12 августа 2006
Кирилл
Что такое похмелье, вы и без меня знаете. Ну а если не знаете – описывай, не описывай, все равно не поймете. Короче, открываю глаза – и жалею, что еще не издох. В голове колокол, во рту собачки насрали, тошнит, в ушах звенит. Трясет, как паралитика. Летнее субботнее утро. За открытым окном кипение жизни – орут дети, лает соседский пес, каркают вороны. Я чувствую себя мертвецом, которого зачем-то выкопали из могилы. Тут Сашка ко мне, как ангел милосердия, с чем-то шипучим в стакане подплывает. Выпей, – говорит – Это от похмелья. Выпил я эту гадость, чуть не сблеванул. Сашка с улыбкой доброй ко мне наклоняется и целует меня, потного, вонючего. А от нее моими любимыми духами пахнет, кожа теплая и прохладная, нежная как шелк. Я сразу все вспомнил, и совсем мне тошно стало. Уйди – говорю – от греха, Сашка. Она встревожилась – что случилось, спрашивает? И добавляет – любимый. Как я ее не ударил – сам не знаю. Отвернулся к стенке. Я не знаю, как дальше жить.
Только к вечеру я стал немного похож на человека. Не скажу, что на того же самого, каким был еще недавно. Но все-таки. Я принял холодный душ, почистил зубы, выпил кофе. Попробовал закурить, но тут же накрыла такая тошнота, что я решил не рисковать.
Сашка весь день была дома. Все пыталась мне помочь – бульончику наварила, таблеточки подтаскивала. В глаза смотрела прямо, взгляд прекрасных глаз не отводила. Улыбалась мне с любовью. Казалось, все у нас хорошо. Я не мог понять – то ли она такая прекрасная актриса, то ли у меня шизофрения и ничего не было – ни смсок с назначенным свиданием и словом «родная», ни таинственного исчезновения с работы, ни вчерашнего вечера с отключенным телефоном вдали от дома.
Саша – позвал я. Я редко звал Сашку так, она знала, что такое обращение не сулит ничего хорошего. Я с трудом прошел на кухню, сел за стол. Сашка тут же с улыбкой подала мне стакан свежего холодного апельсинового сока. Меня снова поразило, какие у нее невинные глаза, как смело и прямо смотрит она на меня. Может быть, она просто не понимает, что такое стыд? Может быть она, как маленькая белочка или прелестный олененок, живет в мире, где нет добра и зла, где нет морали и ответственности? Я тряхнул головой. Да нет же! Мы вместе семь лет! Сашка – нормальный человек. Я в этом уверен. Почти уверен.
Я попросил ее сесть взял за руки. И глядя в глаза, спросил – Саша, что происходит? Где ты была вчера? Во сколько ты пришла и откуда? Что означают смски про свидание в твоем телефоне? Что связывает тебя с этим человеком? И уверена ли ты, что ребенок в твоем животе – от меня?
Сашка сглотнула, кровь отхлынула от ее щек. Несмотря ни на что, я любовался ею. Она красиво держала удар. Наклонилась ко мне. Голос ее стал мягким-мягким, нежным-нежным. Так бы и качался на его волнах. Она пропела – Кирюшенька, я не могу тебе сейчас все объяснить. Поверь мне, ничего плохого я не делала, я клянусь тебе своей жизнью и жизнью нашего малыша.
Где ты была? – повторил я. – От кого эта смска? Я закрыл глаза и процитировал по памяти: «До встречи, дорогая. Жду с нетерпением свидания с тобой». Меня передернуло.
Улыбка сползла с Сашкиного лица. Кир, ты что, думаешь, я тебе не верна? – тихо спросила она. Да! – выкрикнул я – Да! Да! Да! Потом попросил – пожалуйста, объясни мне все. Если, конечно, для этого всего есть объяснение.
Сашка заплакала – Кир, я клянусь, я верна тебе, я всегда была и буду тебе верна. Ты – моя главная, моя единственная любовь на всю жизнь. Встреча с тобой сделала меня счастливой. Ты и только ты существуешь для меня. Сашка говорила искренне, проникновенно. Невозможно так врать, этого сам Станиславский бы не смог. Но я не мог поверить ей, пока не получу прямые и точные ответы на два вопроса, от которых сейчас зависит все. Где ты была? От кого эта смска? – я чувствовал себя гестаповцем, но знал, что не имею права прекратить допрос.
Сашка вскинула голову. Она поняла, что красивые фразы о любви бесполезны, и отвечать ей придется. Изволь – сказала она. Сразу после работы, в 18.30., я посещала своего гинеколога. Мне нужно было встать на учет по беременности. И заодно я хотела проконсультироваться, не навредит ли ребенку то, что на день рождения я не просто немного выпила, а попросту перепила.
Что же сказал врач? – поинтересовался я. У меня вдруг свело челюсти. А вдруг врач сказал, что эта пьянка погубила нашего ребенка и нужно делать аборт? Сашка победно рассмеялась – Все в порядке, дурачок! Оказывается, первое время ребенок плавает в матке, как планета в космосе, и навредить ему практически невозможно, т. к. он не связан с организмом матери. Наверно, природа специально так его обезопасила на то время, пока мама о нем не знает. Сашка сидела довольная. Теперь ты понял, почему я все время плакала? Я очень, очень боялась, что навредила малышу. Так боялась, что меня как будто парализовало от страха – ни тебе сказать не могла, ни к врачу ноги не несли. Потом я пошла к маме – я ведь должна была рассказать ей о том, что стану мамой. А потом встретилась с подругой – смска от нее. Мы сто лет не виделись, вот и заболтались. И я не сразу заметила, что в кафе, где мы встречались, нет зоны приема. Так что прости, любимый, но ты раздул скандал на пустом месте! – и Сашка ласково погладила меня пальчиком по носу.
Мне очень понравился ее рассказ. Он был такой логичный, такой искренний, такой исчерпывающий. У него был только один недостаток – все это была ложь.
Я стукнул кулаком по столу и проревел – хватит врать! Я знаю, что тебя не было на работе! Я же приезжал к тебе! Я знаю, что ты не была у матери – я ей звонил! Я знаю, что твоя якобы подруга – мужчина! Либо ты говоришь мне правду, либо я сам ее выясню!
Сашка заплакала. Тихо, бессильно. Я почувствовал себя сволочью.
Кир, прости меня – жалобно, как-то по-детски взмолилась Сашка. Я ужасная лгунья, прости. Я не была на работе. Я так боялась предстоящего визита к врачу, что просто не могла работать. Наплела какую-то чушь и ушла. Ходила по улицам, думала, вспоминала. Представляла, как мы с маленьким будем жить, какую я куплю колясочку. Я решила – если придется сделать аборт, я тоже не стану жить. Я думала о том, как мне убить себя, чтобы было не больно и не страшно и наверняка. Я плакала, мне было жалко тебя оставлять, но я понимала, что не смогу жить, если мой долгожданный малыш умрет по моей вине, из-за того, что мама напилась, как сапожник. Я даже записку прощальную сочинила. И когда я все это продумала, я успокоилась. Я смогла пойти к врачу – я была готова. А когда врач сказал, что все хорошо…. Наверно, так себя чувствует тот, кого к смертной казни приговорили, а потом помиловали… Я так счастлива была… Я правда хотела к маме поехать, рассказать ей про малыша, и вдруг на него наткнулась. Ты прав, это не подруга никакая, это моя первая любовь. Сергей его зовут. Я его сто лет не видела, а тут на днях нос к носу столкнулись. Он все мне встречу назначить пытался, я и согласилась с ним увидеться. Думала – потом откажусь, сошлюсь на неотложные дела. И представляешь – встретились раньше, чем уговаривались, абсолютно случайно! Пошли, в кафе посидели. Меня от счастья распирало, я все ему рассказывала, как я счастлива, какой ты у меня хороший, что я ребенка жду, я тоже рассказала. Он женат уже, у него сыну пять лет, кажется. Мне стыдно, что я тебе соврала, но я просто не хотела, чтобы ты ревновал. Наш роман с Сережей был сто лет назад, никаких чувств не осталось, но поговорить-то можно? А тебе неприятно, я вижу. И смска эта дурацкая от него тебе не понравилась – мне тоже не понравилось, что он так фривольно написал, я ведь и не собиралась с ним встречаться, клянусь! И я обещаю тебе – это была моя первая и последняя встреча с ним, клянусь! А в кафешке этой правда зоны приема не было, а потом я домой пришла, а тебя нет! И заметь, любимый, я ведь не скандалю и не спрашиваю, где и с кем был ты! – Сашка победно улыбнулась и поцеловала меня. Ты прощаешь меня? Прощаешь? – она целовала мой нос снова и снова.
Прощаю – прохрипел я, наконец-то вырвавшись из ее мягких лапок. В голове по-прежнему гудел похмельный колокол. Я сам не знал, верю ли я Сашке. Оказывается, моя идеальная женушка мастерица рассказывать сказки. И я отнюдь не был уверен, что ее объяснение хоть немного соответствует действительности. Любимая не оставила мне выбора – я отбрасываю всякие представления о порядочности. Я буду шпионить за ней.
12 августа 2006
Саша
Я знаю, что Кир ненавидит ложь. Он рассказывал мне, почему это для него больная тема. Его мать – ужасная женщина, деспот. Кир, конечно, так не говорит, но я понимаю из его рассказов, что это именно так. Этот монстр в юбке когда-то полностью подмял под себя отца Кира. Папаша не решался на открытое сопротивление. Чтобы хоть чуть-чуть глотнуть свободы, он был вынужден врать, врать, врать. Он врал матери, что едет в командировку, а сам ехал с друзьями в командировку. Он врал матери, что идет с сыном на футбол, а сам шел в пивнушку с соседом. Он не просто врал, он прикрывался маленьким Киром. Сын должен был постоянно подтверждать правдивость его лживых слов. Пока ложь была невинной, Кир терпел. Потом, когда папочка завел себе подружку и свидания с ней маскировал под прогулки с сыном, Кир взбунтовался. Он сказал отцу, что больше не будет прикрывать его ложь. И что он расскажет матери правду, если отец будет принуждать его врать. Кир сказал отцу, что ненавидит его. После этого разговора отец ушел к своей любовнице. Киру тогда было 12 лет. Кир винил себя в том, что семья распалась – он любил отца и, конечно же, не хотел, чтобы тот уходил. Кир видел, как страдает мать, оставшись одна – эта грузная женщина, ощущавшая себя великим полководцем, после того, как единственный солдат ее войска дезертировал с поля семейного боя, почувствовала, что проиграла главную битву своей жизни.
