Опять же, можно иногда встретить мнение о том, что он, собственно, не лучше того же Чингисхана или Тамерлана. Жег и разрушал города, вырезал население, залил реками крови всю Среднюю Азию, а тысячи людей продал в рабство. Оно, конечно, все так, да не совсем: назовите хоть один город, который на завоеванных землях основал Чингисхан – нет такого! Тамерлан – понятно, он из уничтоженных городов все самое ценное в Самарканд тащил и действительно сделал его одним из красивейших городов мира. Только город этот задолго до Хромого Тимура был велик и красив, а эмир просто эту красоту довел до совершенства. А вот с Александром все обстоит несколько иначе: да, разрушал, да, жег, но зато сколько и строил! Построенные им города исчисляются десятками, многие существуют и ныне, навеки войдя в мировую историю – разве можно представить Египет без Александрии? « Александр же, основав свыше семидесяти городов среди варварских племен и посеяв в Азии греческие нравы, победил там дикий и звероподобный образ жизни » (Плутарх). Ну, насчет «дикого и звероподобного образа жизни» можно поспорить, но то, что происходило слияние двух культур – несомненно. А вот какую культуру, на копытах монгольских коней, несли покоренным народам орды Чингисхана? А ничего они не несли, кроме смерти и разрушения, людского горя и рек крови: « мечети, храмы, дворцы, минареты – все летит к черту !» (К. Маркс). Великий Бородач как всегда категоричен, но тем не менее прав! Словом, все что могли, порушили, а что-то новое создать не сумели. А вот за македонским царем стояла вся многовековая культура Эллады, которую он, возможно, и не хотел насаждать в завоеванных землях, но которая проникла на Восток вслед за его победоносными войсками. Основывая новые города в Азии, Александр вольно или невольно делал их центрами распространения эллинской культуры, которая смешивалась с культурой местного населения. На этом синтезе и возникли крупнейшие эллинистические государства – Египет Птолемеев, держава Селевкидов, Греко-Бактрийское царство и ряд других. Возникли, чтобы блеском своим поразить воображение современников и их потомков, а ведь без Александра этого не было бы! Да и как политический деятель, Великий Завоеватель значительно опередил свое время – отказавшись от узкого греческого национализма и взгляда на покоренные народы через призму македонских ценностей, он смело шагнул в тот мир, который его учитель, Аристотель, объявил варварским. Шагнул не только для того, чтобы что-то туда принести, но и для того, чтобы многое оттуда забрать. Принеся на Восток достижения эллинской цивилизации, царь сам с удовольствием перенимал многое из культуры завоеванных им народов, старался внедрить в свое македонское окружение восточные обычаи, вызывая недовольство многих своих соратников. А когда пошло уравнение в правах победителей и побежденных, произошел взрыв недовольства и многие из македонской элиты возненавидели царя. Но он твердо гнул свою линию, железной рукой карая непокорных, и прекрасно осознавал, что лишь то государство будет крепким и долговечным, в котором подданные живут в мире друг с другом. Поэтому, захватив власть в стране с чужой культурой и чуждым менталитетом, Александр изначально начинает делать ставку на местную элиту, стараясь привязать ее к себе и по возможности слить с элитой македонской. Это буквально шокировало как его соотечественников, так и греческое окружение, которые просто не могли взять в толк, почему их царь относится к «варварам» по-человечески. Управление громадной империей происходит либо в походном шатре, либо с боевого седла, но и оттуда молодой царь видит то, что в упор не хотят замечать многие его соратники – без поддержки местных элементов власть на такой громадной территории не удержишь. И именно этому вопросу посвящена большая часть его внутренней политики. Проживи он дольше, и мир был бы совершенно иным. А когда после смерти Великого Завоевателя созданная им империя распалась, то наиболее дальновидные из диадохов – Селевк и Птолемей – в основу своей деятельности при создании государств положили политику своего царя по отношению к коренному населению.
* * *
Могут сказать и так, что все это заслуга отца Александра, Филиппа, который и армию создал, и государство вывел на ведущие позиции в регионе, и войну с персами подготовил – и это будет правдой! Однако не стоит забывать, что многие царевичи получали в наследство могучие государства, грозные армии и полную казну – только куда потом все девалось? Войска были разбиты на полях сражений, деньги промотаны, а ведущие державы низводились до уровня третьестепенных. А вот молодой македонский царь распорядился отцовским наследием поистине гениально, а это дано далеко не каждому. Другое дело, что сын привел свои войска туда, куда даже при самом хорошем раскладе отец идти не собирался. И тут у нас открывается новый аспект проблемы – абсолютно на пустом месте возникла теория о том, что сын Филиппа не собирался ограничиваться Востоком, а собрался в новый поход на Запад.
* * *
А здесь становится совсем интересно. Последнее время стало очень модно придумывать альтернативное продолжение истории, естественно, не избежал этой участи и Александр Македонский. Особенно его несостоявшийся поход на западные страны. Вот где есть место разгуляться фантазии, ибо на Западе притаился еще один агрессор мировой истории – Римская республика. А что может быть интереснее схватки двух сильнейших хищников! Только вот проблема заключается в том, что республика на тот момент еще не была тем стабильным и крепким государственным образованием, которое сумело отразить вторжение Пирра и выиграть первую войну с Карфагеном. Небольшое государство, не влияющие на ход мировой истории, постоянная война со своими соседями самнитами ведется с переменным успехом, и кто в ней победит – неясно. Поэтому не надо путать республику времен войны с Ганнибалом и времен походов Великого Македонца – это абсолютно разные вещи, и как это ни прискорбно звучит для ее поклонников, противопоставить Александру, если бы он вдруг надумал идти на Рим, в то время было абсолютно нечего. Но Завоеватель, скорее всего, и понятия не имел, что где-то на Тибре есть городок, который способен бросить ему вызов, и если бы он вдруг оказался в Италии, то явно не для того, чтобы воевать с римлянами – если бы они своей наглостью и упрямством не подтолкнули его на это.
В книге Кирилла Королева «Македонский гамбит» приводится одна из версий того, как бы развивались события, если бы Александр начал войну с Римом. Сама эта книга очень интересная и умная, а главное, дает полное представление о военной истории Македонии. Но есть в ней один момент, который приводит в недоумение – это тот абзац, где приводится альтернатива войны Александра с Римом. Чтобы понять суть момента, приведу его полностью: « Не встречая сопротивления, Александр дошел до Таррацины (флот, которым командовал Птолемей, поддерживал армию с моря и проводил разведку); он заключил союз с самнитами, против которых в ту пору как раз воевали римляне. У Таррацины македонян встретило римское войско под началом консула Квинта Публилия Филона; второй консул, Луций Корнелий Лентул, продолжал воевать с самнитами. К той поре римская военная организация уже эволюционировала от классической фаланги к легиону, который строился в три линии; средняя и передняя линии, основная ударная сила легиона, делились на манипулы – тактические единицы, отличавшиеся в бою повышенной по сравнению с лохами фаланги маневренностью. Именно непривычное для македонян построение легиона и превосходство метательных копий (пилумов) и обоюдоострых мечей над сариссами решили исход битвы при Таррацине: Александру не помогли даже слоны – римляне разомкнули ряды и пропустили животных к третьей линии, где слонов приняли на копья воины-ветераны (триарии). На две трети составленная из азиатских воинов, фаланга обратилась в бегство, азиатская конница также рассыпалась. Строй сохранили только гетайры, которыми предводительствовал сам Александр. Не помог и флот, неожиданно атакованный многочисленными пиратскими кораблями. Александр был вынужден заключить перемирие, по которому обязался не нарушать границы римских владений. Он отступил на Сицилию, рассчитывая пополнить армию и вновь возвратиться в Италию, однако поражение при Таррацине обернулось для него удручающими последствиями. Сицилия восстала; во главе мятежа стоял сиракузянин Агафокл, исключительно талантливый и честолюбивый молодой военачальник. Вместо того чтобы пополнять армию, Александру пришлось взяться за усмирение Сицилии. При осаде Сиракуз он, как это уже было в Индии, первым взошел на крепостную стену – и вражеская стрела угодила ему в шею ». Вот так печально, по мнению автора, должен был закончиться жизненный путь лучшего полководца эпохи – пошел войной на неизвестный городишко – и все, конец жизни и карьере! Подробно итоги предполагаемого похода македонского царя на Рим я разберу ниже, здесь отмечу лишь, что «превосходство метательных копий (пилумов) и обоюдоострых мечей над сариссами» – в то время не более чем миф, – иберийский меч Сципион Африканский введет в легионах лишь во время войны с Ганнибалом. А вот преимущество пилума над сариссой тоже вопрос очень спорный, и изучение истории Второй Македонской войны это наглядно показывает. Да и поражение в этой войне Филипп V потерпел не потому, что македонская военная организация в чем-то уступала римской, а потому, что римлянам удалось изолировать Македонию от Греции. « Македонская держава давала Филиппу достаточно войска для одного сражения, но в случае длительной войны все пополнение фаланги, снабжение деньгами и снаряжением, убежища, где можно было бы укрыться, зависели от греков, и если бы не удалось отрезать Грецию от Филиппа, судьба войны не решилась бы одним сражением » – это понимал даже такой настолько далекий от военного дела человек, как Плутарх. Но войну Рима с Македонией я рассмотрел в книге про Филиппа V, а потому повторяться не буду.
