Приступая к изложению откровенно-церковного учения о праве собственности, нам кажется всего естественнее начать не с перечисления отдельных текстов, имеющих отношение к уяснению этого учения, но с попытки указать такое руководящее начало наших христианских отношений и к Богу, и к ближним, которое могло бы явиться исходным пунктом и для уяснения христианского отношения к собственности. И мы думаем, что как во всей христианской жизни Бог есть ее средоточное на- чало[13], так точно и речь о праве собственности, что составит первую главу нашего труда, всего уместнее и естественнее начать с изложения учения о Боге как верховном Обладателе мира. Конечно, это такая бесспорная истина нашей веры, что мы не ставим своей задачей доказывать ее, но лишь оттенить с той целью, чтобы дальше яснее выступило значение термина «право собственности» в отношении христианина. В самом деле, когда мы признаем, что Бог есть единый истинный Владыка Вселенной, то ясно, что право собственности в жизни человека мы должны и не можем рассматривать иначе, как под углом зрения отношения этого права к верховной Божеской воле. Но такая точка зрения имеет решающее влияние на этическую оценку права собственности, и последнее в каждой этической системе, признающей Бога верховным Началом жизни, выступает в новом освещении долга или обязанности распоряжаться своим, сообразно с волей Божией. Какая это воля и какой вследствие этого характер усваивается институту частной собственности в христианстве, увидим далее; пока же отметим, что мысль о верховном владычестве в мире Бога, обусловливающем наше относительное обладание миром, выражается со всей определенностью в источниках нашего исповедания и одинаково ясно выступает как в Ветхом, так и в Новом Завете. Истина эта утверждается уже на первых страницах Библии, где повествуется о творении Богом мира и множество раз свидетельствуется, что Господь — Владыка всего, и что то, чем владеет человек, получил он от Бога. Как в раю Господь дал человеку власть над землей, ее плодами и обитателями животного царства[14], так это же обетование повторяется в существенном после потопа Ною[15], а в отношении определенной территории — Аврааму[16], Иакову[17] и всему израильскому народу[18]. Псалмопевец выразил эту мысль в образной форме, когда исповедал, что небо — небо Господу, а землю Он дал сынам человеческим15. То, что сказано относительно земли вообще, это самое вполне приложимо и к отдельным предметам мирового бытия. Все в мире дается человеку от Господа; по вере ветхозаветного человека, доброе и худое, жизнь и смерть, бедность и богатство — от Господа16. В частности, от Господа даруется человеку и богатство, как наиболее конкретный объект права собственности[19]. Но это дарование Богом земли и ее благ во владение человеку не есть в то же время передача ему верховных прав на обладание землей и ее плодами. Господь, как не только Творец, но и Промыслитель мира, неотъемлемо сохраняет за Собой право собственности в отношении созданного Им мира. «Моя земля, — говорит Господь народу израильскому, — вы пришельцы и поселенцы у Меня»[20].
«Вот у Господа Бога твоего, — свидетельствует великий пророк, — небо и небеса небес, земля и все, что на ней»[21]. Господня — земля и что наполняет ее, Вселенная и все живущее в ней[22]. Самые жертвы, приносимые человеком Богу, по сознанию ветхозаветного верующего, приносились из достояния Божественного: Его все звери в лесу и скот на тысяче горах[23]; Его — серебро и золото[24], и даже самая жизнь человека, его душа есть Божия собственность, что наглядно выражалось для народного сознания в «выкупе душ»'[25]. Таким образом, ясно вытекает из сказанного тот вывод, что по ветхозаветному воззрению право собственности человека — бо- годарованное, но не безусловное: верховный Владыка всего — Господь; человек все получает от Бога, не имея ничего такого в мире, что могло бы явиться предметом неотъемлемого владения человека: умирая, не возьмет ничего, не пойдет за ним слава его[26]. Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял[27].
Соответственно указанному принципу верховного владычества над всем Господа, мы находим в ветхозаветном законодательстве целый ряд законов, с одной стороны — определяющих и ограждающих право частной собственности, а с другой — ограничивающих это право, согласно с волей Божией и теми отношениями, какие, по этой воле, должны существовать между людьми.
Что касается законов первого рода, ограждающих неприкосновенность частной собственности, то нам нет нужды подробно останавливаться на их изложении, так ясны и определенно выражены эти законы. Начиная с Авраама[28] и до последних дней истории ветхозаветного Израиля, мы встречаем точно определенный законом институт частной собственности. Всякий вид воровства строго осуждался законом[29], и неприкосновенность частной собственности настолько ограждалась, что даже пожелание чужого вменялось в грех[30]. Больший интерес представляют, однако, для нас те законы, которыми ограничивалось право частной собственности, так как ими определяется отношение к своей собственности самого ее владельца; и поэтому здесь мы встречаемся уже не с юридическими, но с этическими нормами жизненных отношений. Мы не будем говорить о законах, определяющих долг верующих приносить жертву Богу из своего имущества, куда можно причислить и «десятину» на содержание левитов[31]. Эти законы представляют собой не иное что, как частное выражение того начала зависимости человека и всего его достояния от верховного Владыки Вселенной, о чем была уже у нас речь выше. Нам особенно интересно оттенить те ограничительные постановления закона в отношении частной собственности, которые утверждаются на основе взаимной любви и единства жизненных интересов всех ветхозаветных верующих. Люби ближнего твоего, как самого себя[32] — такова, по воле Божией, идеальная норма взаимоотношений ветхозаветных верующих. Если бы это идеальное начало нашло свое совершенное осуществление в ветхозаветном законодательстве, то, несомненно, внутренние границы между «моим» и «твоим» должны были бы пасть. Истинная любовь к ближнему, любовь, как к самому себе, приводящая к совершенному единению любящих, всегда выражается в отказе от своего, в готовности на жертву, в живом сознании единства интересов и потребностей своих и любимого. Если с психологической точки зрения сущность права собственности состоит в утверждении строжайшей границы между «я» и «не я», между «мое» и «твое», то любви свойственно иное стремление: уничтожать границу между «я» и «не я», жить в другом, находить полноту и счастье своей жизни не в приобретении и увеличении своего достояния, но в дарении и жертве. Для любви поэтому всегда блаженнее давать, нежели принимать[33]. Но как вообще ветхозаветный закон ничего не довел до совершенства[34] в силу своего временного назначения — быть лишь детоводителем к Xристу[35], так точно и начало взаимной любви не нашло в ветхозаветном законодательстве совершенного выражения. Не только понятие «ближнего», которого должно любить, как самого себя, суживалось[36], но и самая любовь более определялась с отрицательной стороны (не делать зла ближнему), чем со стороны положительной — беззаветной жертвы и всепрощения. Несмотря на это, и в ветхозаветном законодательстве, как прообразе грядущего закона любви, мы встречаем ряд таких ограничительных предписаний в отношении права частной собственности, которые наглядно проповедовали высокое начало единства народа и общенародных интересов, перед лицом какого начала право владения своим получало этический характер сознания долга или обязанности видеть в своем и общее достояние. Мы назовем главнейшие законы этого рода, и станет ясно, что право частной собственности, ограждаемое законом с возможной строгостью, этим же законом и ограничивалось перед лицом высшего начала любви во взаимных отношениях людей. Уже при разделении земли Ханаанской мы видим последовательное проведение того принципа, что удел должен быть дан каждому, соответственно численности колена и семейства[37]. Но этого мало. Неограниченное право собственности предполагает всегда возможность свободно распоряжаться своим имуществом, продавать его и пользоваться всеми его плодами. Однако в отношении обоих этих прав ветхозаветное законодательство устанавливает определенные и существенные ограничения. Так, прежде всего, запрещалась продажа земли навсегда. «Землю, — заповедал Господь, — не должно продавать навсегда, ибо Моя земля: вы пришельцы и поселенцы у Меня»[38]. Реализовалось это начало в том законе, по которому проданная земля в каждый юбилейный год должна была возвращаться к ее первому владельцу37. Для нас не может представлять существенного интереса вопрос о том, соблюдался ли этот закон во всей строгости или нет. Нам важно отметить этот закон, как ограничивавший принципиально право частной собственности на землю и стремившийся поддерживать то равномерное распределение земельной собственности, какое было положено в основу первоначального деления земли обетованной.
