Россия!
Полина невольно содрогнулась при мысли о том, что ей придется уехать и оказаться так далеко от Англии, которую она так любила и которая до этой поры наполняла всю ее жизнь.
У них с отцом в округе было множество друзей, не только среди местной аристократии, но и среди простых жителей соседней деревни. Среди них были работники их поместья, старики из богадельни, которых часто посещала ее мать, пожилые слуги, удалившиеся на покой, которые помнили ее отца еще ребенком и отца ее отца…
Когда она уезжала в Лондон, ей было очень грустно с ними расставаться, и в то же время Полина надеялась, что найдет в столице новых друзей. Больше всего ей хотелось, чтобы среди них оказались девушки ее возраста, с которыми у нее нашлись бы общие интересы.
Но — Россия!
Ей казалось, что это слово звучит в ее голове все громче и громче, обжигая леденящим холодом, словно морозное дыхание Сибири. Ей было страшно — очень страшно. И никто не мог помочь ей в эту минуту. Оставалось рассчитывать только на себя.
Она отняла руки от лица и решительно встала с кровати.
— Я не поеду! — громко произнесла она. — Ни за что не поеду. Я убегу!
Но почти сразу же Полина поняла, что тетка твердо решила от нее избавиться. Было бы настоящим позором, если бы побег не удался и ее вернули обратно. Отец Полины ошибался, считая свою сестру пустоголовой кокеткой. Прожив в доме тетки несколько недель, она убедилась в том, что эта женщина умеет добиваться своего.
Ее муж, граф, мог считаться важной персоной и иметь вес в палате лордов, но в доме на Гровнор-сквер он беспрекословно исполнял все желания собственной супруги. Главной причиной могло быть то, что он терпеть не мог ссор и сцен, однако Полине казалось, что он искренне гордится красотой жены. Явно льстило ему и то, что графиня Ротбери была одной из законодательниц во всем, что касалось жизни светского общества, начиная с моды на шляпки и кончая тем, кого можно было считать в этом обществе «своими».
Для графа жена была неким подобием ордена, который можно приколоть на фрак, зная, что у остальных он вызывает восхищение и зависть, проницательно решила Полина.
Увы — поэтому не приходилось сомневаться в том, что, если бы она обратилась к графу за помощью, тот просто велел бы ей повиноваться тетке. А к кому еще ей можно было бы обратиться, Полина не могла придумать.
Единственное, чем она могла хоть немного себя утешить, это то, что в банке на ее имя была положена немалая, с ее точки зрения, сумма, оставшаяся после продажи имения и мебели.
«По крайней мере, я смогу вернуться домой, если захочу», — сказала она себе. И твердо решила, что обязательно должна захватить с собой столько денег, чтобы хватило на обратную дорогу.
Добившись своего, в чем можно было не сомневаться, следующие несколько дней графиня была достаточно любезна и мила со своей племянницей. Тем не менее она по-прежнему не желала никуда вывозить Полину и не приглашала ее спускаться вниз, когда в доме бывали гости.
А спустя несколько дней она повезла ее на чай к жене русского посланника, у которой в тот день никого не оказалось. Полина поняла, что такая обстановка должна означать, что она проходит нечто вроде собеседования перед приемом на должность, которую она займет в доме княгини. У русской аристократки оказались зоркие глаза и острый ум, так что Полина не сомневалась, что от ее собеседницы ничего не укрывается.
Она непринужденно болтала с графиней, но в то же время было очевидно, что она присматривается к ее племяннице, пытаясь определить, какое впечатление она может произвести в Санкт-Петербурге.
Когда пришло время уходить, жена посланника сказала, обращаясь к Полине:
— Желаю вам хорошо провести время. В русском характере не так легко разобраться, но благодаря его сложности мои соотечественники по праву могут считаться самым интересным народом в Европе. Правда — и самым непредсказуемым!
Полина искренне улыбнулась. Она не ожидала услышать такие слова. А когда графиня направилась к дверям, хозяйка дома добавила:
— Советую вам вести дневник. Вам будет потом интересно вспоминать прошлое и читать отрывки своим внукам — когда они у вас появятся.
Ее слова немного ободрили Полину и заставили ее страх перед будущим отступить.
Тем не менее, когда настал день отъезда, она чувствовала себя так, словно отправляется в изгнание на край света. Ее преследовал страх перед неизвестным — и ей казалось, что она больше никогда не увидит Англию.
Графиня, считая себя страшно снисходительной, проводила племянницу до Тилбери, чтобы посадить на английский корабль, на котором Полине предстояло плыть до Стокгольма.
Полина знала, что графиня не стала бы ее сопровождать, если бы русский посланник не сказал, что направит служащего посольства убедиться в том, что все формальности соблюдены и Полина благополучно начала свое путешествие.
— По правде говоря, мне это совершенно некстати! — посетовала графиня.
— Мне очень жаль, тетя Кэтлин, но вы ведь теперь очень долго меня не увидите.
Полине показалось, что при этих словах лицо графини несколько посветлело, однако ее тетка в ответ сказала только:
— Посланник отдал распоряжение, чтобы кто-то из офицеров корабля помог тебе пересесть на русский корабль. Пересадку ты делаешь в Стокгольме.
Графиня плохо переносила длительное пребывание в карете, поэтому они не разговаривали до самого Тилбери. Там Полина с изумлением увидела, что ей предстоит плыть на пароходе. Еще совсем недавно первые пароходы перевозили пассажиров только вдоль побережья Англии, в курортные места, и прошло всего несколько лет с тех пор, как они начали пересекать Северное море, Ла-Манш и Ирландское море.
На пароходе, который должен был доставить Полину в Стокгольм, были установлены дополнительные паруса, которые добавляли ему скорость, действуя одновременно с установленными на обоих боках судна гребными колесами.
Оказавшись на корабле, графиня попросила, чтобы ей показали список пассажиров, и принялась просматривать его с видом человека, уверенного в том, что в длинном перечне всяких ничтожеств ей не удастся найти ни одного знакомого имени. И вдруг она негромко вскрикнула, на этот раз с видом человека, неожиданно отыскавшего сокровище там, где и рассчитывать не мог! Ничего не говоря Полине, которая послушно шла следом, ее тетка направилась к первому помощнику капитана.
— Лорд Чарнок уже взошел на борт? — осведомилась она.
— Нет, миледи, — ответил офицер, — но его милость, несомненно, вот-вот прибудет.
Графиня осталась стоять неподалеку от каюты помощника капитана, в обязанности которого входило размещение пассажиров.
