Всегда готов!
Помимо исторических достопримечательностей, которыми славен город Хонгчжу, я видел там одну достопримечательность вполне современную — дом пионеров. Если не знать, что это дом пионеров, его можно было бы принять за какой-нибудь дворец императора или буддийский храм или за ещё что-нибудь супер-китайское: традиционная старинная архитектура — крыши, загнутые вверх по углам. Но не знать было невозможно. Перед зданием располагалась скульптурная группа из трёх пионеров. Один трубил в горн, другая (девочка) била в барабан, третий, в середине, самый хороший мальчик, высоко держал что-то важное и торжественное, наверно, честь китайского пионера.
Да, это были те самые примерные мальчики и девочки, которые всегда готовы. Всегда и на всё. Осознав это, я почувствовал лёгкую тошноту, которая быстро сменилась радостью от сознания того, что я уже много лет не принадлежу к принудительной идеологии этих славных мальчиков и девочек.
Иностранные друзья
Нынешний Китай флиртует с Западом.
Впрочем — нет, это не флирт. Это страсть. Это восторг и эйфория оттого, что позволено то, что раньше было под запретом. Оттуда, с Запада, приходят кока-кола, иностранные займы и надежда на лучшую жизнь. Оттуда веют ветры цивилизации. И, конечно же, самый лучший, самый желанный, самый западный Запад — это Америка. Америку любит китайское правительство. Америку любит китайский народ. Широкие массы разучили слово: ”hello”, и я был жертвой этого нехитрого образования.
— Хелло! — время от времени слышал я из толпы. Я кивал головой, дружелюбно улыбался и отвечал в сторону окрика:
— Хелло, хелло!
Это приводило толпу в восторг.
Одна женщина, продававшая сувениры, минут десять толковала со мной, пользуясь одним словом “хелло”, и мы неплохо понимали друг друга. Сначала она крикнула “хелло”, и я оглянулся. Тогда она сказала “хелло”, поманила пальцем, и я сразу понял, что “хелло” означало “иди сюда”. Когда я подошёл, она сказала “хелло” и показала деревянного Будду с голым пузом. Я, как мог, похвалили Будду, но объяснил, что покупать его не хочу. Дескать, с Буддами у меня сейчас хорошо. Женщина положила Будду, заговорщицки сказала “хелло” и показала мне маленький керамический чайник. Мол, не хочешь Будду, и не надо, “хелло” с ним, с Буддой, а вот чайник — другое дело, это уж “хелло” — так “хелло”. Я отказался от чайника тоже, и женщина тут же забыла об этом замечательном чайнике, радостно закричала “хелло”, хлопнула меня по плечу и продала мне за два юаня набор китайских палочек.
Что говорить, иностранцев любят. Любят так нежно, что слово foreigners, то есть “иностранцы” практически изъято из обращения. Вместо него говорят foreign friends, “иностранные друзья”. Магазин для иностранцев существует в каждом большом городе и называется Friendship Store, “Магазин Дружба”.
— Это магазин, в котором иностранные друзья покупают сувениры на дружественную нам валюту, — объяснили мне мои местные друзья.
— Вон та касса — для иностранных друзей. (Это было на вокзале; во все остальные кассы плотно давилось коренное население.)
— Эта гостиница построена по проекту иностранных друзей. В ней живут иностранные друзья.
Надо сказать, что с гостиницами у иностранных друзей проблем нет. Гостиниц достаточно в любом городе, цены на них умеренные, качество хорошее, а иногда превосходное. Количество обслуживающего персонала в отеле пропорционально населению страны. Два человека стоят на улице, открывают двери машин и говорят good morning (доброе утро). Другие два обучены говорить good evening (добрый вечер); они работают во вторую смену. Ещё несколько человек открывают и закрывают двери отеля, а ещё несколько готовы в любой момент отнести любой чемодан на любой этаж. Чаевых не берут, это в Китае не положено. (Впрочем, может, и взяли бы, да никто не даёт, потому что считается, что не положено; существует ли выход из этого логического лабиринта?)
Я вошёл в Шанхайский отель Хилтон без предварительного звонка из горкома, без письма из горсовета, без брони Интуриста, и вообще без всякой брони. Просто зашёл с улицы, попросил номер, заполнил карточку и получил ключ. Я хотел предъявить паспорт, но на него даже не посмотрели. Моё расовое отличие исполняло роль документа.
— Боже, Боже, — думал я, поднимаясь в лифте на семнадцатый этаж и вспоминая рассказы друзей о советских гостиницах, где за двести долларов в день вам дают грязноватую комнату с двадцатипятисвечовой лампочкой и одним полотенцем величиной с носовой платок, — Боже, почему такая разница? Почему один коммунизм оказался настолько глупее и бессовестнее другого коммунизма?
Сталин и Мао слушают нас
Однажды, пробыв в Китае уже немалое время, я позволил себе пошутить. Мы сидели в моём офисе вдвоём с приятелем, европейцем, который постоянно ездит в Китай по делам своего бизнеса и неплохо изучил нравы этой страны. У нас было хорошее настроение, мы рассказывали анекдоты, шутили и хохотали. Вот тут я и сказал (видно, пришлось к слову), что, дескать, хорошо, что Китай — коммунистическая страна, а то бы они тоже, как Япония, побили нас во всех областях экономики.
Мой приятель вдруг перестал хохотать и начал кивать головой и хлопать меня по плечу, явно одобряя шутку, но делал это молча, одновременно прикладывая палец к губам и показывая куда-то в неопределённом направлении, то ли вверх, то ли за стену. Позже, когда мы находились на улице, он сказал мне конфиденциально:
— Видишь ли, они, конечно, любят нас, иностранных друзей, но лучше помалкивать. Никогда не знаешь, где могут стоять микрофоны и какие твои письма и факсы перлюстрируются. Так что будь осторожен. Вы, американцы, очень наивны.
Вот такие дела. Дружба дружбой, но лучше помалкивать. Сталин и Мао слушают нас. Слушают нас. Слушают нас.
Холодный южный Китай
В основном мои контакты с местным населением ограничивались коллегами по работе в пределах офиса или комнаты для совещаний. Но однажды я всё-таки попал в частную квартиру. Меня пригласил зайти мой переводчик Шао Чжан, и я с удовольствием принял его приглашение.
Шао Чжан, совсем ещё молодой человек, живёт вдвоём со своей такой же молодой женой в маленькой двухкомнатной квартире в блочном (а может панельном) доме. Для пары молодожёнов такая квартира — роскошь. Явно Шао Чжан, несмотря на свои юные годы, входит в привилегированный класс; он работает с иностранцами и ездит за границу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
