Но и это ещё не всё. В нескольких километрах от города Чи-Ко находилась могила матери Чан Кайши. Могила была расположена довольно высоко в горах; к ней вела ступенчатая мощёная дорожка, по которой тёк нескончаемый поток людей. Я вглядывался в лица этих людей, стараясь прочесть и понять их мысли. По моим расчётам, это должны были быть крамольные мысли, а все эти люди должны были быть диссидентами. Но они совсем не были похожи на диссидентов. Это была самая обычная, невзрачная китайская толпа, с толстозадыми домохозяйками, с пионерами в красных галстуках, с мужчинами и женщинами, стариками и старухами. Те, кто не мог идти в гору, нанимали носилки. Достигнув могилы мадам Чан, люди фотографировались перед ней и шли обратно, под гору, к своим автобусам и велосипедам, которыми на целый километр была уставлена прилегающая дорога.
На обратном пути я затеял разговор со своим переводчиком в бесплодной попытке постичь смысл увиденного.
— Послушай, — сказал я, — насколько я понимаю, Чан Кайши у вас официально считается врагом, правильно?
Переводчик мой почему-то смущённо заулыбался, но признал, что да, действительно считается врагом. Нехорошим человеком.
— Тогда почему, — не отставал я, — его имя не находится под запретом? Почему существуют все эти музеи и мемориалы?
— Потому что мистер Чан жил в этом городе, — объяснил переводчик.
Я сдался. Открытие Китая не состоялось.
Китайский кондиционер воздуха: третий путь
Я прилетал в Китай и улетал из Китая разными путями, на самолётах разных авиакомпаний. И только однажды я совершил внутренний перелёт, из Хонгчжу в Пекин, то есть из Китая в Китай, на китайском самолёте, с простым китайским народом, без всяких этих импортно-экспортных аксессуаров, вроде Duty-free shop, What would you like to drink и прочих признаков буржуазного разложения.
Самолёт оказался советским ТУ-154. В первый момент это повергло меня в смятение, но потом я взял себя в руки, устыдившись собственной трусости. Позор, сказал я себе. Люди миллионами летают на этих самолётах и ничего, не падают. А если даже и падают, то в нашу эпоху информации и гласности об этом сразу же сообщают их родным. Так что бояться совершенно нечего.
Было жаркое лето. В самолёте стояла спёртая, изнуряющая духота. Я вспомнил, что в советских самолётах нет кондиционеров. Пока он летит, он вентилируется забортным воздухом, а когда сидит на земле, не вентилируется вообще. Как хочешь, так и дыши. Наш самолёт оставался на земле в Хонгчжу довольно долго. Я взмок и задыхался, и даже привычные к лишениям китайцы изнемогали. И тут появилась стюардесса с тележкой. Слава Богу, подумал я, может быть, холодная вода принесёт облегчение. Каково же было моё удивление, когда стюардесса вместо напитков стала раздавать… угадайте, что. Нет, не закуски. И не пластиковые пакетики для авторучек на случай, если потекут от перепада давления (как делали когда-то в Советском Союзе). Веера — вот что раздавала стюардесса. Дешёвые, но довольно изящные, разрисованные цветочками веера из плотной бумаги, которые граждане пассажиры имели право оставить себе в качестве сувенира. Схвативши по вееру, граждане пассажиры начали ими энергично обмахиваться. Я последовал их примеру и почувствовал облегчение на грани блаженства.
Я храню этот спасительный веер по сей день. Глядя на него, я не перестаю восхищаться китайским мышлением, которое сумело найти столь уникальный путь к решению технической задачи. Этот путь отличен от западного, основанного на простом предположении, что человеку надо дышать, и приведшего к оборудованию самолётов кондиционерами воздуха. Он также отличен от советского пути, основанного на ещё более простом предположении, что и так не сдохнут. Это — третий, китайский путь.
У них в столице
По правде говоря, Пекин (правильнее — Бейджин) мне не понравился. Как всякая имперская или советская столица, он старается выглядеть современным и поэтому похож на Черёмушки. Он так же уныло безлик и безнационален, за исключением, конечно, Запретного Города.
Я уверен, читатель, что вы знаете, что такое Запретный Город, вы видели фильм “Последний император”. Да, он безоговорочно прекрасен, с его тысячами больших и маленьких дворцов под золотистыми крышами, с его дворами, двориками, площадями и переходами, с таинственными символами цветовых сочетаний, с множеством кровавых легенд и романтических азиатских сказаний. Запретный город не так стар, как многие думают, ему всего лет пятьсот. Он был построен во времена династии Мин одним махом, всего лет за пятнадцать.
Сегодня у главного входа в Запретный Город давится толпа китайских граждан, приехавших посетить свою столицу. Зато у соседнего входа никто не давится: это вход для иностранных друзей. Здесь вы попадаете в китайскую историю без очереди и ажиотажа, сохраняя своё заокеанское достоинство. Здесь вам предлагают сувенирные маечки по 25 юаней с надписью “Forbidden City” и магнитофон с индивидуальной экскурсией на любом языке.
К Запретному Городу примыкает огромная знаменитая площадь Тяньаньмэнь, навевающая одновременно ужас и скуку. Вот как она описана в туристическом справочнике Пекина, изданном на английском языке:
“На южной стороне площади расположен великолепный Мавзолей Председателя Мао, а также Монумент Народных героев. На западной стороне — Величественный Дворец Народа, а на восточной — Музей Китайской Революции и Китайской Истории”.
Как видите, площадь Тяньаньмэнь организована по рецепту покойного Старшего Брата, т. е. Советского Союза, в отличие от Китая, завершившего строительство социализма. Что ж, Старший Брат умер, но дело его живёт.
Само название “Тяньаньмэнь” — это название ворот, отделяющих площадь от Запретного Города. Оно значит «Райские ворота” или “Ворота на небеса”. Что считать небесами — Запретный Город или площадь Тяньаньмэнь — это, очевидно, зависит от вашей идеологии или от того, в каком направлении вы проходите через эти ворота. На райских воротах висит огромный портрет Председателя Мао, с удовлетворением взирающего через всю площадь на свой собственный мавзолей.
Пока мы с Председателем глядели на этот последний и решительный оплот социализма, на примыкающей к площади Тяньаньмэнь главной улице вдруг произошла какая-то суета, граничащая с паникой, раздались милицейские свистки, забегали регулировщики, движение разом остановилось, и по улице промчался кортеж чёрных “Чаек”. Не знаю, как Председатель, а я ощутил лёгкую тошноту, граничащую с ностальгией.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
