— На кой ляд тебе эти мошенники? — начала Лида, едва встав с постели. — Небо в крупную клетку захотелось увидеть? Не торопись! Ленуська растет! А этот Балакин, этот Федя — проходимцы, прохвосты... Что тебя так и тянет к прохвостам?
Сначала Киреев останавливал жену испытанной фразой:
— Лида, храни очаг...
Но она лишь больше распалилась:
— Да ты посмотри, кем ты себя окружаешь! Этот твой польский грек Харитоныч чего стоит! Со мной в доме уже не здороваются! Ну и что, что за него голосуют на отчетно-выборных собраниях в правление? А кто еще эту обузу на себя возьмет? Кому охота мараться? И вообще! Вместо того, чтобы отмыться, тихо тянуть новое дело и под него спокойно свое тратить, ты... Ты что думаешь?
У тебя вторая жизнь будет? Ты что, свои мешки с деньгами в гроб положишь? Жить надо! Сколько тебе лет?! Может, вторую кубышку ты и сложишь, только потратить не успеешь! Кончай с проходимцами, говорю!
В машине сидели взвинченные, ничто не радовало. А он так любил дачу! И как ее не любить? У кого теперь еще такая есть? Отец этот участок получил вскоре после войны — генеральский гектар, как тогда говорилось. Все есть — и лес, и сад, и огород с теплицей, и бассейн с рыбками, правда, повымерзли они прошлой зимой. Даже пчельник был — пчелы тоже погибли, давно, через год после смерти отца. За ними ухаживать ведь надо. А дом! Боже мой, какой дом! Его строили загорские мастера. И ведь как построили! Конечно, теперь нужно ремонтом заняться. Но договариваться с сестрами о ремонте бессмысленно. Вот закрепить дачу за собой, тогда и браться за дело. Через ветровое стекло такси Киреев увидел, что калитка их дачи отворена.
Благостное настроение, охватившее его, как ветром сдуло. «Прикатили сестрички, — подумал зло. — Лида была права, когда предлагала поменять замки».
Лида выгружала вещи, Ленуська уже скакала по дорожке между переродившимися в шиповник штамбовыми розами, Виктор Николаевич расплачивался с водителем такси.
Затем, не глядя на сестер, пошел к дому, понес вещи. Эти дачницы новоявленные уж и костры поразводили — прошлогоднюю листву жечь, перерядились в спортивно-туристические костюмы. Распоясались на его даче!
Он остановился и в упор посмотрел на сестер. Они оценили его взгляд.
— Варя, — спокойно сказала Анна, — поставь чайку. Пора перекусить.
«А я не дам ей пользоваться плитой! — злорадно подумал Виктор Николаевич. — Баллоны они привозили? Они за них платили?» — и, завернув за угол дома, перекрыл доступ газа.
Варвара показалась из кухни через пять минут. С лицом сухим и бесстрастным.
— Виктор, я не советую тебе заниматься мелкими гадостями, — подошла и включила газ.
Он сейчас же выключил. Она опять включила. Он вновь выключил. Когда Варвара снова потянулась к баллону, Виктор Николаевич резко толкнул сестру в грудь. Варвара ударилась спиной о железный ящик и закричала пронзительно, горько. Увидев в ее глазах недоумение, он еще больше рассвирепел и завопил:
— Убирайся отсюда вон!
Лидия, стоя у окна, с интересом и торжеством наблюдала за происходящим.
X
В понедельник Павлов отправился в районный нарсуд. Иск Киреева против правления жилкооператива вела судья Масленникова И. Д.
— Здравствуйте, Ирина Даниловна, — сказал он, зайдя за Масленниковой в комнату отдыха. — Вот мои документы. Мне необходимо ознакомиться с делом Киреева против правления ЖСК.
— А, да... Было такое... Здравствуйте, Александр Павлович. А что? По делу заявлен протест?
— Пока нет. Поступила жалоба.
Масленникова молча достала из шкафа папку с делом и положила ее перед Павловым:
— Знакомьтесь. А я, извините, выйду чая глотнуть...
Перевернув последний лист дела, Павлов представил себе его суть таковой. Чтобы получить квартиру матери, Кирееву необходимо стать членом жилищного кооператива. Но общее собрание его не приняло. Люди не считали основанием для приема то обстоятельство, что в этом же доме открыто кооперативное кафе во главе с Киреевым. Именно на это обстоятельство ссылался председатель правления ЖСК. Председателю возражали, напоминая, что отданная под кафе площадь прошлогодним общим собранием пайщиков предназначалась под культурно-оздоровительный комплекс. Председатель правления считал, что это решение утратило силу, ссылался и на райисполком, на его решение открыть кафе, на некоего ответственного работника Квакина. «Нужно уточнить», — отметил для себя Павлов.
А что же Масленникова? Суд отменил решение общего собрания ЖСК и рекомендовал снова рассмотреть вопрос о приеме Киреева. При этом упоминалась статья Гражданского кодекса РСФСР, которая гласит, как помнил Павлов, что предметы обычной домашней обстановки, обихода переходят к наследникам, если они проживали совместно с наследодателем до дня его смерти не менее одного года. Киреев прожил с матерью пятнадцать лет. Но он ведь претендует не только на утварь и предметы обихода, а на квартиру в целом. Нигде в наследственном праве не говорится о наследовании жилой площади. В кооперативах наследуется пай, но не площадь. Масленникова не случайно акцентировала в своем решении факт длительного проживания Киреева с матерью. А далее она указывала, что Кирееву негде больше проживать, поскольку по месту прописки живет его взрослая дочь с семьей. Вот и выписка из ДЭЗа по улице Даргомыжского: в двухкомнатной квартире фактически две семьи, трое малолетних детей — дочь Киреева от последнего брака и двое его внуков. Действительно, тяжелая ситуация. Есть и еще одна деталь: муж старшей дочери Киреева на Даргомыжского не прописан. Значит, она разведена? Вряд ли она мать-одиночка, детей-то двое. Значит, разведена. Тоже осложняющее ситуацию обстоятельство. Киреева М. В. женщина еще молодая, тридцати с небольшим, надо же дать ей возможность и личную жизнь устроить. Как-то даже неладно — у отца жизнь сложилась, у дочери — нет. Наверное, это тоже гнетет Киреева.
Пришла Масленникова.
— Ирина Даниловна, я посмотрел дело, действительно неординарная ситуация. Вы беседовали со старшей дочерью Киреева?
— А зачем? Она претензий не предъявляет.
— Старшая дочь Киреева должна была быть вызвана в суд и опрошена.
— Да что еще прояснять! Вы бы видели этого человека, Киреева! До сих пор в таком горе после утраты матери! — возмутилась Ирина Даниловна. — Рядом ребенок, жмется к отцу, словно чувствует, что вот-вот лишится крыши над ходовой. А там уже сложившийся быт. Ребенок ходит в детский сад рядом с домом, в спортивную секцию, тоже недалеко. И все это ломать? Мы же люди и должны понимать...
— Все так, но Киреев не единственный наследник, и здесь, — Павлов постучал карандашом по обложке папки, — должно быть это сказано.
— О господи, — вдруг вздохнула Масленникова, — подождите, Александр Павлович... Вспомнила! Ко мне приходили две женщины. Точно! Сестры его! С жалобой на милицию и нотариат. И я их отправила в отдел юстиции... А что же они тянут? Замоталась, — она сокрушенно покачала головой, — это у вас в прокуратуре, видимо, свободный режим, а у меня — конвейер.
XI
«Человечек, — определила про себя Люся, едва увидев Балакина. — Осколок от человека». Почему так, не могла понять. Почувствовала, и все. Она увязалась с Борисом и Виноградовым в «Зеленодолье» получать продукты, потому что хотела на обратном пути заехать в Малаховку, в тот магазин, где много лет проработал Борис. Скопилась определенная сумма, та, на которую можно не просто купить что-то, а вообще можно покупать: прийти в хороший универмаг и не ломать голову выбором — если я куплю то-то, уже не смогу купить того-то, а купить и то, и другое, и третье. Вот такая сумма впервые в жизни скопилась в семье Люси и Бориса Пастуховых. Выписывая накладную, Балакин покосился на Люсю. На ней был индийский брючный костюм — Лида себе купила, но он ей мал оказался, уступила. Костюм, между прочим, из «Березки» — Люсе он очень нравился. Модно, ярко, кругом заклепочки, удобно и не жарко, но Балакину, видно, броский наряд не по душе пришелся.
— Давай, иди, получай... — протянул накладную Борису. — В следующий раз, — опять бросил на Люсю тяжелый взгляд поверх очков, — разделяй дела и пленэр. До четверга, привет...
Люсе стало совестно. Надо было остаться в машине с Кириллом. Но не хотелось. Настроение у него было не ахти, он не балагурил, как обычно, не рассказывал интересных историй из своего спортивного прошлого, о чем-то думал явно озабоченно. Неужели из-за вчерашнего? Люся вспомнила, как после закрытия Кирилл из-за какой-то ерунды сцепился с Лехой, безобидным парнем, который приходит убирать тару за двадцатку в месяц, на красненькое-то Лехе не хватает в нынешних условиях. Так что сидеть рядом с угрюмым Кириллом ей не улыбалось, и она пошла следом за мужем в контору.
