Рейтинговые книги
Читем онлайн Неоконченная повесть - Цви Прейгерзон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 54

Между тем из-за отсутствия кредита покупатели все реже и реже наведывались в магазин. Клиентура уходила к конкурентам, выручка резко сократилась. Пришлось уволить одного продавца, сократить рабочий день другому. Работы в магазине становилось все меньше, и тогда Йоэль решил отделиться от своего родственника-компаньона и начать собственное дело.

Подходящее помещение нашлось быстро, причем не где-нибудь на окраине, а на главной улице городка. Все подсчитав и взвесив, Йоэль решил открыть магазин. Вот только где взять деньги? И Фейгеле снова обратилась за помощью к своему отцу. Рахмилевич помнил, что беды Йоэля начались из-за погромов, что в создавшемся положении нет вины зятя. Да и Фейгеле, любимая дочь, умела найти верные слова, безошибочно действующие на отцовское сердце. Исайя ссудил Йоэлю половину своих сбережений, и вскоре в городке открылся новый, оборудованный по последнему слову столичной моды магазин с великолепными витринами и блестящим оформлением, где покупателей встречали вежливые продавцы в красивой униформе. Но главное – новый магазин отпускал товары в кредит. К тому же цены были вполне приемлемыми. И покупатель пошел косяком – и горожане, и офицеры. Йоэль и Фейга работали не покладая рук, с утра до вечера. Фейга следила за порядком и занималась хозяйственными делами. Йоэль договаривался с оптовиками и постоянно колесил между большими городами и даже заграницей в поисках новых выгодных сделок.

Что же касается Якова Урбаха, то он так и не осознал, как безвозвратно изменились времена. Честно говоря, он вообще мало что смыслил в торговых делах. Ципора родила девочку и вскоре снова забеременела. Супруги бездумно транжирили деньги, словно не замечая, что их становится все меньше и меньше.

А что же Хана – третья сестра? Ее муж Иехиэль Гинцбург был весьма романтическим молодым человеком мечтательного склада характера. Он с юношеских лет писал стихи и не видел причины, отчего бы не продолжать заниматься преимущественно этим и после свадьбы. Зато Хана, не откладывая, принялась по примеру своих сестер обзаводиться ребятишками. Первый из них, Реувен, родился слабеньким. Казалось, он не пропустил ни одной детской болезни, так что врачи Файертаг и Нейман постоянно гостили в доме Гинцбургов.

Горовцы и Урбахи проживали у Рахмилевича, а семья Гинцбург поселилась у родителей Йехиэля. Старый Гинцбург был человеком уважаемым, но небогатым. Как и его закадычный друг Исайя Рахмилевич, Гинцбург придерживался сионистских убеждений. Теперь друзья еще и породнились, а общий внук – маленький Реувен – сблизил их еще больше.

К сожалению, поэтическая натура Йехиэля мало помогала ему в торговых делах. Он с трудом закончил курсы бухгалтеров, и Гедалия Штейнберг, один из городских богачей, взял Йехиэля на работу, положив ему скромное жалованье – сорок рублей в месяц. Но зато именно Йехиэль стал ревностным читателем журнала «Ха-Шилоах», который по-прежнему выписывал Рахмилевич.

В первом десятилетии двадцатого века в еврейских местечках еще действовала инерция старых привычных законов. Внутренняя жизнь общины полностью определялась системой религиозных учреждений и должностей: синагогами и ешивами, раввинами и даянами, канторами и габаями, меламедами, резниками и моэлями. В большом количестве издавались священные книги – Танах, талмудическая литература, сочинения раввинов, каббалистические тексты, сборники молитв и брошюрки праздничной агады. Хватало и религиозных аксессуаров – от талитов[28], мезуз[29], мацы и традиционных суккотних наборов до пуримских трещоток и ханукальных волчков. Любители еврейской старины собирали старые мелодии, появлялись и новые песни. У моэлей работы, слава Богу, хватало – с самого рождения жизнь еврея была тесно связана с религией. Не только молитвы, свадьбы и разводы, но все – вплоть до мытья рук до и после еды – совершалось по религиозным законам. И, конечно же, в последний путь еврея также провожала древняя поминальная молитва – кадиш.[30]

Но тогда же появились и новые веяния; в местечках стало происходить все больше непривычного, немыслимого раньше. Многие молодые люди отказывались жить по религиозным канонам, хотя и продолжали числить себя в евреях. Впрочем у них не получалось и выбраться из местечка: царские законы сильно затрудняли этот процесс. Мешали черта оседлости, процентная норма при поступлении в университеты, запреты на работу в сельском хозяйстве и в правительственных учреждениях и многое другое. Все это вызывало недовольство и раздражение.

Еще в конце предыдущего столетия среди евреев приобрели популярность две соперничающие идеологии – национальное движение и социализм. Молодых людей не устраивал традиционный религиозный подход, призывающий к смирению перед дискриминацией и жизненными невзгодами, когда истинное избавление от страданий становится возможным лишь после прихода Мессии. Верующий человек веками возлагал надежды на Господа – ведь это давало надежду и помогало терпеть. Но молодые евреи желали освободиться от горестей еще в этом мире – а социализм и сионизм обещали им именно это.

Первый, социалистический, путь привлек немало молодежи, увлеченной левыми лозунгами равноправия, которое, как предполагалось, должно было наступить сразу после свержения царского режима. Но и программа сионистов выглядела заманчиво для многих евреев – молодых и пожилых, богатых и бедных. Люди надеялись укрыться от жизненных тягот в стране света и надежды; ради этого они готовы были на все – даже на потерю разговорного языка. Так началась непримиримая конкуренция красного цвета с белоголубым. Власти со своей стороны не доверяли ни тем, ни другим: жестоко расправляясь с социалистами, они косо поглядывали и на сионистов.

Особенно тяжелыми для евреев были ограничения в получении образования. Родители тревожились за судьбы детей и не могли не задаваться вопросом: что ждет их в будущем? Врачи, адвокаты, инженеры и другие люди, имевшие высшее образование, казались простым евреям существами высшей касты. В еврейских местечках именно они являлись примером для подражания. Поэтому очень и очень многие мечтали, прежде всего, отправить сына или дочь в гимназию, а затем, если повезет, то и в университет.

Случалось даже, что ради этого меняли религию. Хотя это происходило все же нечасто: община, родные и самые близкие люди откровенно презирали выкрестов, и последним приходилось рвать корни, связывавшие их с собственной семьей, со своим народом. Но может ли человек жить без корней? Выкресты пытались – зачастую неудачно – прижиться на чужой почве, стать своими в другом народе, который вовсе не торопился принимать в свое лоно чуждых и неприятных ему людей с их неистребимым акцентом, непонятными привычками и прочими характерными признаками инородства. Оставив один берег, они так и не пристали к другому, а потому трудно приходилось выкресту в России.

Что же тогда оставалось желающим учиться? Выход нашли в открытии частных гимназий и школ; впрочем, право на это тоже имели далеко не все. Большинство учеников в этих новооткрывшихся учебных заведениях составляли евреи. Кроме того, в каждом городе и местечке находились частные преподаватели – тоже преимущественно евреи, которые обучали еврейскую молодежь в соответствии с программами реальных школ и гимназий.

Так обстояли дела в дорогом нашему сердцу местечке в детские годы Шоэля Горовца. Чего только не бывало: случались и мелкие перемены, и большие перевороты, но ни на минуту не ослабевала и не отпускала людей рука Всевышнего. Зато люди продолжали выбиваться из сил в погоне за заработком. Полный магазинов и прилавков, рынок то бурлил густой толпой, то пустел – да так, что не найти там было ни единой живой души. Скучающие лавочники зевали в ожидании покупателей, вокруг лениво бродили собаки. Ветер таскал по пустой площади сухую траву и мусор, заметал соломой лошадиный помет и коровьи лепешки.

И лишь высокое небо оставалось вечно чистым и беспорочным – с его густой синевой и перистыми облаками, плывущими в лучах весеннего ласкового солнца. Порой небо сердилось, темнело и затягивалось тучами, пугало молниями и раскатами грома, проливалось освежающим ливнем, моросило осенним дождем. По ночам в его бархатной черноте, крадучись и отбрасывая серебряные блики, плыла белая луна. А в конце лета звезды слетались на свой ежегодный карнавал и танцевали, скользя и мерцая на золотой, теряющейся в космосе дорожке. Лишь оно, небо, оставалось символом чистоты и надежды для парней и девушек из захолустного местечка.

Век потихонечку, год за годом, продвигался вперед, и Шеилка рос вместе с ним. От отца он унаследовал темные проницательные глаза, прямоту и достоинство, от матери – добрую улыбку, с которой она смотрела на все, что происходит в этом мире.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 54
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Неоконченная повесть - Цви Прейгерзон бесплатно.
Похожие на Неоконченная повесть - Цви Прейгерзон книги

Оставить комментарий