со мной потусуйся.
– По рукам! А кто у нас? Женщина?
Мы вошли в небольшое помещение без окон, с дырками в полу и большим каменным столом, на котором уже лежал клиент, завернутый в простыню.
– О, – огорчилась я. – Мужик. Не хочу смотреть на голые причиндалы!
– Капризуля, – вздохнул Сема. – А женские причиндалы тебе больше нравятся?
– Никакие не нравятся! Ты мне одетых отдаешь, вот одетого и давай!
Я шагнула к столу и посмотрела на мужика.
– Надо же, как живой.
– Ага!
Семен отошел к столу, где лежали сопроводительные документы, и открыл папку.
– Симпатичный какой, – горько вздохнула я. – Жаль парня, молодой совсем.
– Сорок шесть, вообще-то, – буркнул Сема. – Мне сорок два, но меня парнем никто не зовет.
– Сколько? – изумилась я и подошла ближе к покойнику. – Не гони! Ему не больше тридцати!
– Смерть меняет людей…
– Первый раз вижу, чтобы в лучшую сторону!
– Не веришь? Гляди – Ткачев Петр Юрьевич, семьдесят седьмого года рождения.
– Хм, и правда… Веган, наверное. Хорошо сохранился!
Я перевернула страницу и уставилась на фото.
– Странно, а тут выглядит на все свои сорок с гаком. Так, так, восемь ножевых ранений! Кого-то он сильно разозлил… Ужас, разрыв аорты, разрыв селезенки, перфорация желудка… Убийца был очень жесток, весь живот ему истыкал!
– Витек, – осипшим голосом вдруг прошептал Семен, глядя куда-то за мою спину на покойника. – Вить, он пошевелился!
– Ха-ха, – я саркастически растянула губы в ухмылке. – Очень смешно.
– Витя, – продолжал ломать комедию Сема. – Я серьезно, он шевельнулся! И глаза открыл!
Я спокойно повернулась в сторону Петра Юрьевича. Естественно, его глаза были закрыты. Колоскову этого показалось мало, и он пошел дальше:
– Вить, он их закрыл.
Сема был очень убедителен, он даже побледнел от усердия. Я рассердилась:
– Ну, хватит! Иначе уйду, будешь один тут со скуки на стены лезть!
Сзади послышался то ли стон, то ли вздох. Я моментально обернулась и почувствовала, как на затылке зашевелились волосы. Покойник, сопя, стал медленно вытаскивать руку из-под простыни. Мое сердце остановилось, а в желудке что-то сжалось в тугую пружину.
– Зомби! – заорал Семен, сгреб меня в охапку и вылетел в коридор.
– Мамочки! – заверещала я, вырываясь из Семиных рук. Он неожиданно отпустил меня, и я с размаху врезалась в косяк лбом. Тряхнув головой, я поползла по коридору от двери в тупик. Если бы в этот момент я могла соображать, я кинулась бы в другую сторону – к выходу, но мозги вместе с пространственной ориентацией отключились, поэтому я в ужасе забилась в угол и закрыла лицо руками.
Сема захлопнул пластиковую дверь и повернул ручку. Изнутри в дверь заколотили:
– Эй, открывайте!
– Ааа! – завизжала я от ужаса.
Семен прижал дверь плечом и принялся истово ее крестить:
– Сгинь! Пропади!
– Открывайте! – не унимался покойник.
Я не могу сказать, что верю в бога, но иного выхода я не увидела и тоже начала креститься, стуча зубами. Семен неожиданно заорал:
– Отче наш, не беси на небеси!
– Не богухульствуй! – затряслась я. – Не умеешь молиться, прогоняй его матом! Мне бабушка говорила, что нечисть боится мата!
– Выпустите меня, – выл за дверью Петр Юрьевич, мечтая полакомиться нашими мозгами. Я крестилась и почему-то думала о том, что если описаюсь прямо на пол от страха, то будет очень стыдно даже после неизбежной и мучительной смерти от рук зомби.
– Пошел на..! – рыкнул на него Сема, подпирая могучим плечом дверь. – Пошел в…! … зомби! Сдохни, гнида!
– Да вы там совсем..? – разозлился упырь и тоже начал материться. – Что за приколы? Немедленно открывайте!
– Пошел на …!
Я обшарила взглядом стены, прикидывая, чем мы будем отбиваться, если ему удастся выбраться на волю. Огнетушитель? Но он пластиковый. Хотя, можно залить ему морду пеной. Это даст нам возможность добежать до Анжелы и вызвать подмогу.
– Помогите! Выпустите меня! – стал биться о закаленное стекло покойник, придерживая на груди простыню. – Люди! Полиция!
– Полиция? – я так удивилась, что даже перестала трястись. Зомби зовет стражей порядка?
– Пошел на …! – не умолкал Сема.
Абсурдность ситуации привела меня в чувство. Разве я получала высшее образование для того, чтобы верить в сказки об оживших мертвецах? Мужик за дверью, очевидно, живее дедушки Ленина и Цоя вместе взятых. Вот только выяснить, что он тут делает, можно лишь поговорив. Я встала и медленно подошла к двери, приглядываясь к буйному покойнику. Тот продолжал ломиться в дверь и ругаться отборным матом. На каждую его реплику Сема симметрично посылал по известному направлению.
– Тихо! – рявкнула я. – Молчать, оба!
Как ни странно, они оба мгновенно замолкли и уставились на меня. Семен продолжал держать дверь, а Петр Юрьевич прижался лбом к стеклу.
– Подышите на стекло, – попросила я его. Тот молча повиновался, и я повернулась к Семе. – Смотри – запотело. Он живой.
– Живой, – удивленно подтвердил Ткачев. – Выпустите меня, придурки!
Я пропустила хамство мимо ушей и скомандовала Семену:
– Открывай дверь!
– Не, – замотал он головой. – Не может человек после восьми ножевых и вскрытия остаться живым!
Ко мне окончательно вернулась способность соображать, поэтому я повернулась к тоскующему за стеклом Петру.
– Шаг назад и сними простыню, живо!
Тот возмущенно вытаращил глаза, но сделал то, что я просила, оставшись полностью голым. Молодое красивое тело, без малейших признаков ножевых ранений или анатомических разрезов предстало перед нами во всех подробностях.
– Ну, видишь? – толкнула я Семена в бок. – Это не он! Ложная тревога!
– Офигеть, – выдохнул мойщик и посторонился, открывая. – Вот так номер, чтоб я помер, тьфу-тьфу-тьфу на мой поганый язык!
Бывший покойник живо схватил простыню и бросился к выходу, но Сема тут же загородил выход могучим торсом. Петр с размаху врезался в Колоскова, отпружинил, как резиновый мячик и грохнулся на пол. Я молча наблюдала за тем, как он неловко собирает конечности и заматывается в саван. Бесполезно его ловить и пытаться помочь. Ладно себя покалечит, а ну как меня? Пусть вон об Семена бьется, а я с ним и издалека могу пообщаться.
– Холодно! – пожаловался он и заистерил. – Где я, и кто вы? Что вы со мной сделаете? Вы хотите похитить мои почки? Я больной, я весь больной, пиелонефрит, цирроз печени, обструкция легких, кровь вообще вся совсем-совсем
