— Свести могу. Слушайте, — он серьезно посмотрел на Киреева, и Виктор Николаевич наконец увидел в его взгляде интерес, — если у вас все тип-тон по официальной части, то и помещение есть?
— Если хотите, можем поехать посмотреть прямо сейчас.
— Борьк, поехали, пока парень в школе. Интересно же! — зачарованно проговорила Люся.
— Так... А оборудование? Я ведь отчего вспомнил про Кирилла. Не только из-за пикапа. Помните, после Олимпиады по Москве много сиротливых павильончиков под брезентом стояло? Там кухонное оборудование первоклассное было. Его списали. Свезли куда-то. Но оно не пропало. И вряд ли им пользуются. Я думаю, если оно записано за спорткомитетом, Кирилл мог бы помочь приобрести его. Это будет и дешево, и по-хозяйски.
— Ваше предложение, Борис, я расцениваю как косвенное согласие вступить в наше сообщество, — любезно проговорил Киреев. — Так куда мы сначала? К Кириллу? Или взглянем на будущее хозяйство?
— Согласие я дам, когда разберусь, на что вы там замахиваетесь... А Кирилл здесь рядом живет.
— Насчет оборудования, наверное, придется в Лужники тащиться... — с заминкой сказал Глеб.
Киреев посмотрел на него, сунул руку в карман брюк. Из красноватой денежной пачки отсчитал пять десятирублевых купюр.
— Вот на бензин, — сказал, протягивая деньги Глебу. — Первое время, пока с экспедитором не определились, придется же твои «Жигули» гонять.
Люся Пастухова жадными глазами проследила, как деньги из одних рук перешли в другие.
IV
Человек с лицом, на котором самым приметным был нос — одновременно и греческий, и кавказский, с горбинкой, — держал в руках ключи. Борис подумал, что таким — приземистым, худым — должен выглядеть ростовщик в «Скупом рыцаре» у Пушкина. Казалось, сейчас он своими ключами отомкнет эту неказистую, обитую оцинкованным железом дверь — и за ней окажется тот Сезам, который полтора часа назад описывали ему брат и Киреев. Разумеется, со всеми причиндалами Сезама — сундуками, дукатами, жемчугами и, конечно, джиннами в бутылках. «И верно, — думал Борис, — не выпустим ли мы этими «кафешками», «шалманчиками» джинна из бутылки? Арабские сказки утверждают, что джинны не всегда благодарили тех, кто срывал пробку с их «тюрьмы».
Человек с примечательным носом долго открывал дверь. Наконец она поддалась, навстречу пахнуло застойным воздухом. На полу в коридоре валялись какие-то упаковки, стояли прислоненные к серой стене жестянки, рамы, похожие на те, что используют художники для этюдов.
Они шли гуськом по изломанному коридору, приходилось заворачивать за угол. Миновали очередной угол — и в глаза ударил яркий свет.
— Стекло, бетон... — констатировал Глеб, оглядывая просторное помещение, четвертой стеной которого служила витрина от пола до потолка. — Тут зимой не околеем? Не Гавана, не Калькутта...
— У нас хорошо топят, — заверил человек со связкой ключей.
— Раньше тут был выставочный зал, — начал объяснять Киреев вполголоса. — Потом у художников что-то разладилось, арендатора не стало, вот Казимир Харитонович и предложил нам освоить данную целину. — Киреев расшаркался перед «ключником». — Как председатель правления, он оказал нам огромное доверие.
Казимир Харитонович скучно посмотрел на Киреева.
— Я ключики вам оставлю, — сказал он голосом невыразительным и пасмурным. — Вы, Виктор Николаевич, позже зайдите, распишитесь. — Уныло помолчал и добавил: — А там, глядишь, и за другие ключики распишетесь. Главное — начать. Успеха вам. — И, не уделив внимания остальным, пошел к темнеющему в стене проему.
В углу большого зала стояла одна табуретка. Виноградов, которого они успели захватить с собой, огляделся и, не стесняясь присутствия дамы, уселся на нее.
— Это еще про какие он ключи? От чего? От подсобок? — поинтересовался Глеб, глядя вслед уходящему.
— Да так... — неохотно бросил Киреев. — Пойдем,
посмотришь, где я мыслю кухню и кладовые. — Он кивнул на неприметную дверь.
В бывшем выставочном зале остались Борис с женой и Виноградов. Бывший спортсмен вдруг засмеялся:
— Ну вроде бы все пробовал, все перепробовал, только дворником не был. Теперь и это попробую.
— Если не прогоришь, — насмешливо сказал Пастухов-младший.
— А чего прогорать? Люди, видно, солидные. Раз за дело взялись люди солидные, чего прогорать?
— Ох, Кирюша...
— А ты не вздыхай, Боренька, — сказала Люся, — ты соглашайся. Может, от твоего согласия и зависит, прогорят они или нет. Ты ведь специалист!
— Вот именно! Я слишком хорошо знаю, что такое кооперация! — В голосе Пастухова-младшего послышалась горечь. — Глеб хорош только у плиты, организатор он никакой.
— Вот и стань организатором, — настаивала Люся.
— У меня для такой оргработы кишка тонка, милочка моя.
— Да не горячись, Борюня, — беззаботно сказал Виноградов. — Тут сразу видно, кто играющий тренер. Этот Виктор Николаевич все сорганизует. Будь спок. А от тебя, Борюня, требуется мозговой трест. Со мной тоже все понятно. Двигаться нужно, а этому соответствует вся моя профподготовка. Значит, кухню им достать? Расстараюсь, ей-богу, расстараюсь. Почему не попробовать, правда, Люсенька?
Люсе Виноградов был явно симпатичен. Особенно после того, как ей сказали, что он дважды выезжал с нашей сборной за океан.
Борис стоял у витрины, смотрел сквозь пропыленное до зеленой ряски стекло на прохожих. Им не было никакого дела до этого заброшенного пустого зала — они даже не смотрели в сторону этого дома. А ведь людям свойственно, шагая по улице, рассматривать витрины и окна. И Борису почему-то стало обидно. За тех людей, что выстроили этот зал. Наверное, не для того, чтобы тут разгуливали мыши, валялись ржавые ведра и густела пыль. За бесхозяйственность, которая торжествовала тут годами. За упущенные возможности. «А может быть, зря я скептически отношусь ко всему? — подумал он. — Что держит меня в Малаховке? Привычка к людям, с которыми сработался? Уверенность, что у нас в магазине честный коллектив? Да, пожалуй, именно это. Но на дорогу трачу почти два часа. На автомобиль, на свой домик в Малаховке я вовек не заработаю».
— Как играть кончил, — рассказывал Люсе Виноградов, — так будто все оборвалось. Вот не поверите... Пустота. Лягу спать — заснуть не могу. Объяснимо: нагрузок нет, не устал. Дурак я, конечно, сам виноват. Надо бы в инфизкульт, хоть в областной, хоть на заочный... А я как-то подумал: школу окончил под давлением тренера. Куда ж мне в вуз? Честный был. А у нас в команде за то время, пока я сомневался, ребята не то что в дипломированные тренера, в кандидаты наук повыходили! Один сезон играет студентом, другой — уже аспирантом. Когда что сдавал? Когда готовился? Если мы с ним на одних сборах едва-едва до койки каждый день доползали? А я, дурак, пример не брал. Теперь жалею. Куда идти? С пацанами в детской секции не смог — не педагог я. Туда сунулся, сюда... В цирк пробовал. На силовые номера. Говорят, не сценичный. Артистизма нет. Вот на ипподроме у меня одно время пошло... Да... Денег тех я уже домой не приносил. И Верка моя... Разочаровалась. А я под это ее разочарование как пошел... Одеколоном, правда, брезговал. Это меня, наверное, и спасло. Водка-то не по моим заработкам. Тем более я хорошо закусывать люблю. Под сукнецо у меня не идет.
— Кем же вы сейчас? — сочувственно спросила Люся.
— Да, можно сказать, никем. Числюсь на спасательной станции спасателем-водолазом. Работы никакой. Пруд как в Останкине, у телецентра, там и кошка не утонет. Тем более пьяных не стало. Ну и денег за такую «работу» — кот наплакал. Если здесь выгорит — женюсь. И детей нарожаю. Знаете, за рубежом как считается? Чем у человека больше детей, тем он, стало быть, состоятельней, а значит, авторитетней. У канадских профи у всех ребятни навалом — авторитет! — Люся только улыбнулась.
— ...Тут поставим стойку бара... — послышался голос Киреева, — я на выставке в доме Хаммера, на Краснопресненской, такие завлекательные вещи видел! Представляешь, в эту стойку что только не вмонтировано! И комбайн, и взбивалки, шинковки, хлеборезки...
— У нас тоже такое есть, — отозвался Пастухов-старший.
— Я и на внешторговские конторы выход найду!
— Будет у нас соответствующий оборот — тогда и найдешь!
Они вернулись в зал.
— Ну как? — бодрячески спросил Киреев. — Нравится?
— Да тут пока еще особенно нечему нравиться, — отозвался Борис. — Но место бойкое, народу, как я наблюдаю, много здесь ходит.
— А как вам, Кирилл Степанович?
— А мне все всегда нравится. Были бы люди хорошие.
— Тогда решим первый вопрос. Какие работы, какими силами необходимо произвести в первую очередь?
— Убраться бы тут надо, — оценивающе глянув на полы, сказала Люся. — Прямо и не знаю, кто тут возьмется. Из «Зари» такие капризные...
