на пятачке перед домом.
– Если бы мама не уехала в Россию, мы бы жили здесь, – произнесла Анна Дмитриевна, любуясь ровным газоном. Резная деревянная дверь отворилась, на пороге показался низенький толстяк в странной униформе.
Маша тихо прошептала:
– Если бы бабушка не уехала в Россию, нас бы с тобой не было.
Толстяк несколько церемонно поклонился.
– Прошу пани. Вы говорите по-польски?
Маша и Анна Дмитриевна дружно кивнули.
– Госпожа Стефания ожидает вас.
Гостьи переглянулись и взялись за ручки чемоданов. Толстяк покачал головой.
– Проходите в обеденный зал, а я отнесу чемоданы в ваши комнаты. Меня зовут Матеуш, я помощник пани Стефании.
Переступив порог, они оказались в просторном холле. Матеуш открыл скрипучую деревянную дверь справа и пригласил войти.
В довольно неуютном зале, украшением которого служил только камин да несколько тёмных гобеленов, висящих на серых каменных стенах, за длинным столом на стуле с высокой спинкой сидела пожилая женщина. Она равнодушно посмотрела на Анну, перевела взгляд на Машу. Её лицо дрогнуло, глаза потеплели, на губах появилась улыбка.
– Добро пожаловать домой, девочки. Матеуш отведёт в ваши комнаты, у вас двадцать минут, чтобы привести себя в порядок.
На первом этаже в ванной комнате они умылись и поднялись на второй этаж. Маша скептически осмотрела спальню, что-то подобное видела в фильмах. Камин, кровать под пыльным балдахином, резное трюмо, изящная скамеечка для ног, одностворчатый шкаф, украшенный резьбой. Она быстро переоделась в юбку-колокол и светлую шифоновую блузку, выглянула в окно. Перед ней простирался лес, в котором совершенно терялась дорога. Маша чихнула и попыталась открыть небольшое окно, с третьей попытки ей удалось это сделать. Время поджимало, и она отправилась за матерью. Комната Анны Дмитриевны оказалась близнецом её комнаты. Мать, в синем нарядном платье в пол, поправляла причёску, глядя в тусклое зеркало.
– Я чувствую себя так, будто иду на приём к английской королеве. Боже, какой красивый старинный дом.
– Мам, ты серьёзно? А по мне так он просто сырой и неуютный. Ещё день, а в комнатах уже сумрак. Представляю, как здесь холодно зимой. А удобства… Туалет и ванная на первом этаже. Здорово, да?
– Ты не понимаешь, здесь всё дышит стариной и аристократизмом.
– А пахнет мышами и пылью, – проворчала Маша.
За долгим обедом, показавшимся Маше нескончаемым, Стефания, так она попросила себя называть, расспрашивала их о жизни в России, о работе, друзьях. Наконец хозяйка утомилась и попросила Анну проводить её в спальню.
– Мне можно погулять по лесу? – поинтересовалась Маша.
Анна встревожилась, но Стефания успокоила её:
– Нет ничего более безопасного, чем наш лес, да и заблудиться в нём трудно. Пусть девочка подышит свежим воздухом.
Маша переоделась в бриджи и рубашку с длинным рукавом. Она сначала обошла дом вокруг, потом углубилась в дубраву. Утомившись, уселась на замшелый пень. Под деревьями лежал толстый слой прелой листвы, пахло грибами. Совсем рядом слышалось журчание ручья, в кронах перекликались птицы.
– Марцела-а-а.
Маша вскочила, не доверяя слуху, стала оглядываться. Из-за дерева вышел Чеслав.
– Но как? Откуда ты? – растерялась она.
– Я же обещал, что мы встретимся. Я нашёл тебя, и теперь мы будем вместе. – Чеслав приблизился и взял её руки в свои. – Милая, милая моя Марцела.
Маша смотрела на него и не верила, что видит его не во сне, а наяву.
– Но так бывает только в сказках. Я не понимаю…
– Ты обязательно поймёшь. Чуть позже. Я так скучал по тебе, пойдём, покажу моё любимое место в этом лесу.
Он привёл её на берег живописной речки, усадил на тёплый камень, нагретый солнцем.
– Я люблю тебя, Марцела. Всегда хотел, чтобы ты стала моей женой, пани Домбровской.
– Мне непривычно, что все называют меня Марцелой. Ты появился так неожиданно и уже через несколько минут делаешь мне предложение. А я ведь ничего не знаю о твоей семье.
Чеслав вздохнул:
– Моя семья очень родовита, прадед защищал родной город в войне с тевтонцами, дед и отец были бургомистрами Денницы. Но самое главное не это, а моя любовь к тебе, – он взял её лицо в ладони и пристально посмотрел в глаза. – Ты для меня всё!
Маша, как зачарованная, слушала его, и всё казалось ей правильным. В ней не зародилось и тени сомнения в искренности Чеслава.
Потом они гуляли по лесу и целовались. А когда ночь опустилась на землю, он проводил её до входной двери.
– До завтра, я буду ждать тебя у реки.
Маша вошла в холл, освещённый единственной лампочкой, и осторожно стала пробираться к лестнице.
Из темноты вышел Матеуш.
– Долго же вы гуляли, пани Марцела.
Маша, не ожидавшая появления старика, вскрикнула:
– Вы напугали меня!
– Прошу прощения, пани.
– Скажите, Матеуш, вы слышали о Домбровских?
– Весьма достойная и уважаемая в городе семья. А почему вы спрашиваете?
Маша улыбнулась:
– На то есть причины. Скажите, а кто ещё живёт в доме?
Старик подслеповато сощурился.
– Моя жена Люцина. Кухарка Тереза приходит каждый день на несколько часов. Вас что-то ещё интересует?
– Нет. Спокойной ночи, Матеуш.
***
Утром Маша проснулась с небольшой температурой, но ломило все косточки. «Вот же гадство, где-то ухитрилась подхватить вирус». Она посмотрела на себя в зеркало и удивилась: несмотря на слабость, на щеках играл румянец, губы алели, будто накрашенные помадой. Показала себе язык. «Видно, любовь делает всех краше». После завтрака бабушка вызвала такси и отправила их посмотреть достопримечательности города. Маша держалась изо всех сил, чтобы не испортить матери экскурсию. Обедали они в пиццерии «Маргаритка», Анна Дмитриевна, не замечая состояния дочери, восхищалась базиликой Иоанна Крестителя, этнографическим музеем, архитектурой старинных домов.
– Завтра отправимся в Кенсово, потом в Конажины. Эти городки совсем рядом с Денницей, каких-то двадцать километров. Мне до сих пор не верится, что я в Польше.
Маша выдавила улыбку в ответ. Она с трудом проглотила пару крохотных кусочков пиццы. После обеда мать потащила её на площадь Костельную в храм Благовещения девы Марии.
В такси Маша задремала, мать с трудом растолкала её возле дома. Стефания ожидала их, восседая за столом. Они быстро умылись и заняли свои места. После ужина Маша почувствовала себя лучше, кажется, даже прибавилось сил. По мере того, как подходило время свидания, она чувствовала всё большее нетерпение и раздражение от светской болтовни матери и прабабки. Они не собирались расходиться по комнатам. Маша дождалась момента, когда разговор умолк и взмолилась:
– Я пройдусь перед сном.
И не слушая возражений, понеслась переодеваться.
Чеслав уже ждал её, сидя на камне. Она хотела сказать, что немного приболела, но поняла: сейчас себя прекрасно чувствует.
