступил жестоко, предложив мне такой вариант. Мог бы найти другой выход.
Туров вздохнул, только ему стало казаться, что он близок к победе, как все откатилось назад.
– Какой?
– Женился бы на Юлии. Мы с ней говорили, она намекнула мне, что у нее есть деньги. – Мария Владиславовна с откровенной надеждой посмотрела на сына.
– Ты отлично знаешь, по чьей вине сорвался наш брак.
– Мало ли что с девкой случилось в тот момент. Иногда такое бывает. А теперь она поняла, что ошиблась. Или ты думаешь, она просто так бросила свой банк и устроилась на гроши в ваш институт.
– Он уже не мой. И вообще, я пока не собираюсь жениться. У меня сейчас другие планы.
– Я знаю, это тебя Саватюгин соблазнил.
– Нет, мама, он тут ни причем. Ты ж знаешь, я всегда самостоятельно принимаю решения. Я сам так захотел. Мне стало чего-то не хватать в науке.
– И чего? Проклов о тебе самого высокого мнения.
– Да, но этого мне недостаточно. Я вдруг ясно ощутил, что смогу себя больше реализовать, занимаясь бизнесом. Даже если я в этом не прав, я все равно должен в этом сам убедиться.
– Ты упрямый, в отца.
Туров помотал головой и улыбнулся.
– Не упрямый, а упорный, в отца.
Мария Владиславовна глубоко вздохнула.
– Олег, я ужасно боюсь закладывать дачу.
– Я знаю, но ты же всегда была очень смелой.
– Кто тебе сказал такую глупость. – Она помолчала. – Хорошо, приноси свои документы. Я подпишу, – тусклым голосом пообещала Мария Владиславовна.
