Форма входа
Читем онлайн Зрелые годы - Генри Джеймс
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
— Вы — счастливый человек. Вы не знаете, что говорите, — ответил Денкомб.
Посмотрев на часы, молодой человек поднялся; он назвал вечерний час, когда он собирается вернуться. Денкомб предостерег его от слишком глубокой привязанности и снова выразил опасение, что из-за него доктор пренебрегает графиней и, того гляди, навлечет на себя ее недовольство.
— Я хочу, как вы, учиться на собственных ошибках, — рассмеялся доктор Хью.
— Смотрите не увлекайтесь! Но и возвращайтесь, — прибавил Денкомб, у которого забрезжила новая идея.
— Вам нужно больше досуга! — его друг говорил так, словно знал, сколько досуга полагается литераторам.
— Нет, нет — мне нужно больше времени. Мне нужна другая попытка.
— Другая попытка?
— Я хочу отсрочки.
— Отсрочки? — доктор Хью эхом вторил словам Денкомба — словам, которые его поразили как гром.
— Неужели не понимаете — я хочу, что называется, «жить».
Молодой человек взял на прощание его руку; пожатие Денкомба было сильным. Они посмотрели друг на друга в упор.
— Вы будете жить, — сказал доктор Хью.
— Не бросайтесь словами. Это слишком серьезно.
— Вы должны жить! — провозгласил визитер, побледнев.
— Так-то лучше! — и, когда доктор вышел, больной рухнул с беспокойным смешком.
Весь остаток дня и всю ночь он размышлял над своим шансом. Приходил его доктор, слуга проявлял заботливость, но мысли Денкомба были прикованы к его юному наперснику. Обморок Денкомба на утесе нашел правдоподобное объяснение, и завтрашний день обещал улучшение и освобождение. При всей напряженности раздумий он оставался спокоен и безразличен. Хотя мысль, занимавшая его, и была болезненной фантазией, от этого она не казалась менее привлекательной. Ему предстало дитя нового века, искусное и пылкое; этот юноша возвеличит его, доставив ему преклонение ценителей. Этот слуга у его престола наделен ученостью нового знания и благоговением старой веры; неужели он не употребит свою науку во имя сострадания, не использует ремесло на благо своей любви? Верно ли, что он изыщет средство для бедного художника, чьему искусству отдает дань? Если нет, то участь Денкомба будет тяжела: его примет молчание, непобедимое и безраздельное. Остаток дня и следующий день он забавлялся этою тщетной мыслью. Кто сотворит для него чудо, как не юноша, сочетающий в себе такой блеск и такую страсть? Денкомб думал о волшебных сказках, сотворенных наукой, и обольщал себя чудом, которого — он забыл — на этом свете не существовало. Доктор Хью явился, как дух, и не подчинялся привычным законам. Он продолжал приходить и уходить, а больной, теперь уже сидя, провожал его молящим взглядом. Знакомство со знаменитым автором заставило юношу вновь прочесть «Зрелые годы» и помогло найти новый смысл на страницах книги. Денкомб рассказал доктору, к чему он «стремился»; при всем своем уме доктор Хью не разгадал авторского замысла в первом чтении. Раздосадованная знаменитость вопрошала, кто в таком случае мог прийти к разгадке; в который раз писатель поражался тому, как можно не узреть его замысла во внятной тяжести слов. Впрочем, Денкомб не стал сетовать на современный вкус, пусть это и было обычным утешением: осознание собственной медлительности делало для него неподсудной любую глупость.
Через несколько дней доктор Хью начал выказывать озабоченность и после расспросов признал, что поводом к замешательству служат его домашние. «Держитесь графини, забудьте обо мне», — многократно повторял Денкомб доктору, откровенно описывавшему настроения леди. Она была возмущена этаким вероломством — и ревновала так сильно, что слегла. Она платила за его преданность столько, что рассчитывала на нее безраздельно: она отказывала ему в праве на другие увлечения, обвиняла его в происках, заявляла, что он оставил ее умирать в одиночестве, — стоит ли говорить, каким слабым утешением в трудную минуту была мисс Вернхам. Когда доктор Хью отметил, что графиня давно покинула бы Борнмут, если бы он не держал ее в постели, Денкомб задержал его руку в своей и решительно сказал: «Увезите ее». Они вместе вышли к укромному уголку, где встретились на днях. Молодой человек, поддерживавший спутника, твердо объявил, что совесть его чиста, — он мог бы управиться с двумя больными. Не он ли мечтал о том будущем, где их будет пятьсот? Стремясь быть честным, Денкомб указал, что в этом золотом веке никто из пациентов не будет претендовать на безраздельное внимание доктора. Разве не законны притязания графини? Доктор Хью возразил, что их не связывает контракт, одно лишь соглашение, и что жалкое рабство противно его щедрому духу. Гораздо больше хотелось ему говорить об искусстве, — этим предметом он старался увлечь автора «Зрелых лет», когда они присели на залитую солнцем скамью. Денкомб, воспаряя на слабых крыльях выздоровления и по-прежнему преследуемый счастливой идеей готовящегося избавления, еще раз напряг свое красноречие, дабы ораторствовать о своем роскошном «последнем стиле» — будущей цитадели его репутации, твердыне, в которой он соберет свои сокровища. Собеседник Денкомба уделил ему все утро, и огромное тихое море словно бы застыло — за монологом писатель переживал прекраснейший час своей жизни. Он и сам вдохновился, повествуя о том, из чего сложит он сокровищницу: он добудет драгоценные металлы из копей, редкие каменья, между колонн своего храма развесит он жемчужные нити. Он удивлял себя убежденностью речей, но еще более удивлял он доктора Хью, который при этом уверял писателя, что свежеизданные страницы ничуть не меньше усыпаны самоцветами. И все же у поклонника захватывало дух от грядущих сочетаний слов, и — при свете восхитительного дня — он еще раз дал Денкомбу зарок, что его ремесло обязано защитить жизнь такого человека. Внезапно доктор похлопал по кармашку для часов и попросил о получасовой отлучке. Денкомб остался ждать его возвращения; к действительности его вернула упавшая на землю тень. Тень сгустилась до контуров мисс Вернхам, юной леди под опекой графини. Денкомб так ясно видел, что она пришла говорить с ним, что поднялся со скамьи и отдал ей дань любезности. Мисс Вернхам вовсе не выглядела любезной: она казалась необычно возбужденной, и характер ее теперь угадывался безошибочно.
— Вы простите мое любопытство, — сказала она, — если я спрошу, есть ли надежда убедить вас, чтобы вы оставили в покое доктора Хью? — и прежде, чем наш бедный, глубоко обескураженный друг смог возразить: — Вы должны знать, что стоите у него на пути, что можете причинить ему ужасный вред.
— Вы имеете в виду, что графиня может отказаться от его услуг?
— Она может лишить его наследства.
Денкомб затих в изумлении. Мисс Вернхам, подбодренная произведенным впечатлением, продолжала:
— От него одного зависело, получит ли он изрядную сумму. У него были прекрасные возможности, но, кажется, вам удалось пустить их под нож.
— Ненамеренно, я уверяю вас. Неужели нет надежды исправить положение? — спросил Денкомб.
— Она была готова сделать для него все. У ней бывают причуды, и она дает им волю — такая у нее манера. У нее нет родственников, она свободна распоряжаться своими средствами и она очень больна, — сказала мисс Вернхам в довершение.
— Мне горько это слышать, — пробормотал Денкомб.
— Возможно ли, чтобы вы покинули Борнмут? Я за этим пришла.
Он опустился на скамью.
— Я и сам очень болен, но я попытаюсь.
Мисс Вернхам возвышалась над ним — с бесцветным взглядом и беспощадностью чистой совести. «Пока не поздно, пожалуйста», — сказала она и повернулась, чтобы стремительно, словно готова была уделить этому делу лишь одну драгоценную минуту, скрыться из виду.
О да, после разговора Денкомб и впрямь почувствовал себя тяжело больным. Мисс Вернхам принесла ему жестокую и болезненную весть; для него было потрясением осознать, что ставил на кон этот способный безденежный юноша. Денкомб сидел на скамье дрожа; он смотрел на пустые воды, и боль от прямого удара переполняла его. Он и в самом деле был слишком слаб, слишком неустойчив, слишком встревожен. Но он попытается уйти. Он не возьмет на себя вину за это вмешательство; его честь задета. Сейчас, во всяком случае, он поковыляет домой, а там поразмыслит, что ему делать. Он добрался до дому; по дороге ему открылось, чем была движима мисс Вернхам. Разумеется, графиня ненавидела женщин, — это было ясно Денкомбу; поэтому у алчной пианистки не могло быть видов на наследство, и она утешала себя дерзкой мыслью помочь доктору Хью сейчас, чтобы, когда он получит деньги, выйти за него замуж или иным способом заставить врача признать ее притязания и дать ей отступного. Если бы она стала его другом, в критический момент он, в ком она угадала человека деликатного, должен был бы рассчитаться с ней.
В гостинице слуга настоял, чтобы Денкомб вернулся в постель. Больной говорил о поезде, велел укладывать вещи, но затем его расстроенные нервы не выдержали, и он поддался недугу. Он согласился на визит своего врача, за которым тотчас же послали, но твердо дал понять, что его двери бесповоротно закрыты для доктора Хью. У него появился план, такой тонкий, что Денкомб, уложенный в кровать, еще долго восторгался им: доктор Хью, внезапно обнаружив, что его безжалостно осадили, естественным образом оскорбится и восстановит лояльность к графине — на радость мисс Вернхам. От прибывшего врача Денкомб узнал, что у него лихорадка и что это очень скверно: он должен сохранять спокойствие и, насколько возможно, не думать. Остаток дня Денкомб посвятил безмыслию; но ему не давала забыться одна рана — он принес в жертву свою «отсрочку», положил предел собственной жизни. Его врач был весьма удручен: рецидивы болезни выглядели все более угрожающими. Он наказал своему подопечному бестрепетно выбросить доктора Хью из головы — это будет ох как полезно для его спокойствия. Волнующее имя более не произносилось в комнате больного; но все его благополучие зиждилось на подавляемом страхе, и страх этот не ослабел, когда в десять часов вечера слуга Денкомба прочел хозяину лондонскую телеграмму за подписью мисс Вернхам. «Умоляю Вас использовать свое влияние, чтоб заставить нашего друга присоединиться к нам в Лондоне завтрашним утром. Графине хуже от ужасной дороги, но все еще можно спасти». Две дамы собрались с силами и мстительно переломили ход событий. Они отправились в столицу, и если старшая из них и была тяжело больна, как заявляла мисс Вернхам, то это не убавило в ней безрассудности. Бедный Денкомб, который не был безрассудным и хотел только того, чтобы все было «спасено», переправил это послание прямиком в квартиру молодого человека, а на следующее утро с удовлетворением узнал, что доктор покинул Борнмут ранним поездом.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Зрелые годы - Генри Джеймс бесплатно.
Похожие на Зрелые годы - Генри Джеймс книги
- Собрание сочинений в пяти томах. Том 5 - О. Генри - Классическая проза
- Любовник леди Чаттерли - Дэвид Лоуренс - Классическая проза
- Любовь и чародейство - Шарль Нодье - Классическая проза
- Общество знания: Переход к инновационному развитию России - Г. Осипов - Классическая проза
- Европейцы - Генри Джеймс - Классическая проза
- Пресса - Генри Джеймс - Классическая проза
- Синьор Формика - Эрнст Гофман - Классическая проза
- Двадцать пять франков старшей сестры - Ги Мопассан - Классическая проза
- Вспоминать, чтобы помнить (Remember to Remember) - Генри Миллер - Классическая проза
- Апологет погоды - О. Генри - Классическая проза