Пуфик доктору не верил. В его кошачьем мире были другие авторитеты. Сперва желудок, потом он, Пуфик, весь целиком, потом Алёнка. Так что кот считал, что звериный врач ничего про устройство котов не знает, а может только иголкой раз в год в шкуру тыкать.
Поэтому, когда больной простудой Степаныч уютно усевшись на диване закусывал сладкий чай бутербродом из черного хлеба с колбасой, Пуфик пошел к нему жаловаться на судьбу. С громким мрявом он залез на диван, где устроился домовой, и принялся сверлить его взглядом.
— Чего, опять Алёнка тебе шиш с маслом показала, да?
Кот согласно муркнул.
— Ну нельзя тебе, понимаешь? Ты вон уже здоровый какой! Я на тебе верхом ездить могу! Сяду, за загривок возьмусь, будешь меня в гости к Фоме возить.
Кот зевнул.
— Не, а как ты хотел? Задарма колбаску получать?
Пуфик потянулся и хотел было лапой стянуть себе запрещенку, но Степаныч мигом пресек его попытки.
— Ты чего это удумал, клубок ходячий? Моё!
Степаныч переставил тарелку с бутербродами. Пуфик перелег к ней поближе. Домовой опять убрал еду. Кот снова обошел Семена и улёгся возле гостинцев. Озарённый внезапной идеей, Степаныч схватил тарелку и отошёл к окну, держа ее перед собой. Кот отправился следом. Так и прошагали до самой батареи. Домовой критическим взглядом осмотрел кота, поднял глаза на окно, что-то прикинул. А затем бросил попрошайке один ароматный кружок, быстро дожевал бутерброд и вернулся на диван.
И на следующий день Степаныч в обход всех правил пихнул коту колбасу. Пуфик довольно заурчал, слизнул лакомство и благосклонно посмотрел на домового. Семён только усмехнулся.
К концу недели Пуфик окончательно уверился, что друга лучше Степаныча ему во всем мире не сыскать. А то, что когда-то случилось… Кто кактус помянет, тому и ус вон. Да и вообще.
А Степаныч времени даром не терял. Как только почувствовал себя лучше, мигом помчался наверх, с Фомой Ильичом свою идею обсуждать. Сосед сперва пришел в ужас. Оглядел квартиру, вздрогнул, ещё раз оглядел. И отказался. Но Степаныч с таким жаром рассказывал, так агитировал, что друг в конце концов уверовал если не в победу, то в победителя.
— Только колбасу возьми, моя закончилась, — нетерпеливо притоптывал на месте Семён. Фома достал батон сырокопченой, сам нюхнул и облизнулся, напилил кружочков с запасом и пошел вниз, творить добро по методу Степаныча.
Пуфик гостям был рад. А особенно тому, что щедрость их велика. Фома с порога подлизался, так что Пуфик признал другом и его тоже.
Семён вскочил на окно, поднялся и распахнул форточку.
— Зови! — скомандовал он.
Фома достал ещё один кусочек колбасы. Пуфик оживился. Пятясь, домовой подманивал кота за собой и отступал туда, где занял боевую позицию Семён. Пуфик пока ничего не понял, но ситуация ему нравилась. А тут ещё и колбаса шлёпнулась прямо у самого носа. Кот съел, А Фома уже новым кусочком машет. Но с подоконника.
Пуфик был… Как бы это помягче… Грузным мужчиной. И это не шерсть была шикарная. Она-то как раз росла обыкновенная, гладкая. Это Алёнкина любовь была огромна. Так огромна, что звериный доктор каждый раз в ужасе закатывал глаза, когда из переноски выкатывался Пуфик. Но он все ещё оставался котом. Подкрутив хвостом траекторию, Пуфик пузатым снарядом взвился в воздух и плюхнулся рядом с домовым. Впрочем, Фомы на подоконнике уже не было. Он мёрз наверху, на открытой форточке, вместе со Степанычем.
— Не допрыгнет, — убеждённо сказал Ильич.
— Не допрыгнет за одним, два покажи, — возразил Семён.
Пуфик меж тем внизу все дожевал и заозирался.
— Кис-кис, — позвали сверху, и заманчивый запах пробудил в коте все самые лучшие мысли. Пуфик аж подобрался весь, а Фома уже вертел двумя кусками колбасы.
— Слушай, Степаныч… А ты уверен? — глянул за окно Фома, пытаясь понять, как именно они завершат идею неугомонного соседа.
— Мани давай! — огрызнулся Семён. — Щас допрыгнет, всё решим.
Допрыгнуть Пуфик смог, даже слишком. Всё-таки не каждый день приходилось ему так стараться. Поэтому кот не рассчитал. Ну поплохела у него кошачья математика в голове, колбасой затуманило. Ещё раз взлетев в воздух, усатый круглый дирижабль вскользь коснулся лапами оконной рамы, сшиб мощной грудью Фому и вместе с ним ухнул в уличный сугроб.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ох, голова моя садовая! Не предусмотрел! — и, продолжая себя ругать на чем свет стоит, Степаныч кинулся на улицу спасать операцию.
Пострадавшие нашлись быстро. Фома мягко приземлился, удачно. Выбрался кое-как, посмеялся даже, что уж слишком часто он падать стал… А вот Пуфику подурнело. Он на улице своими лапами и не бывал. Разве что в раннем котячестве, когда его Алёнка из подвала забрала. А с тех пор ни-ни. Надо оно ему? Ох, прав был доктор, колбаса до добра не доводит! Ох, лапам-то как холодно. Ох, пузо морозит!
— И что дальше, великий стратег? — спросил Фома, разглядывая перепуганного и вжавшегося в снег кота.
— Форточка у тебя открыта?
— Ну да, сам же просил…
Степаныч посмотрел наверх, удостоверился.
— Колбасу доставай! — скомандовал домовой. Фома откопал последний кусок и показал его Пуфику. Кот не двинулся с места.
— Чего это он? — удивился Степаныч.
— Испугался! Или поумнел…
— Это Пуфик-то поумнел?
— Значит, испугался. Что делать будем.
— Еще сильней пугать, — решительно заявил Степаныч, завыл, замахал руками и пошел на кота. Пуфик от такого шоу пасть разинул, шерсть вздыбил и драпанул в сторону двора. Хорошо хоть Фома ему путь отрезал. Кот заметался, забегал, домовые гоняли его туда и сюда, пока наконец природа не взяла верх, и Пуфик, страдая, не заполз на дерево.
— Подсади! — попросил Степаныч, тоже залез на дерево, втянул Фому, и цирк продолжился. Только теперь это была воздушная гимнастика. Прыгая по веткам что те обезьяны, домовые гнали кота повыше, туда, где длинный сук тянулся прямо к окну Федора.
— Слушай, так он же мне всю квартиру разнесет! — наконец осмелился высказать свои опасения Фома.
— С чего это? Он у нас воспитанный!
— Это у Алёны он воспитанный, а у нас отмороженный и запуганный! — отбрил Фома Ильич. — Как залезет в квартиру, как начнет мне там обои драть…
— Да не нагнетай ты раньше времени, а, Ильич? — кое-как цепляясь за ветки, отбился Семён. — Он, вон, вообще не шевелится!
Пуфик был в ужасе. Вот такого он точно не ожидал! Ну ее, эту колбасу, раз от нее такая физкультура! Падать, прыгать, бегать, по деревьям лазить почем зря! Нет, лучше без колбасы этой окаянной, но на диване! И эти тоже, надо же, друзьями притворялись, а сами… Ужасающе заорав, кот побежал по нужной ветке прямо к открытой форточке в квартиру Федора, но увидел, что опять надо прыгать, замер у самого стекла. Свесил пузо с ветки и затих. Делайте, мол, что хотите, а жизнь моя мне больше не мила, так и помру вот тут воробышком.
Домовые такого не ожидали. Степаныч как придумал: они кота к Федору загонят, он домой придет, а там зверь чужой. Ну парень его под мышку и по этажам, искать, от кого любовь ушла. А там и Алёнка вся в слезах. Суть да дело, да чай с пирогом… Но толстая рыжая морда наотрез отказалась вписывать себя в эту красивую историю.
Вечерело. Пуфик все так же старательно обнимал ветку. Домовые, окоченев, по очереди бегали в дом греться и следили, чтобы этому круглому не взбрело ещё куда в гости наведаться.
Фёдор закончил очередные переговоры, отодвинулся от компьютера, потянулся. Неприятное чувство преследовало его уже второй час. Как будто смотрит кто-то… Фёдор завертел головой. И вдруг увидел, что прямо на него с улицы глядит огромный кот. Федя подошёл поближе. Кот не шевельнулся. Поглядели друг на друга.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Колбасой, что ли, его приманить — вслух подумал молодой человек и пошел на кухню.
Пуфик как этот предательский запах через форточку учуял, так опять перепугался до смерти. Надо же, и этот с ними… Фёдор его к себе зовёт, а кот назад пятится. Полз-полз Пуфик по ветке, как вдруг оступился и кубарем вниз! Опять в сугроб! Тут как раз Алёнка к подъезду подходила, в кои веки вырвалась домой пораньше. Прямо на её глазах Пуфик и спикировал как подбитый летчик. Она к нему, откопала, отряхнула, на руки подхватила… Кот вцепился что есть силы и давай вопить от страха.
