— Не видишь? — строго отозвался Осмак, зыркнув из темноты ярко белыми глазами. — О делах толкуем. Позже приходи.
— Обожди, — возразил жрец. — Рогдай нам гостя привел.
Вождь чуть привстал с лавки, разглядывая замершего рядом с охотником Энунда.
— Кто это? — спросил с непониманием. В голосе его проглянуло напряжение.
— Человек с севера, — промолвил Турила раньше, чем успел ответить Рогдай. — Заморский воин.
— Верно, — подтвердил молодой охотник. — Утоп бы в болоте, если бы я не вытянул. Говорит, что искал рудные залежи, а про нас ничего не знает.
Свеон твердо стоял перед вождем и жрецом, глаза которых так и сверлили его.
— Правда ли, — Турила прищурился, — что вы совсем не боитесь смерти?
— Он не понимает тебя, жрец, — сказал Рогдай. — С ним нужно говорить по-словенски.
Когда охотник объяснил Энунду вопрос Турилы, тот равнодушно пожал плечами.
— Достойная смерть — стезя избранных, звезда, ведущая воина. Мы сражаемся и умираем на земле, чтобы заслужить право вступить в дружину Отца Богов на небе.
— Говорят, ваши огромные струги, на которых вы бороздите моря и реки, наделены душой, и вы поклоняетесь им, как кумирам, — продолжал жрец.
Энунд задумался, прежде чем ответить.
— Суда, которые мы называем драконами — часть нас. Они и правда живые, часть наших душ и сердец. Так же, как добрый меч и топор. Но славим мы лишь наших богов, которые направляют наш земной путь.
— Так это ваши боги привели вас в наш край? — сурово спросил Осмак.
— Все свершается по их воле, — молвил свеон. — В Гардарику[8] ходили еще наши отцы.
Осмак запыхтел.
— Наслышан я о подвигах ваших отцов… — пробурчал он. — И о той крови, которой они залили Ильменские земли.
— Вождь, — решил вмешаться Рогдай. — Урмане теперь служат Сбыславу.
— Тем хуже, — Осмак помрачнел еще больше.
Воцарилось молчание.
— Как мне следует поступить? — вождь повернулся к Туриле.
— Пускай урманин пока останется в починке, — подсказал жрец. — Там будет видно. Если окажется, что он не лазутчик и его вожди ничего не замышляют против нас — мы его отпустим.
— Пусть так, — Осмак прикрыл глаза. Голос его сделался жестким. — Пока чужак будет в Воронце — ты за него отвечаешь, — кивнул он Рогдаю. — Посели его в своем доме.
— Хорошо, вождь, — подчинился охотник.
— Только сначала сведи к Вояну. Пусть поглядит, нет ли ущерба для его жизненной силы. Болото может поразить плоть, а может забрать душу. Но самое страшное — заменить душу человеческую на душу дивью. Тогда плоть станет жилищем беспризорных духов.
— Он крепкий парень, — заверил Рогдай. — Не видел прежде, чтобы после болотного плена кто-то стоял на ногах без посторонней помощи. А этот — хоть бы что. Только озноб колотит.
— Отпоите его травами и медом, — распорядился Осмак. — Если понадобится — протопите баню, чтобы прогнать всю хмарь. А я пока созову старейшин и пошлю людей вызнать, не затевают ли чего худого кривичи.
Вождь был умудрен жизнью и предусмотрителен. Рогдай сразу смекнул, что он просто хочет оставить в починке пленника на случай войны. Так всем было бы спокойнее. Похоже, об этом догадался и сам Энунд, но возражать не стал.
— Ступай, — заключил жрец. — К вечеру жди, зайду проведать.
Поклонившись Осмаку и Туриле, Рогдай вышел в сени. Энунд последовал за ним. Молодой охотник только усмехнулся про себя. Чудная штука жизнь! На заре он покинул дом и селение, чтобы раздобыть дичи в лесах. Теперь же судьба его оказалась тесно связана с судьбой воина из далеких заморских краев, а может быть и с судьбой всего рода.
Глава 2. Великий Совет
Огромный сад, простершийся до самого подножия темных гор на востоке, окутывала синеватая дымка. Невидимые в рассветный час опоры несли на себе легкую деревянную галерею, и издали казалось, будто она парит в воздухе. Благоуханье цветов и ранних плодов обнимало со всех сторон, точно невидимое покрывало, и насыщало лучше всякой пищи.
Великий Кован неспешно ступал по ясеневым доскам висячей галереи. Она вела его в здание Совета, примостившегося под самым склоном тяжелой узловатой горы. Много раз проделывал он этот путь, но каждый раз ему казалось, что он идет здесь в последний раз.
Более двух веков тому назад первый Великий Кован, или Куян, как называли его берендесы, дальний предок нынешнего, начал возводить небывалые постройки. По крупицам собирал он у себя искусных мастеров: знатоков строительного и кузнечного дела из разных земель, дабы воздвигнуть не просто стену — могучее укрепление, за которым можно было сокрыть великую мудрость и создать город, о котором мечтали люди. Позже дело это было продолжено его преемниками, но тогда, в стародавнюю пору, первый Куян только прибыл сюда из великого града на проливах. Соскочив с крутобортой ладьи на берег этого прекрасного края, простертого между высоких гор и зеленых долин, он поведал ожидавшим его людям, как живут на юге. Вскоре он и сам загорелся благородной целью: создать великое княжество, в котором не будет нищеты и несправедливости, каждый из сородичей станет трудиться на общее благо, а мудрецы, вобравшие знания минувших поколений, будут помогать им в этом, мягко направляя каждый их шаг…
Однако все оказалось не так просто, ибо природа человеческая неисправима. Сначала пришлось вести борьбу с ближайшими соседями, позарившимися на владения слишком мирных поселенцев. Затем хитрые греки попытались вовлечь в войну со своими врагами, ибо знания и сила войска поселенцев к тому времени ощутимо возросли. Последним же ударом стало восстание тех, кого, как думали мудрые, они облагодетельствовали, одарив знаниями, умениями и навыками. Люди эти предпочли невежество просвещению, а мирный труд на своих пашнях — мечу, с помощью которого можно забирать чужое, не прилагая больших усилий…
Произошел раскол, и земли, над которыми властвовали люди Совета, ужались до размера немногих долин, хотя еще полвека назад владения эти были вчетверо больше. Только на лесной стороне по-прежнему продолжали внимать истинам мудрецов Совета и учиться у них ремеслам. На юге же кипели непрерывные схватки. И тогда земли, сохранившие верность Совету, было решено оградить непрерывной стеной, дабы за ее надежной защитой в спокойствии постигать смысл жизни и следовать пути предков, не страшась пасть жертвой жадности неугомонных соседей. Тогда и было завершено великое строительство, начатое Куяном.
За неодолимыми этими укреплениями собрали все богатства, накопленные прежними поколениями, книги мудрости и всех искусников, владеющих редкими умениями. Совет возглавили трое. Первым считался Великий Кован, который был первым мастером во всем: знатоком строительства, кузнечного дела, секрета изготовления непробиваемых доспехов и особых орудий труда, позволяющих даже на неплодородных горных склонах разбивать цветущие сады. Вторым — Великий Тудун[9], или Знающий на языке берендес, хранитель мудрости, веры и всевозможных познаний. В его ведении находились священные обряды, постижение воли Богов, посвящение в воины и введение во взрослую жизнь, врачевание подданных, украшение храмов — и все прекрасное, что только созидалось на этих землях. И третьим был Великий Гор, Всадник, первый воин и воевода, руководящий обороной всего края. Втроем они управляли владениями варнов[10] уже много лет.
Но сейчас наступал конец миру и спокойствию, предотвратить который не могла даже неприступная стена. Берендесы, что некогда поддержали разбитых Унных и помогли им вернуться в родные земли, вновь заговорили о своей избранности, заявив, что не желают жить с бывшими побратимами бок о бок. Все чаще стали проникать за стену проповедники Западной Державы, да и греки не сидели на месте, через торговцев, священников, подарки и угрозы пытаясь нащупать слабые места варнов и нанести по ним смертоносный удар.
Долгое время удавалось удерживать целостность державы, но с каждым годом делать это становилось все труднее. Точно костью в горле стала она для всех соседей, ранее непримиримо враждовавших между собой — а теперь объединяющихся в союз против варнов…
Тудун и Гор уже ждали Кована в просторном зале без окон, освещаемом рассеянным тонким светом, как будто неуловимо проникающим сквозь стены. Это было удивительное творение Кована — медное зеркало, установленное на крыше. Оно собирало свет восходящего солнца и направляло его внутрь постройки через систему нескольких зеркал и узких проемов. Великий Гор, предводитель всадников, в неизменной кольчуге из тонких колец под алым плащом, чернобородый, широкоплечий стоял рядом с тощим, почти высохшим Тудуном. Глава жрецов и любимец богов был облачен в длинное светлое одеяние, складками ниспадающее до самого пола.
