Что-то мелькнуло в его золотистых глазах, но лицо оставалось невозмутимым. Может, он обиделся оттого, что она его не узнает? Она представила себя на его месте. Что бы она чувствовала, если бы отец ребенка вдруг не узнал ее?
Он пододвинул стул к кровати и опустился на него, затем взял Марли за руку, и на этот раз, несмотря на инстинктивное желание отнять ее, она не сделала этого.
— Я Крисандер Анетакис. Твой жених.
Она вгляделась в него, ища подтверждения правоты его слов, но лицо Анетакиса было спокойным, без единой эмоции.
— Простите, — пробормотала она и сглотнула, когда голос ее сорвался. — Я не помню...
— Я знаю. Я говорил с доктором. Но сейчас это не важно. Поправляйся, и тогда я отвезу тебя домой.
Она облизала губы, запаниковав.
— Домой?
Он кивнул:
— Да, домой.
— А где дом? — Собственно, ее это не интересовало. Ей ненавистна была мысль о том, что вот она лежит здесь и разговаривает с совершенно незнакомым человеком. Нет, знакомым! Это был кто-то, с кем она занималась любовью. Они были обручены, и она забеременела от него. Ведь что-то шевелится внутри нее?
— Пожалуйста, не пытайся ничего вспоминать, дорогая моя, — мягко сказал он. — Я вижу, как напряглось твое лицо. Не торопи события. Доктор уверяет, что постепенно память к тебе вернется.
Марли вцепилась в его руку.
— Правда? А если нет? — Страх поднялся в груди, больно сжал горло.
Крисандер нежно коснулся ее лица.
— Пожалуйста, успокойся, Марли. Тебе вредно волноваться.
Так странно было слышать свое имя из уст незнакомого человека.
— Ты можешь рассказать что-нибудь обо мне?
— У нас еще будет масса времени поговорить, — успокоил ее Крисандер. Он погладил лоб Марли, откинул назад прядь волос. — А теперь отдыхай. А я подготовлюсь к тому, чтобы забрать тебя домой.
Уже во второй раз он упомянул о доме, но все еще не сказал ей, где тот находится.
— Где наш дом? — спросила она снова.
Губы его сжались всего лишь на короткий миг, но затем на лице появилось облегчение.
— Дом у нас — здесь, в городе. Но я хочу отвезти тебя на свой остров, как только ты поправишься.
Марли устало прикрыла глаза и кивнула. Он постоял возле нее секунду, а затем она услышала его удалявшиеся шаги. Когда дверь затворилась, женщина открыла глаза и ощутила влажные следы слез на своих щеках.
Казалось, она должна была испытать облегчение после прихода жениха. Но ей стало еще страшнее, и она не могла объяснить — почему.
Марли плотно закуталась в одеяло и закрыла глаза, желая вновь погрузиться в мирное забытье.
Когда она проснулась, рядом стояла медсестра с подносом в руках.
— О, прекрасно! — весело сказала она. — Я принесла вам обед. Вы хотите кушать?
Марли покачала головой. Мысль о еде вызывала у нее тошноту.
— Оставьте поднос. Я прослежу, чтобы она поела.
Марли удивленно подняла глаза и увидела Крисандера. Медсестра с улыбкой похлопала ее по руке.
— Вам повезло, что у вас такой заботливый жених, — заметила она, собираясь уходить.
— Да, повезло, — пробормотала Марли и удивилась, почему ей неожиданно захотелось разрыдаться.
Крисандер снова придвинул стул к ее кровати. Потом поставил перед ней поднос.
— Ты должна поесть.
Она нервно покосилась на него:
— Мне не хочется, — и отвернулась, надеясь скрыть свое лицо от его внимательного взгляда.
— Ты напугана. И это понятно.
Марли с надеждой спросила:
— Ты не злишься, что я боюсь тебя? Честно говоря, я испытываю ужас. Не помню тебя и не помню ничего из своей жизни. Я забеременела, но ума не приложу, как это произошло! — Она сжала край простыни и, как бы защищаясь, потянула ее на себя.
— Ты не помнишь меня, но я постараюсь заслужить твое... доверие. — Последнее слово Крисандер произнес, казалось, с отвращением, но лицо его по-прежнему оставалось невозмутимым.
— Крисандер... — Она нараспев произнесла его имя, но оно не пробудило в ней никаких воспоминаний.
— Да, дорогая?
Марли моргнула, понимая, что он ждет продолжения.
— Что случилось со мной? Как я попала сюда?
И снова Крисандер взял ее за руку, и ей стало легче.
— Ты не должна торопить события. Сейчас для тебя и нашего ребенка главное — не тревожиться. Со временем ты все узнаешь.
Марли судорожно вздохнула, понимая, что он не уступит.
Холодный пот выступил у нее на лбу, и она страшно побледнела. Как же ей не испытывать страх, если скоро она будет выброшена в неизвестный мир и окажется наедине с совершенно незнакомым мужчиной?
Крисандер стоял в полутемной комнате и смотрел на спавшую Марли. В висках он ощущал тупую боль.
Грудь ее вздымалась от легкого дыхания, но даже во сне напряжение не покидало ее лицо. Он подошел поближе и тихо коснулся рукою лба женщины.
Она была красива, как всегда, даже в болезненном состоянии. Иссиня-черные локоны рассыпались по подушке, они стали еще длиннее, чем прежде. Кожа утратила свой матовый блеск, но он знал, что после выздоровления она станет прежней. Какой красивой была Марли, когда испытывала счастье!
Крисандер выругался и отошел от кровати. Это все уловки. Она никогда не была счастлива. По-настоящему счастлива. Все время, пока они были вместе, Марли строила против него козни.
Несмотря на то что Крисандер считал ее любовницей, он никогда не ставил Марли в один ряд с другими. Но в конце концов их отношения свелись к деньгам и предательству. Как и всегда.
И все-таки он хотел ее. Она все еще зажигала его кровь, и от этой зависимости он не мог избавиться. Крисандер мрачно покачал головой. Марли носит под сердцем его ребенка, и это главное.
Теперь их жизни связаны. Но он не собирался отдавать ей всего себя — лишь свое покровительство и свое тело.
Он сделает все, чтобы обеспечить ее и ребенка, но никогда не сможет ей доверять. Больше она от него ничего не получит.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Через два дня Марли сидела в кресле-каталке, нервно теребя пальцами плед, которым медсестра укрыла ее колени. Крисандер стоял рядом, внимательно выслушивая наставления доктора. И сестры, и врачи были очень добры к ней, и Марли боялась расстаться с ними и вступить в незнакомый ей мир.
Получив инструкции, Крисандер взялся за ручки кресла-каталки и повез Марли к выходу. Она заморгала, когда яркое солнце осветило ее лицо. Сверкающий лимузин уже ожидал возле подъезда, и Крисандер быстро направился к нему. Через несколько минут они отъехали от больницы.
Марли смотрела в окно, на оживленные улицы Нью-Йорка. Город был ей знаком. Она могла вспомнить некоторые улицы. Но ведь Крисандер сказал, что где-то здесь их дом. Именно это ей не удавалось припомнить. Она чувствовала себя художником, уставившимся на пустое полотно, не способным написать портрет.
