Вверх по лестнице громко застучали шаги бегущих лакеев. Она бросила на бандита надменный взгляд. Внезапно он улыбнулся. Сверкнули белые зубы, у глаз собрались мелкие морщинки — улыбка мужчины неожиданно заставила учащенно забиться ее сердце.
— Выпроводите этого человека и его детей из моего дома, — приказала она слугам.
— Да, мэм.
Двое самых крепких лакеев вышли вперед и направились к незнакомцу.
— Ваш дом? — спросил он, подавив смешок.
— Да.
— Я думал, этот дом принадлежал герцогу Кендалу, — произнес он, когда двое слуг заломили его руки за спину. — Полегче, парни. Особенно если вы хотите остаться здесь в услужении.
— Что за вздор вы несете? — не сдавалась Элизабет.
— Это дом герцога Кендала. Позвольте представиться. Уильям Атертон, к вашим услугам.
Элизабет ухватилась за балясину перил. Услышав смех, она уставилась на детей тяжелым взглядом. Они разбежались по комнатам, но две молодые женщины выдержали ее взгляд.
Уильям Атертон, несомненно, был сыном Эдварда. Его единственным наследником.
Несмотря на то, что длинные, до плеч, волосы и борода, которая отчаянно нуждалась в парикмахере, не позволяли разглядеть черты его лица, а также исходивший от него резкий запах, которым мог бы гордиться матрос, Элизабет не усомнилась в том, что он сказал. Его темно-карие глаза были почти черными, точная копия глаз прежнего герцога.
— Где ваш отец? — спросила она.
— Вот уже девять месяцев, как Господь взял его к себе.
Элизабет глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя.
Потом отошла от лестницы и сделала реверанс:
— Добро пожаловать домой, ваша светлость.
Глава 2
Уилл наконец высвободился из рук крепко державших его слуг.
— Спасибо…
Лицо женщины порозовело.
— Элизабет, ваша светлость. Я дочь покойного герцога, — сказала она запинаясь.
— Понимаю. Значит, моя кузина.
— Очень дальняя родственница.
— Отлично. — Меньше всего ему нужен еще один лишний рот. Последние два года прошли в непрерывной борьбе за то, чтобы семья не распалась в результате долгой болезни отца.
— Эти дети… — начала она, глядя на лестницу, и замолчала.
Глядя на ее ошарашенное, в крупных веснушках лицо, он чуть не засмеялся.
— Да? Дети?
— Они не могут все быть…
— Моими?
— Ну… да. Я слышала, что когда вы уехали в Америку, вам было восемь лет, а с тех пор прошло около двадцати лет…
Пока она пыталась выяснить происхождение детей, он двинулся в сторону большой комнаты. Обвел ее взглядом — в глаза бросилась позолоченная мебель. Он очень мало помнил о своей жизни в Англии. Богатство обстановки ошеломило его. Стены были обиты красным шелком, на них висели писанные маслом пейзажи и портреты в массивных золоченых рамах. Он только слышал о таком богатстве. Даже семья Эбигейл не могла похвастаться подобной роскошью.
Господи, ему уже не хватало ее. Ему надо поскорее управиться с этим неприятным делом.
— Ваша светлость?
— Ах да, дети. Может быть, я рано начал, — сказал он с улыбкой.
Простодушные глаза его кузины распахнулись еще шире. Ее губы медленно раскрылись.
— Тогда вы должны были начать очень рано.
— С учетом того, что Элли почти двадцать, действительно рановато.
— Тогда это ваши братья и сестры?
— Все семеро и еще Алисия, которая не поехала, потому что недавно вышла замуж. — Уилл прошел в комнату и провел ладонью по мягкому бархату кресла с подголовником.
— Девять детей? И никто не умер в младенчестве.
Он лишь кивнул, уловив изумление в ее голосе, затем тихонько засмеялся.
— Четверо мальчиков от второй жены отца.
— Не хотите ли перекусить, ваша светлость?
Он снова повернулся к ней и нахмурился.
— Почему вы продолжаете называть меня подобным образом?
— Ваша светлость?
— Да.
— Потому что вы герцог. Будь вы графом, я обращалась бы к вам «милорд».
Он покачал головой:
— Не надо. Я никогда не пойму эту страну и ее странное пристрастие к титулам.
Элизабет выпрямилась и быстрым движением откинула со лба рыжую прядку.
— Система титулов вовсе не странная. Как долго вы жили в Виргинии, прежде чем переехали в Канаду?
— Десять лет. Затем, как раз перед войной, отец получил назначение в Йорк, вблизи озера Онтарио.
— Вы, наверное, забыли, как устроено английское общество. Вы жили в варварской стране, в которой титул никому не нужен.
— Возможно. Но там, по крайней мере, у каждого человека, даже не имеющего титула, есть шанс чего-то добиться, — сказал он, опускаясь в кресло.
— Ваша св… — Она умолкла, поймав его взгляд, и, воздев руки кверху, взмолилась: — Тогда как же мне обращаться к вам?
— Уильям, а лучше Уилл.
— Хорошо, Уильям. Вы позволите мне разбудить повариху, чтобы она приготовила что-нибудь на скорую руку?
— Я бы не хотел беспокоить слуг.
— Слуги здесь для того, чтобы создавать вам удобства. Кроме того, я должна разбудить горничных, чтобы они приготовили спальни. Потому что готова только моя.
— Тогда да, я хотел бы что-нибудь съесть. На судне еда оставляла желать лучшего.
Она улыбнулась, и на ее щеках появились две маленькие ямочки. Рыжая женщина с зелеными глазами была симпатичной, а когда улыбалась, становилась просто неотразимой.
— Я скоро вернусь, — сказала она.
Когда она шла, ее узкие бедра покачивались под желтым муслином ее платья. Слушая, как она давала указания лакеям, Уилл улыбался.
Господи, как он ненавидел саму мысль о возвращении в эту страну. Если бы он мог отказаться от гражданства и перебраться в Америку прежде, чем умер отец, его бы сейчас здесь не было. Ему не пришлось бы становиться герцогом. Вместо этого он был бы в Виргинии с Эбигейл и наслаждался теплом последнего майского вечера:
Его мачеха, истинная американка, вложила в него идеалы свободы от тирании. Она говорила, что ни один человек не имеет права называть себя королем. Люди должны выбирать своих вождей, а титулы ничего не значат.
Пока она твердила ему о том, как важна свобода, отец продолжал говорить о герцогстве и ответственности за него. Или, что важнее, о том, какие возможности улучшить их финансовое положение оно открывает. Если одному из них достанется титул, их ждут богатство и уважение. И чтобы это произошло, Уиллу необходимо оставаться гражданином Британии. Он согласился, чтобы не огорчать отца. Все, что было Уильяму дорого, осталось в Виргинии.
В течение последних пяти лет они с Эбигейл писали друг другу каждый месяц. А каждые пол года он делал ей предложение, уверяя, что готов ради нее на все. И каждый раз она находила причину, по которой он не должен был отказываться от гражданства ради нее. Во время войны их переписка носила случайный характер, но она писала ему о своей любви. Когда война закончилась, Уилл умолял ее приехать к нему в Канаду, но она ответила, что не может пренебречь чувствами своего отца. Потеряв на войне единственного сына, он не должен потерять еще и дочь, отдав ее англичанину.
