— Чем занимаешься? — Нат ворвалась в комнату без стука и предупреждения.
Я вырвал лист из блокнота, скомкал его и швырнул в утильный угол.
— Ты — стихийное бедствие творца, — вместо ответа сказал я, не глядя на сестру. — Интересно, каким тебя видел Бог, когда создавал?
— Всё ясно, у тебя снова творческое голодание. Может, на отдыхе, наконец, вдохновение найдёт тебя.
— Возможно. Если ты не будешь отпугивать его своими неожиданными появлениями. Что ты хотела?
Нат подняла бумажный комок и развернула.
— «Феникс»? Переписываешь старые стихи в надежде на свежий импульс?
— Ближе к делу, — потребовал я.
Она бросила бумагу на пол и присела на край дивана.
— Кирилл не сможет полететь, — сказала она опечалено.
— Это кто, твой новый дружок?
— Уже нет. Мы расстались вчера вечером.
— Ясно. Ты пришла, чтобы я погоревал вместе с тобой?
Нат что-то недовольно фыркнула.
— Я знаю, почему ты выбрал Крит, — заявила она. — Там одна из крупнейших общин натуралов.
— Да. И что? У нас их тоже немало.
— Половину из которых ты уже объездил и нигде не прижился. Видать, рассчитываешь попытать счастья за рубежом. Да-да, Вано, я и про это знаю. Из тебя никудышный конспиратор.
Я постарался сделать вид, что нисколько не удивлён.
— Я никогда и не думал конспирироваться. Поэтому не понимаю, о чём вообще наш разговор.
— Пообещай, что не станешь делать глупостей, иначе я всё расскажу отцу, и мы полетим на другой курорт.
Я устроился в кресле поудобнее и закинул ноги на стол.
— О каких глупостях ты говоришь?
— Ты прекрасно знаешь. О твоих попытках соприкоснуться с натуралами. Они лишь потешаться над тобой и вышвырнут вон. Это в лучшем случае.
— Ты что, приняла пластину жалости или ласки? — усмехнулся я. — С каких пор тебя заботит моё благополучие?
— Ты мой брат.
— Я всегда был твоим братом, а не стал им пятнадцать минут назад.
Она промолчала, не найдя подходящих слов.
— Знаешь, Нат, пришло время всерьёз проверить реальность действительности. Мой личный индикатор показывает, что я — чёртов Нео в Матрице. Я не хочу всю жизнь оставаться одноразовой батарейкой для Мегаполиса. И тебе не желаю подобной участи.
— У тебя есть для нас конкретная альтернатива? Не из области бескрылых надежд.
Я прильнул к ней и взял за руку.
— Главное — продолжай верить в меня, сестрёнка. Ты умная девочка, сама понимаешь, в каком мире мы живём.
* * *
— Никто не хочет пощекотать нервишки вместе со мной? — спросил Макс и вытащил из кармана горсть тёмных пластин. — Кому испуг, а кто отважится на страх? А может, найдутся любители хард-кора, то бишь ужаса?
«Боинг» едва успел оторваться от земли. Через четыре часа нас ждала солнечная Греция, а этот придурок вознамерился напичкать себя и нас «негативом».
— Где ты их раздобыл в таком количестве? — удивился я. «Негатив» не продавался в обычных аптеках, только в государственных. И получить его можно было лишь по рецепту.
— От знакомого фармацевта, — самодовольно заявил Макс.
— Мне хватило и одного раза, — сказала Женя. — Ешь их сам, мазохист.
— Ничего вы не понимаете. — Макс распаковал самую тёмную пластину и положил под язык. — Привычка уже весьма сильна. Скоро я стану бесстрашным.
— Того и бойся, — бросил я.
— Почему я должен этого бояться?
— Страх, как и боль — единственные союзники разума, отделяющие человека от края пропасти, — пояснил я. — Лишившись их, ты неминуемо канешь в лету раньше своего дедушки. Причём, скорее всего, из-за какой-нибудь рядовой глупости.
Макс нахмурился. Женя активно закивала и хотела что-то сказать, но он резко перебил её:
— Давай только и ты не включай режим профессора, ладно?
— Я просто хотела сказать, — всё же заговорила Женя, — что вчера в новостях показывали, как молодой семьянин зарезал жену и двух маленьких детей, одного из которого он забрал из роддома. И основная версия пока — интоксикация негативными пластинами. Тоже вроде хотел пощекотать себе нервишки и не рассчитал…
— Ты боишься, что я тебя зарежу? — усмехнулся Макс. — Прекращай смотреть зомбиящик. Там такого наговорят.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А ещё больше умолчат, — сказал я. — Спихнуть всё на отрицательный заряд — проще простого. Куда чаще крыша у людей едет от ломки или резких перепадов. К тому же есть версия, что интоксикация положительными эмоциями тоже может вызвать припадок и буйство.
— Это какой-то бред. — Макс замотал головой.
— Думаешь? А мне кажется, парень попросту напичкал себя «радостью», узнав о рождении ребёнка. Да переборщил.
— Слушай, ты хотя бы на отдыхе оставишь в покое мой несчастный мозг?
Через двадцать минут, когда лайнер словил пару воздушных ям, Макс трясся, как прирождённый аэрофоб. Его лицо покрылось испариной, а руки впились в подлокотники до белизны в пальцах. Он нашёптывал какую-то молитву.
Мне в голову пришла забавная мысль.
— Девчонки, у меня есть отличное предложение, как скоротать полёт. — Я достал из рюкзака несколько пластин веселья и заготовленный сборник анекдотов. — Налетаем.
Нат и Женя взяли по пластине, я тоже принял. Макс покосился на меня, продолжая трястись.
— Ну ты и свинья, Скорпинцев, — прошипел он.
— Начнём, пожалуй. — Минут через пять я раскрыл сборник примерно посередине и выбрал первый попавшийся анекдот: — «Мужик в публичном доме:
— Мне двух девочек по пятьдесят баксов.
Сутенёр:
— Извините, у нас такса — сто долларов.
Мужик:
— Ну ладно, давайте таксу».
Девушки засмеялись, а Макс позеленел. То ли от злости, то ли от продолжающего разрастаться внутри него ужаса.
— Я больше никуда с тобой не полечу, — застонал он. — Дружба с тобой — это абсурд моего бытия.
Я посмотрел на него и улыбнулся:
— Тебе страшно слушать анекдоты — вот абсурд твоего бытия.
* * *
Мы поселились в Херсониссосе в небольшом семейном отеле. Сезон отпусков был в самом разгаре. По узким улочкам туда-сюда, не прекращая, носились квадроциклы, лавируя между десятками туристов.
— Мне тут нравится, — сказал заметно повеселевший Макс. — Надо будет тоже арендовать пару таких агрегатов или тачку.
Вечером, поужинав, мы прогулялись по набережной, заглянули в несколько ночных клубов и вернулись в номера ближе к утру. Отдых проходил по классическому сценарию. Разве что Нат приходилось пояснять своим потенциальным ухажёрам, что я её брат.
На следующий день мы арендовали белую «короллу» и отправились в путешествие по острову. Ретимно, Ханья, Черепашье озеро, Вай Бэй — программа оказалась весьма насыщенной, одним днём не обошлось. Периодически мы съезжали с трассы и устраивались на диких пляжах, коими Крит располагал в избытке.
Мы валялись на белом песке без лежаков и полотенец, слушали рокот волн и пение кружащих в небе птиц.
— Нам ещё стоит посетить Маталу, — сказал я, изучая карту. — В шестидесятых там жили хиппи прямо в пещерах и…
— Оставь хиппи в покое, — перебила Нат. — Мы ведь знаем, что там находится крупнейшая интернациональная община натуралов.
— Ах вот в чём дело, — оживился Макс. Очевидно, он не знал. — Нас же не пустят туда.
— В саму деревню — да, но там есть туристическая зона, — сказал я. — Этакий общий пляж для всех.
— На общий пляж можно и съездить, — поддержал мою идею Макс. — Сколько до него ехать?
Матала находилась на южной стороне острова, дорога заняла около двух часов.
— Симпатичное местечко, — заметила Женя, разглядывая экзотическое дерево с высеченными на стволе лицами.
Все лежаки оказались заняты. Мы расстелили пляжные полотенца почти у самой воды. Ливийское море разбушевалось не на шутку, выбрасывая волны до первой линии стационарных зонтиков.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Посмотрите, оно будто возмущается, — заметил я, снимая футболку. — Фальшивые люди оскверняют этот уголок настоящей жизни своим присутствием.
