Джулия.
– Такая защитница, как ты, мне и на фиг не нужна, – говорил Мэрилин Джулии.
– Да, Джулия, – говорит Хизер.
– Хизер, ты смотри – осторожнее, – говорит Мэрилин.
– О’кей, давайте уже отойдем в сторону и оценим происходящее, – вмешивается доктор Кэрол. Я спрашиваю себя, не принимает ли она чего-нибудь такого, что помогает ей сглаживать острые углы на этих сессиях. По крайней мере, теперь никто не говорит о снеках. – Обратил ли кто-нибудь внимание на то, как быстро разговор Мэрилин и Хизер о еде перешел на личности? У кого-нибудь есть соображения о том, почему это произошло?
Если бы здесь была Адриенн, то мы бы не ссорились. Когда она присутствует, мы все чувствуем, что должны вести себя в соответствии с нашими репутациями.
– Это была шутка, – бормочет Хизер.
– Прекрати эту театральщину и выпивай кофе в «Старбаксе» перед приходом, – говорит Мэрилин. – Кофеин подавляет чувство голода.
– Некоторым из нас не по карману кофе, который покупают себе богачи, – говорит Хизер. – А в Обществе анонимных алкоголиков всегда бесплатный кофе и выпечка. Почему бы тебе не подарить мне карточку «Старбакса»? Ты ведь так или иначе мне должна.
– Дамы… – начинает доктор Кэрол.
– Что именно я тебе должна? – спрашивает Мэрилин.
– Ты меня облапошила на той сделке «Все звезды ужаса», – говорит Хизер. – Я все подготовила, а ты пришла и все уничтожила. Как я могу отдать тебе долги, если ты постоянно меня облапошиваешь?
– Ты кому голову морочишь? – спрашивает Мэрилин, закатывая глаза. – Мы обе знаем, что ты никогда не возвращаешь долги.
Хизер готова взорваться, но я охолаживаю ее. Мы все ее охолаживаем. Мы слышали все эти ее монологи и раньше. Как Мэрилин смеет оскорблять ее честь? Как она может даже ставить под сомнение, что торжественная клятва наркоманки, которая курила, вдыхала и кололась всей химией, какая имеется на планете, не является юридически обязывающей? Как смеет Мэрилин предполагать, что слово Хизер не является вербальным эквивалентом незыблемого контракта, составленного командой юристов?
Хизер всегда мошенничает. Меня или Джулию она не трогает – знает, что денег у нас нет, но она постоянно донимает Адриенн и Мэрилин всякими проектами, лицензионными сделками, предложениями сотрудничества, заработками на внешности. Всевозможные отбросы этого мира давным-давно поняли, что Хизер – наше самое слабое звено.
– Я знаю, что деньги для некоторых из вас – стрессовый фактор, – говорит доктор Кэрол. – Не могли бы вы, Мэрилин, высказать ваши соображения на этот счет? Или вы, Линнетт?
– М-м-м, – мычу я, застигнутая врасплох. – Адриенн опаздывает уже на двадцать шесть минут.
– И что вы при этом испытываете? – спрашивает доктор Кэрол.
– Тревогу? – предпринимаю попытку я.
– Послушайте, – говорит Джулия. – Почему мы говорим о деньгах? Мэрилин считает, что группа больше не служит поставленной цели, а когда мы половину сессии тратим на то, чтобы порассуждать о снеках, я не могу не согласиться. Что с нами случилось? Когда мы настолько опустились?
– Я всего лишь хочу, – говорит Хизер, глубоко вздохнув, – чтобы кто-нибудь принес кофе с булочками. Точка.
Доктор Кэрол готовится обратиться к Великому Снек-Кризису 2010, но ее опережает Дани. Обычно она молчит, как воды в рот набрала, а потому если она начинает говорить, то все слушают.
– Я хочу сказать кое-что, – говорит Дани. – А потом вы сможете вернуться к снекам.
– Или не сможем, – говорит Джулия.
– Это моя последняя сессия, – говорит Дани. – Я заканчиваю.
Наступает длительное, жуткое молчание.
Дани вместе с Адриенн и Мэрилин – одни из первоначальных последних девушек. Потеря ее означала бы изменение группы, а группа никогда не менялась. Мы вместе встречали импичмент Клинтона и 9/11. Мы были здесь друг для друга после Колумбайна и Виргинского политехнического[3]. Когда в Массачусетсе легализовали гейские браки, мы все сбросились и купили Дани хорошенький маленький «Беретта Нано». Даже гравировку на нем сделали – ее имя и имя Мишель. Когда заново открыли франшизу Мэрилин и она предпочла прятаться, она по-прежнему раз в месяц прилетала в Лос-Анджелес и встречалась с группой.
Но в последние несколько лет доктор Кэрол заканчивала сессии на несколько минут раньше, Мэрилин стала менее терпеливой с людьми, Джулия стала назойливее в том, что касается политики, и у меня появилось впечатление, что, если бы не Хизер, некоторые из нас давно бы уже ушли. Но между нами всегда существовало безмолвное согласие в том, что мы должны приезжать и дальше, несмотря ни на что, потому что это единственная постоянная, надежная вещь в жизни Хизер.
Как это ни удивительно, сильнее всего сообщение Дани ударяет не по Хизер.
– Я поняла, что это знак, когда Адриенн опоздала, – говорю я, а потом закрываю лицо, чтобы иметь некоторую приватность, потому что я не могу идти в туалет в одиночестве.
– Боже мой, – говорит Хизер. – Она же плачет.
– Просто я удивлена, – говорю я, проводя рукавом футболки по глазам. – Это слезы удивления.
– Извини, – тихо говорит мне Дани.
Я пожимаю плечами, но мне хочется кричать. «Вы всё уничтожили! Вы уничтожили всех и вся!»
Телефон Мэрилин начинает жужжать в глубинах ее сумки. Прежде у нас было строгое правило «телефон отключать», но и этому правилу мы позволили стереться за последние несколько лет.
– Все в порядке, – говорю я. – Все в порядке. Давайте сменим тему.
Телефон Мэрилин продолжает жужжать, и мне хочется заорать: «Да ответь ты уже! Возьми и ответь, потому что, если не ответишь, будешь до конца сессии задаваться вопросом, кто тебе звонил! А если собираешься не отвечать, то ведь с таким же успехом можешь и ответить!»
– У вас такой вид, будто вы собираетесь поделиться чем-то? – говорит мне доктор Кэрол.
– Нет, – отвечаю я, – мне нечем делиться. Просто я… просто я думаю, что Дани не понимает последствий своего решения.
– Езды в одну сторону два часа, – говорит Дани.
Играет цифровой ксилофон, и я перевожу взгляд на Джулию и смотрю на нее, пока она не выключает свой телефон. Неужели я одна соблюдаю запрет на использование телефонов во время сессий?
– И какие, по вашему мнению, будут последствия? – спрашивает доктор Кэрол.
Как же они не понимают? Джулия сидит в кресле-каталке со своими представлениями о жизни, свойственными студенту магистратуры, со своей хипстерской челкой, в иронической футболке, сидит рядом с Мэрилин, которая похожа на крупную черноволосую, всегда готовую к съемкам техасскую домохозяйку в каком-нибудь реалити-шоу. Хизер – сплошь вся длинные конечности, узловатые локти, чесоточные колени, ее едва удерживает от распада одежда, которую он взяла из контейнера с пожертвованиями, а Дани напоминает Брюса Спрингстина[4], если бы тот был женщиной. Никто из нас здесь больше
