от силы его голоса. Но поднимаюсь с дивана. Выглядываю из комнаты.
— Не кричи. Что ты хотел? — неторопливо выхожу к нему. Складываю дрожащие руки на груди.
Смотреть на него невыносимо. До крика, до беспамятства. Чувствую себя никчемной рядом с Акрамом. Растоптанной. Уничтоженной!
В домашних тапочках, простых серых спортивных штанах и такого же цвета футболке я останавливаюсь прямо перед ним. Внутри меня те же серость и слякоть, но я смело заглядываю в бездонные, сияющие возмущением глаза.
— Ты считаешь, это нормально? — распаляется он. Черный испепеляющий взор пылает неровным огнем. Опасные всполохи гипнотизируют и обдают жаром. Дыхание Акрама частое, даже крылья носа раздуваются. И пусть я раздавлена, сломлена… но это только в душе. А внешне я излучаю непоколебимую уверенность. Уверенность и безразличие. От этого любимого лихорадит еще сильнее. — Вот так молча собрать вещи и уйти?!
Не роняя ни слова, я цепляю с комода ключи, натягиваю кроссовки, куртку, капюшон на голову. И касаюсь ручки. Серебристый металл холодит кожу, позволяя не расплавиться от осуждающего колючего взора. В абсолютном молчании распахиваю дверь, выхожу из квартиры. Спускаюсь по лестнице, в сторону лифта даже не смотрю.
— Ты объяснишь что-то, нет?! В молчанку будем играть? — догоняет меня вибрирующий голос.
Как только мы с любимым выходим из подъезда, я резко оборачиваюсь и замираю. Больше никуда не пойду.
— Акрам, ты зачем приехал?
— За тобой, вообще-то! Что это, объясни мне?!
— Лучше ты объясни. Где ты ночами шляешься? Почему пропускаешь звонки. Почему от тебя за версту несет другими женщинами?! Ты думаешь, я идиотка? Что я любую грязь проглочу и скажу спасибо?
— Из-за того, что я вчера задержался? В этом проблема?
— Ты проблем вообще не видишь. Тебе нравится вести разгульную жизнь? Так, гуляй. Я не против. Просто без меня.
— Зорина! Ты так-то не перегибай!
— А что ты мне предлагаешь? Молча наблюдать, как ты всех женщин в радиусе километра разглядываешь?
— Я не разглядываю! — возмущается он, слегка подаваясь вперед.
— Как сверкаешь глазами, чувствуя их ответное внимание? — продолжаю я, легко отмахиваясь от его ничтожных возражений. — А я тебе рубашечки гладить буду и завтраки подавать, да? Это для тебя счастье?
— Ну, извини, что я вчера не предупредил. Не знал, что так поздно буду. Из-за этого ты вспылила? Зорь, это же несерьезно. Забирай вещи, поехали домой.
Он разводит руки в стороны и не скрывает жуткое потрясение.
— Я заеду на днях. Кое-что из моего действительно у тебя осталось. И на этом всё. С меня хватит.
— Мне правда жаль, что вчера так вышло. Но я хотел выходные вместе провести, сходить куда-нибудь. Да и… как ты можешь уйти?! Мы же с тобой целый год вместе!
— Два, — разочарованно поправляю я его. И даже чуть больше. А для него это ничто. Абсолютный ноль.
— Два уже? — удивленно переспрашивает он. — Так… это смотря с какого момента считать. Поехали, а?
— Акрам. Ты к своим дальним дистанциям как-то без меня готовься. Договорились? А я это скотство, извини, больше терпеть не намерена. И не надо дуру из меня делать.
— Я дуру из тебя никогда не делал!
— Все. Хватит. Я ухожу. И делить тебя с другими женщинами не собираюсь.
— Но я же не… — наигранно недоумевает он и впивается пальцами в мое запястье, пытаясь остановить и не позволить отодвинуться от него.
— Акрам, — прерываю я эти жалкие оправдания, стараясь не реагировать на ожог от его сильных пальцев. — Я тебя люблю с восемнадцати лет. Бесконечно люблю. Но смотреть на твои похождения больше не стану. А ты иди. Ищи ту единственную, от которой гулять перестанешь.
Он больше не возражает, хмуро разглядывает меня. Будто видит впервые. Изучает заново.
Сказать нам друг другу, увы, уже нечего.
Как же сильно я его люблю. Как же обожаю. Пальцы зудят от желания прикоснуться. Даже сейчас! Вновь его почувствовать… Но я не бездушная игрушка. А он все равно умудрился меня сломать.
— Ты у мамы пока будешь жить? — сухо осведомляется он.
— Да.
— Зорь, если я тебя так сильно обидел, ну… прости ты меня. Да только вот так собраться и молча уехать, игнорируя меня полностью… Это же вообще дикость! Мы ж с тобой давно вместе. Поехали домой, а? — примирительно предлагает он. — Договорим там.
— Нет. Твой дом больше не для меня.
— Зорина, это неадекватно. Не нужно так резко. Дай хотя бы немного времени, мы разберемся, мы…
— Вот и я говорю. Это неадекватно, Акрам. Скажи мне честно. Пока мы были вместе, ты других женщин в наш дом приводил? В нашу постель?
— Нет! Нет, конечно! — поспешно рычит он, а я ему не верю. Что бы он ни сказал, каждая фраза уже воспринимается чертовой ложью. Ни грамма правды от него. Уверена, нашу постель посещали многие.
Он даже ни разу не сказал, что я ему по-настоящему нужна. Что сожалеет. Что все изменится. Глупо, конечно, в это поверить. Но хоть как-то он бы мог оправдаться?
Я опускаю взгляд. Корчусь в агонии. Вот-вот сгорю заживо! А ему ж ничего…
— Заврался ты уже, любимый. Ох, как заврался. И Наде «Сервис» ты, кстати, передай, что неблагодарную роль твоей кухарки она с радостью может примерить на себя.
— Зорин… — виновато тянет он, но добавить больше ничего не решается.
Я разворачиваюсь и поскорее скрываюсь за домофонной дверью, дальше и шага ступить не могу. Стою, как парализованная. Соленые потоки обжигают щеки, шею, капают на одежду. Меня ломает изнутри. Кричать хочется от всего этого.
— Зорина! Иди сюда! Вернись! Да там не так все было! — надрывается Акрам, стоя по другую сторону двери. Несдержанно лупит по ней ладонью, оглушая меня, заставляя медленно
