ВОПРОС: Каратэ — профессия?
ОТВЕТ: В каратэ есть профессионалы и есть дилетанты. В журналистике — тоже.
ВОПРОС: Какое у вас образование?
ОТВЕТ: Высшее. Закончил «Бауманку» в 1978-м. Чуть было не защитил кандидатскую…
ВОПРОС: Но так и не защитили?
ОТВЕТ: Мне показалось это менее интересным, чем каратэ.
ВОПРОС: Ваши родные одобрили ваш выбор?
ОТВЕТ: Мой отец, Дмитрий Иванович Колчин, профессор Института востоковедения, также полагает, что заниматься следует тем, что тебе самому наиболее интересно.
ВОПРОС: М-м… О профессионалах каратэ. Ван Дамм, носящий титул «мистер каратэ», чемпион…
ОТВЕТ: Он талантливый парень, гимнастически подготовлен, у него есть пластика, физиономически с ним все в порядке. Трудолюбив, настойчив, сделал себя сам — бросил спортивную карьеру в Брюсселе, поехал в Америку, добился успеха в кино. Но в единоборствах он — ничто. Любой новичок из нашей федерации запросто его положит на месте. И никаким чемпионом Ван Дамм никогда не был. А был он призером юниорских соревнований по каратэ города Брюсселя. И если учесть, что Брюссель вместе взятый со всей Бельгией — ненамного больше подмосковных Химок, а занимаются там боевыми искусствами человек двести, из них юниоров — порядка пятидесяти… пусть снимается в кино. У него, кстати, неплохо получается.
ВОПРОС: Про кино! Все тамошние фильмы однотипны. Герой изначально не то чтобы убогонький, он что-то умеет, но не так, как надо. И тут объявляется некий старичок-бамбучок и в течение пятнадцати минут экранного времени готовит героя таким образом, что тот оставшиеся час-полтора крушит всех направо-налево. Реально?
ОТВЕТ: Жена моя хорошо говорит по этому поводу: «Пришел мастер и положил всю школу!» Полный бред, разумеется. Даже при условии такого факультатива, один на один с мастером, нужно два года, чтобы ученик сказал себе: кажется, нечто я уловил… А чтобы достойно противостоять серьезным соперникам, нужно пять-шестьлет работы — и не с одним мастером, пусть и выдающимся. Тот даст технику, стратегию. Но есть у нас такой параграф — спарринговая практика. Этого мастер дать не может, он спаррингует так, как он, мастер, спаррингует. Допустим, он суперсильный мастер — вот и будет постоянно просто мордовать ученика. Любой сэнсей не даст того, что даст группа. Итак, спарринговая практика: сначала ты слабый среди сильных, потом становишься равным среди равных, и наконец — сильнейшим над равными.
ВОПРОС: Означает ли появление учеников, что мастер постепенно переходит на тренерскую работу и сам все реже будет соревноваться на татами? Вам… за сорок?
ОТВЕТ: Сорок один. Мы не говорим: соревноваться. Мы говорим: воевать. Хорошо отвоевал, неплохо отвоевал… Что касается тренерской работы — это не футбол, где можно отрастить брюхо и, дымя сигаретку за сигареткой, руководить с кромки поля. Можешь? Знаешь? Покажи. Да ведь только что о старце говорили. Если бы вам что-нибудь сказали имена Фунакоси, Оямы, Уисибы, вопрос о возрастном пороге у вас отпал бы не родившись. Но… вижу, вам эти имена мало что говорят.
ВОПРОС: Не соревноваться, а воевать. Значит, каратэ — все же агрессия?
ОТВЕТ: Каждый настоящий мужчина должен уметь воевать, чтобы отстоять свой дом, родных, себя. От… агрессора.
ВОПРОС: На вас еще никто не «наезжал»? Не пытался подчинить, подавить?
ОТВЕТ: Мое имя и репутация — достаточные гарантии тому, что даже возможность подобных попыток исключена.
ВОПРОС: И все же… Вероятна ли жизненная ситуация, в которой Юрию Колчину придется применить все навыки и умения, обретенные за двадцать лет занятий на татами?
ОТВЕТ: За двадцать два. Н-не знаю. Не могу себе представить. Впрочем… я же сказал: чтобы отстоять свой дом, родных. Тут — да. Тут я буду воевать. А воевать я умею.
ВОПРОС: Вы пару раз упомянули жену. Она тоже увлекается каратэ? Она тоже профессионал?
ОТВЕТ: Она востоковед. Занимается древними рукописями. Китай, Тибет. Каратэ интересует ее постольку, поскольку этим занимается ее муж. Все. Есть еще вопросы, которые касаются непосредственно МЕНЯ?..
Если собрать все сказанное Юрием Колчиным для печати, свести воедино и попытаться придать стройность, то — вот… См. выше.
Все сказанное Юрием Колчиным для печати — собрано, сведено воедино, загнано в комп.
(Прим.: обработке подверглись публикации, где ЮК является носителем информации, но не информационным поводом. Сторонние суждения о ЮК также игнорировались.)
— Он не говорит того, что думает.
— Он не говорит ВСЕГО того, что думает. Было б хуже, если бы он говорил не то, что думал.
— Зачем ему откровенничать с прессой!
— Но кое-что все-таки…
— Законопослушник. Тесный контакт с правоохранительными органами. Тренер спецназа.
— Связь с борцовой мафией. Готовность к сотрудничеству с «крышами» при условии заключения контракта с первыми лицами — намек недвусмысленный.
— Он готов воевать…
2
Багаж прибыл. Разобрали. Микроавтобус ждал…
ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ
…ждал, ждал, ждал. Но уже нетерпеливо.
Та самая пауза, возникающая сразу после прибытия, так сказать, домой.
В Токио ходили гуртом, сплоченной группой — и когда предавались гимбуре в канун финалов (надо, надо было ребяткам сбросить психологическое напряжение, гимбурой же сами японцы именуют эдакое расслабленное времяпрепровождение, специальный термин, означающий «прошвырнуться по Гинзе»). И когда бродили по Амэно Иоко, по торговому кварталу — не чтобы купить, а чтобы поглазеть (было, было на что глазеть! одни рыбные ряды — шевелящиеся, хлюпающие, переливающиеся — того стоят! это вам не спинка минтая, не салака пряного посола!). И когда — любите ли вы театр?! — нагрянули в Кабуки-дза, а чтобы не путать его с Гинза-Но, сходили и в Гинза-Но. Теперь не спутают. Главное, запомнить: актеры Кабуки гримируют лица, актеры Но выступают в масках… Это все уже после, разумеется, уже когда чемпионат завершился и выдались сутки на культурную программу.
Так всемером и ходили — Колчин плюс шесть подопечных, серебряная команда. Колчин мысленно крестился при всем своем неприятии православия: вот и еще день прошел, все живы-здоровы, никто не потерялся. Одно дело — отвечать только за себя: когда впервые был в Токио, на всю ночь уходил из гостиницы, просто бродил, впечатлялся. Другое дело — отвечать за группу.
— Ю-Дмич! — в общем, ни на шаг.
А теперь — прибыли. И вроде бы никак не расстаться, но и к своим, к родным не терпится — со щитом вернулись, со щитом! Сэнсей сэнсеем, но каждый в своей семье сам себе сэнсей — для жены хотя бы…
ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ
…потому — подспудное желание избавиться от спуда опеки. На первое время, хотя бы на день прибытия.
— Ю-Дмич! Ю-Дмич! К нам!
— Не ждите, ребятки. Я — сам…
Беспокойства не было, а была досада: ну что еще за новости?! где Инна?! где «мазда»?!
Подошел Ильяс. Он подоспел в аэропорт не с микроавтобусом, на своей, на «девятке»:
— А то поехали? Мне так и так через Шаболовку.
— Ну, поехали.
Хорошо! Предположим, разбила — декабрь, скользко, занесло. Если и разбила, то не сильно — водитель она первостатейный. То есть ничего страшного, а машина — наживное, пустяк, отогнать к Егору Брадастому на поправку, в малое предприятие «Квадрига»… Вполне возможно, там она, «мазда», сейчас и проходит курс лечения. Но пусть не на «мазде» — на «Волге» Дробязго приехала бы. Что ли отец не одолжит дочери «тачку» — в Шереметьево и обратно, зятя-триумфатора до дому доставить с комфортом и всяческим почетом…
В крайнем случае сам Дробязго мог бы соизволить, если опасается Инне руль доверить, — за рулем тесть, Инна рядом, а телохранители, положенные по рангу и по штату, — на хрен! Погуляйте, погуляйте! Валентина Палыча Дробязго сегодня, ежели что, защитит зять — он, зять, такой, ого-го! Колчин.
О, Колчин, о! Фамилия, известная всем, кто хоть сколько-нибудь серьезно занимался единоборствами, — и тем, которые бандитствуют, и тем, которые телохра-нительствуют.
Как ни верти ситуацию, но должны они быть, однако…
ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ
…их не было. Вот… ситуация! Какая-такая? Да простая:
Возвращается муж из командировки!
Ильяс подхватил колчинскую сумку — легкая! кимоно, свитер, парадно-выходной костюм, пяток видеокассет, документация, само собой. Похромал к машине.
Дурацкая травма — но стоила она Ильясу Сатдрединову участия в чемпионате. За неделю до поездки шальной «каблук» подрезал, да так неудачно, что впилился в бок «девятке». Кости целы, но связку порвало. Дверцу вмяло, понятно. Тут же навели справки, прошлись по «крышам» — нет, выяснилось, чистая случайность, никакого умысла. Да и парнишка вылез из «каблука» серовато-белый, как апрельский снег, — мысленно прощаясь с квартирой, дачей, ежели есть, накоплениями, ежели накопил что. Дыши носом, парнишка, повезло тебе, не на бандитов попал — возмести ущерб и катись. Возместил. Сам отбуксовал, сам новую дверцу выискал, сам ремонтные работы произвел, денег кое-каких добавил… Материальный ущерб, да, возместил, но автомобиль, железяка хренова, выздоравливает не в пример быстрей, нежели человек. Япония помахала Ильясу ручкой: воина с порванной связкой везти на чемпионат — это альтруизм чистой воды, на который права нет. Ильяс сам все прекрасно понимал — обидно, конечно, до чертиков, но… — однако некоторое послевкусие оставалось, оставалось послевкусие. Потому и приехал в аэропорт — встретить коллег, поприветствовать, а заодно продемонстрировать, что нет уже никакого послевкусия, послевкусия нет. Даже наоборот: вот, мол, рад вас видеть, однако будь я вместе с вами там, может быть, не серебро, а золото отвоевали бы. И ведь пожалуй, пожалуй. Не в командном, но в личном было бы на одно золото больше.
