— Ваш? — прокричал Федя со своего этажа.
— Мой, — крикнула Алёнка и бегом к себе.
Домовые понуро побрели по домам.
6
— Алёна Сергеевна, загляните ко мне!
31 декабря близился к законной развязке. А офисе кроме Алёнки и ее шефа осталась от силы пара человек, и то они так умело прятались, что совершенно не попадались на глаза. А вот ей не повезло. Обычно жизнь дверь в дверь с начальником ей никакого беспокойства не доставляла, но теперь, когда уже хотелось сбежать на улицу, к огням витрин, запаху мандаринов, брошенным всеми подряд как попало поздравлениям, туда, где праздник медленно, но всё-таки расползается по городу — напрягала изрядно. Алёнка встала из-за стола, не ожидая от этой встречи ничего особенного. Ну, поговорят, поздравят друг друга…
— Это вам! — начальник бухнул на стол толстую пачку каких-то распечаток. Девушка недоверчиво покосилась сперва на кипу бумаги, потом на шефа. Он крякнул как-то бессмысленно, зачем-то помотал головой и изрёк:
— Новые партнёры просят составить им отчёт, хотят проанализировать, что ещё из нас можно выжать. Ну эти. Китайцы.
— А… Когда? — Алёнка сглотнула. Ох, зря она так расслабилась. Думала, уж теперь, в канун новогодней ночи, ничто уже ее не догонит.
— Знаете, они хотели третьего. Трудолюбивая нация…
— Третьего… Января? — округлила глаза Алёнка.
— Ну да. А что, это проблема для Вас?
— Но… Праздники же…
— Вы же не отмечаете!
— Кто вам сказал?
— Да все так говорят. Ну а как иначе? Все вон бегают, то подарки покупают, то платья обсуждают, селёдка под шубой, и та уже изо всех щелей лезет! Одна вы сидите да работаете, как будто это все не про вас. Ну и опять же: у всех семьи, дети. Ёлки вон начались, утренники всякие. А вам кого туда вести? Себя разве что…
Алёнка только растерянно моргала. Приедет Нюра, собирались в музей… Да и к старой подруге обещалась… И вообще…
Жесткое, болезненное чувство досады подкатило к Алёнкиному горлу. Какой-то она недочеловек, получается? Всем праздник, а ей? Бумажки перекладывать? Да плевать, что семьи нет, она-то у себя есть! Что, и планов построить нельзя? Что, бессемейным выходных не полагается? От этих мыслей стало так тяжело и больно, что Алёнка вся сжалась как пружина, зажмурилась и выплюнула всю боль словами:
— Игорь Алексеевич, а кто вам сказал, что мне не с кем встречать? Кто вам сказал, что мне нечем заняться? Я вам что, стальная, что ли? И так отсюда не вылезаю! Выходные хочу, ясно вам? Выходные!
Слёзы горячими полосами расчертили щёки. Девушка вылетела из кабинета, дверь за ее спиной захлопнулась громко и звонко. Схватив с вешалки пальто, она кое-как напялила его на себя, намотала шарф и вышла из офиса на улицу. Падал снег, мягкий и пушистый. Сигналили огнями огромные ели, укутанные в гирлянду так, что и веток в темноте не было видно. Откуда-то слышалась новогодняя песня…
Сердце сжалось ещё сильней. Алёна схватилась за грудь, задыхаясь. Голову опоясало болью. Да за что же все это?
Не разбирая дороги, она бросилась вперёд, встала на обочине, замахала рукой. Поймала какое-то такси…
В машине играла классика. Бетховен бил по ушам пятой симфонией, выколачивая из нее всю слабость. Нет уж, ныть — не про нее. Да ни за что! Вот ещё, реветь в новый год!
— Сделайте погромче… — едва слышно попросила Алёнка. Водитель без слов подкрутил ручку.
Они уже подъезжали к дому, когда отзвучали последние аккорды. Алёнка выпрямилась, зло и упрямо глядя на улицу. Ну уж нет, у нее будет новый год!
— Остановите здесь! — попросила она, выпорхнула из машины и направилась к магазину. Что там полагается на праздник? Через полчаса, прихватив пару бутылок шампанского, конфеты и мандарины она направилась домой.
Фёдор стоял у подъезда, нервный и напряжённый.
— Добрый вечер! — с наигранной веселостью прокричала Алёнка. — С новым годом!
— Да-да, и вас… — пробормотал он.
Алёнка остановилась. Пригляделась.
— Паршиво, да? — уточнила она.
Фёдор молча кивнул. Потом встряхнулся, словно сбросил с себя что-то. И добавил: — Нет-нет, все в порядке!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Врать плохо! Особенно посторонним красивым девушкам! — сурово ответила Алёнка, но глаза ее смеялись.
Молодой человек как будто вынырнул на поверхность. Взгляд его, прежде блуждающий, упёрся куда-то в район Алёнкиного лба.
— Вы что-то хотели?
Ой, что тут началось… Словно фонтан вырвалось наружу из девушки все, что она так долго в себе держала. И одиночество, и боль, и отчаяние, и обида, и желание жить иначе, веселее как-то жить, легче. Алёнка посмотрела на него и расхохоталась. Аж согнулась пополам от хохота. Сумка, звякнув бутылками, упала на снег рядом с ней. А Алёна все смеялась и смеялась, растирая по щекам нахлынувшие слёзы. Даже икать начала. А потом вдруг остановилась. Как выключили ее.
Глядя Фёдору прямо в глаза, она вдруг неожиданно для самой себя ответила:
— Хотела. Хочу. Встретить с кем-то Новый год.
Фёдор замер. Внутри словно струна лопнула, хлестнув по душе остро и больно. Только что ему позвонил лучший друг. Тот, с кем со школы. Тот, с кем все приключения. С которым вся жизнь. И праздник. Фёдор и на улицу-то вышел для того, чтобы вызвать себе машину и ехать к нему. И тут этот звонок. "Прости, не приезжай, едем к Ленкиным родителям. Она так захотела". Все.
Не то, чтобы Фёдор очень любил Новый год. По сути, какая разница? Просто вот именно эти 365 дней были очень тяжёлыми. Нет, он, конечно, прожил их не зря. Повышение по службе много что дало. И опыт, и деньги. Вот только жизни не осталось. И никого, с кем можно было бы эту жизнь прожить, тоже не стало. Разбежались кто куда. И уже не вспоминают. Сам виноват. Сколько раз им отказывал? Сколько раз говорил "некогда, не сейчас, потом"? Подождали раз, потом другой. А на третий и не позвали. Вот так и вышло, что теперь один. В любой другой день он бы просто лёг спать. Но сейчас… Да он же нормальный живой человек! Да, одиночка, сухарь, не любит компании. Но кто сказал, что таким людям не нужен кто-то, с кем можно было бы просто помолчать вместе иногда? Или встретить праздник?
Фёдор молча смотрел на снег. А потом появилась она.
Алёнка Федору нравилась. Он ничего о ней и не знал, в общем-то. Кроме того, что смешные цветные косички ей очень идут. Что кот у нее толстый и красивый. Что на потолке у нее теперь несколько пятен после того потопа. Что иногда на выходных она врубает погромче старый рок-н-ролл и, наверное, даже танцует. А ещё временами из ее квартиры слышен громкий детский смех. Но в основном — полная тишина. Порой, подходя вечером к окну, чтобы немного выдохнуть, он видел, как Алёнка бежит домой с остановки, всегда поздно, почти всегда одна. А летом нередко в обнимку с большим арбузом. И как она только его съедает?
Однажды ранней осенью Алена возвращалась домой в сильный дождь. Все вокруг бежали, разбрызгивая в разные стороны мутную воду из луж. А она шла, спокойно и без суеты. Вот с такой же прямой спиной уходила она тогда в квартиру с цветком, взятым с подоконника. Гордо, с чувством собственного достоинства, чуточку выше человеческой суеты. Да, в ней определенно что-то было.
А сейчас она смотрела на него какими-то очень странными глазами. Толи грусть в них, толи тоска. И надежда, живая, настоящая надежда на чудо.
И тут Федор услышал собственный голос:
— А давай вдвоем?
Лёгкий аромат свежих морозных духов окружил его, когда Алёнка с визгом счастья подскочила и обняла. Быстро, всего на секунду, но так от души и сильно, что… Эх, давно его так никто не обнимал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И теперь они стояли посреди двора, глядя друг другу в глаза и как-то глупо улыбаясь.
Алёнка спохватилась первая.
— Так, ну раз у меня есть шампанское и мандарины, хозяйкой буду я. Идём в гости!
Степаныч чуть бутербродом не подавился, когда в замке повернулся ключ, и послышались голоса. Два голоса. И он знал их, знал оба! Бросив все, он ломанулся в коридор. Нет, ну надо же! Отпихнув с дороги Пуфика, домовой рванул наверх.
