Воланд обратил узкое лицо к Мастеру. На нем светились презрением зеленые тигриные глаза, с вертикальными штрихами зрачков.
- Что скажите на это, герой? Догадываетесь, каковы причины упомянутых Маргаритой Николаевной бед? - Ваша гордыня, тщеславие, честолюбие... Трусость, в конце концов! Да, да, милейший добрый человек - трусость! А уж прелюбодеяний за вами числится - и напоминать не стоит... С Маргаритой Николаевной вы проживали, как сами понимаете, в смертном грехе.
Послышались горестные всхлипы - Бегемот и Коровьев пустили слезу.
- Нет, - скрипнул зубами Мастер. - Не верю. Наша любовь была ниспослана свыше.
- Разумеется, вам несказанно повезло тогда, в весеннем Московском переулке. Полагаю, это ОН вложил в руки Маргариты Николаевны желтые цветы и подтолкнул вас друг к другу, чтобы роман о Иешуа смог состояться. Но просчитался... Ах, как же ОН обидно просчитался! Свой великий роман, свой пропуск в Свет, Мастер предал. Струсил, сжег дело своей совести, жизни. Вдобавок едва не сошел с ума от униженной гордыни и уязвленного тщеславия... А ваша любовь? Ваша великая, тайная, воровская любовь? Нежнейшая преданная возлюбленная, обманывая состоятельного мужа, бегала в подвал к нищему изгою. Он же, ее герой, взвалил на плечи дорогой ему женщины все свои тяготы, обиды, страхи и при этом вообразил себя мучеником!
Мастер поник, в сорвавшемся голосе обозначилась хрипотца:
- Мне надо было, непременно надо, чтобы роман понравился людям! Чтобы он не лежал в столе, в подвале, а явился публике. Чтобы о нем говорили на каждом углу, меня узнавали в лицо, а товарищи, мнение которых я уважаю, трепетно жали руку...
- Благодарствуем за откровенность! - обрадовался Коровьев. - Все слышали? Вот она, хваленая бескорыстность интеллигенции! - Придав лицу неправдоподобную искренность, а голосу ехидную мягкость, он обратился к Мастеру: - Вы, славный сочинитель, полагали, что вдумчивый советский читатель захиреет без ваших откровений, а литературный процесс иссякнет? Не стесняйтесь, голуба, это вполне нормально: творец стремится к пониманию и признанию широкой общественности. А получив признание, становится членом МОССОЛИТА, ест порционного судачка, в Грибоедове. И дом в Перелыгино берет! Непременно берет!
Голос Мастера прозвучал глухо:
- Теперь я знаю, как следовало поступать, что бы получить право на Свет... - он шумно вздохнул и продолжил с напором человека, открывшего истину и готового сражаться за нее до конца. - Каждый должен научиться справляться со злом сам. Научиться побеждать трусость, отчаяние, зависть... На этот счет ему даны твердые указания. - Мастер вскинул голову и отчетливо выговорил заледеневшими губами: - Заповеди.
Воланд встал, скучающим взором обежал комнату.
- И вот с этими своими открытиями вы рветесь все начать заново... Я понял правильно - вы просите о Возвращении!?
- Мы должны пройти через страдания, чтобы снова возжелать покоя. Мы должны расстаться, чтобы снова найти друг друга. - В глазах Маргариты блеснули слезы. - Мессир, самая великая ценность, которой владеем мы, наша любовь. Нескончаемое благоденствие Приюта убивает ее! Любовь не знает покоя. Она может стать настоящей, верной и вечной, лишь побеждая смерть...
- Это, видимо, последнее слово... Ну что ж - будь по-вашему! "Любовь, побеждающая смерть!" - экое поэтическое откровение. Да как свежо! - Воланд захохотал и страшен был его смех.
Он стал вдвое выше, прозрачнее, сквозь зыбкий силуэт гиганта бледно светилось окно с застрявшей на полпути лиловой тучей. Свита, сбросив шутовские маски, стояла рядом в напряжении завершивших переговоры секундантов. Электрические разряды потрескивали в воздухе. Туча медленно двинулась к Дому.
- Будь по-вашему... -тихо повторил Воланд с иной, раздумчивой интонацией и взглянул искоса, словно прицениваясь. - Полагаю, есть повод развлечься. Тяжко быть всеведущим, колеся по кочкам времени и пространства. Заезженные дорожки, знаете ли... Ведь вы от этого бежите. Бежите в неведомое... Хотя подозреваете, подозреваете ведь, что возвращение в Приют может не состояться. МОЖЕТ НЕ СОСТОЯТЬСЯ. И тогда вас растворит в себе Тьма. Вечная Тьма! Не холодит вашу кровь дыхание бездны? Не захватывает дух петля опасности и неведения? - Сумрачный великан пригвоздил взглядом прижавшихся друг к другу людей. Они молчали. И тогда громом раскатился кличь:
- Сыграем же, господа!
И взметнулся, закружив вихрь, черный плащ, и расступились стены, открывая безбрежный мрак. Вихрь подхватил влюбленных, швырнул в бездну. Крошечные песчинки, они неслись в неизвестность, не разжимая объятий. Свита Воланда парила во тьме, то приближаясь, то удаляясь в кружении могучего смерча.
Маргарита охнула и крепко зажмурилась: они оказались на краю гигантской, засасывающей воронки. Заворачиваясь винтом, по-волчьи завывая, проваливалась в пустоту тьма.
- Это вход в Бездну. Туда вам пока рановато. Не стоит торопиться... Жребий, Азазелло! Они должны тянуть жребий! - Воланд поднял руку, сверкнув черными алмазами на раструбе перчатки, и взоры влюбленных обратились вверх.
Скрылась во мраке страшная воронка. Нечто огромное, переливаясь сапфировым светом, приближалось, росло, и вот возник перед лиловым рыцарем вращающийся барабан. Он был прозрачен, гулок и наполнен сверкающей звездной пылью.
- Это жизни. Те, что еще не являлись на свете, и те, что никогда не появятся. Кто первый рискнет сыграть?
Мастер приблизился к барабану, опустил руку в прорезь. Его пальцы растопырились, погрузившись в мириады искр, и сомкнулись.
- Ваша очередь, леди... - учтиво предупредил паж, беря из рук мастера выуженную искру и передав ее Воланду.
Марго подошла к барабану, щурясь от света. Рука, погрузившись в зародыши бытия, ухватила нечто живое, пульсирующее.
- Ловко вы действовали, - приняв добытого светлячка, паж передал его Воланду. Тот помял в ладонях добычу. Искры оказались скрученными листочками тончайшей бумаги, на которой проступали мерцающие знаки.
- Поздравляю. Вы попали в девятку!
- Как?! - вспыхнула радостью Маргарита. - Вы узнали нашу судьбу?
- Вам выпала жизнь. Она будет. И это единственное, что я пока знаю. Остальное ведомо лишь ЕМУ. Путь тех, кто избрал возвращение, скрыт туманом непредсказуемости. Нынче на Земле 1950-й. С этого мгновения там, неведомо когда и неведомо у кого родятся дети. Славные такие мальчик и девочка. Может, сейчас, а может - пройдет вечность. Далеко не факт, что вы вообще встретитесь. Вы можете пройти мимо, не узнав друг друга. Вы можете ошибиться, поддаться искушению и соскользнуть во тьму. Всякое случается с обычным смертным.
- Все начнется заново! - воскликнул Мастер, уже трепеща от одержанной победы. - Мы непременно найдем друг друга. Нашим проводником станет любовь.
- Искренне озабочен тем, чтобы этот "прибор" не сыграл с вами злую шутку. Впрочем, надежность избранной тактики вам предстоит оценить самим. Сделка состоялась, господа!
Духа тьмы поглотил сгустившийся мрак, пронизывающий и мертвящий. Лишь глаза светились из бездны, а голос, переливаясь эхом, звучал со всех сторон:
- Игра началась. Запомните же: играете не вы - а вами. Я и ОН!!!
"...Я и он... Я и он... " - повторяли, перекликаясь, холодные, далекие голоса.
- Я и ОН! - хохот Воланда был похож на обвал в горах, грохот камней и стоны раздавленных ими жертв. Или это свирепо взвыл ветер?
В уши Маргариты ударил свист, сердце подпрыгнуло и сделало глухой толчок- наверно, так замирает душа у альпиниста, сорвавшегося в пропасть. Когда звон утих и темнота рассеялась, она разглядела, что стоит у дверей дома, завитого диким виноградом, а рядом, словно путник с посохом - Мастер.
- Прощайтесь! - разнеслось с высоты.
Избегая смотреть друг на друга, они обошли дом. Холсты Маргариты, рукописи и реторты Мастера, навсегда опустевшая кровать в спальне. Покинутое вечное пристанище. Вечный Покой, вечная красота, вечное тепло...
Шквал накатил тотчас же, срывая цветы и листья, унося их по песчаной дорожке к горбатому мостику. Тучу пронзили огненные стрелы и рвануло, загрохотало со всех сторон. Старый слуга кинулся закрывать окна, ловя взвившиеся шторы, и замер, упустив вырвавшуюся раму - звеня, посыпались на мраморный пол разбитые стекла. Но старик не заметил случившегося - не отрывая слезящихся глаз он смотрел на хозяев. Вместо того, чтобы присесть в обнимку у запылавшего как обычно в грозу камина, они уходили! Распахнули дверь, остановились на пороге. Протянули друг другу руки, но их пальцы не соприкоснулись, словно встретив стекло.
- Ты уверен, Мастер? - Маргарита рванулась к нему, как с подножки уходящего поезда, прильнула к незримой стене. - Уверен!?
- Уверен, - он распластал ладони поверх ее, прижатых к прозрачной преграде и озарился радостью: - Я слышу, как бьется твое сердце! Мы живы! Живы, Марго!
- Мы не можем потеряться... Нет! - кричала она беззвучно. - Правда!? Ведь правда?
