Однажды, когда Миранда впервые попыталась войти в высший свет Нью-Йорка (это было после встречи их комитета в Метрополитен-Опера), она вдруг услышала, как одна матрона сказала на ухо другой: «Вы представляете, эта женушка Дарина хочет снять спектакль? Вся ее блестящая идея состоит, видать, в том, что простонародье будет просто вынуждено смотреть это по телевизору!»
Да, поначалу Миранде пришлось совершить немало ошибок. Она из кожи вон лезла. Усердствовала, пожалуй, даже слишком. Слишком часто добровольно вызывалась делать слишком много вещей. Она поняла, что красоты, ума, денег, славы, успеха недостаточно, чтобы суметь внедриться в этот роскошный узкий круг. Требовалось еще и время. И терпение. Астор, Вандербильт, Гарриман, Рокфеллер, Уитни… Их имена стали эталоном, высшей планкой общественного положения для многих поколений. То, чего Миранда успела достичь за два последних десятилетия, было всего лишь пустяком, так, крошечной жемчужиной в огромном ожерелье. Больше всего ее уважали за то (так говорили те, кого вообще волновали подобные вопросы), что своим успехом она обязана только себе самой, что ей не приходится благодарить за это своего чертовски богатого мужа.
– Его самого я, честно говоря, никогда не видела, – призналась Люсинда Фиппс Марисе Ньютаун, позвонив ей с утра в день перед приемом у Даринов. – Он вроде очень красив, но, говорят, зануда страшная. Бедная Миранда – сама она такая милая!
– Я однажды видела его, – сказала Мариса, – он забирал из школы маленькую Хивер. Она учится в Дальтоне, в одном классе с моей Лаурель. Я услышала, как Хивер кричит: «Привет, папочка!» и тотчас подошла к их машине. Представилась ему как одна из ближайших подруг Миранды…
– Как интересно! – воскликнула Люсинда. – Ну и что он?
Мариса выдержала паузу, чтобы еще больше заинтриговать собеседницу, и, вздохнув, рассмеялась:
– Он не сказал мне ни слова, закрыл окно и уехал.
– О, Господи! Бедная, бедная Миранда! – воскликнула миссис Фиппс. – Неудивительно, что она повсюду появляется с Вэнсом Магнусом. И я не могу винить ее за это.
– Я тоже, – согласилась Мариса. —, Думаю, и ты, и я были бы счастливы иметь такого приятеля, как Магнус… Люсинда, я не могу не признать, что в муже Миранды есть нечто очень привлекательное. Что-то такое дьявольское.
– Обещай, что покажешь мне его сегодня вечером, – попросила Люсинда. – Конечно, если он там вообще будет.
В это же самое время в зале ожидания аэропорта в Балтиморе сидела Касси и раздумывала над тем же самым: кто будет и кого не будет на вечере у Миранды. Была ранняя весна, и ее путешествию из Роли в Нью-Йорк мешала нелетная погода: сильный снегопад на Восточном побережье. Вот почему Касси пришлось провести целую ночь в зале ожидания. У нее дико ныла шея, слипались от усталости глаза, ее новое шелковое платье, которое она купила специально для этой поездки, страшно измялось, и она чуть не плакала. Уже четыре раза пыталась она дозвониться Миранде домой, но было без конца занято. Она вот уже в который раз посмотрела на часы, встала и вновь направилась к телефону-автомату. Наконец-то раздались длинные гудки, и кто-то снял трубку.
Вместо привычного «алло?» Касси услышала в трубке детский голос, который прокричал: «Кто звонит?» Если бы Касси, когда была маленькой, так ответила на звонок, родители, наверное, убили бы ее на месте.
– Хивер, здравствуй, это твоя тетя Касси. А мама дома? Мне очень нужно с ней поговорить.
– Я жду очень важного звонка, – ответила Хивер. – Извини, но мне нельзя занимать телефон. Перезвони через полчаса.
– Но… Хивер… подожди! – прокричала Касси, однако девочка уже повесила трубку. Касси постучала кулаком по телефону – бесполезно и закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. Глупо сейчас было бы заплакать. Но она так устала… и так расстроена. Даже если она и приедет в Нью-Йорк вовремя, все равно она будет чувствовать себя там деревенской мышкой, которой ее считала Миранда и которой – хотя Касси очень боялась в этом признаться – она сама себя ощущала.
Черт, почему она не послушалась Кеннета? Как обычно ласково, он сказал ей: «Почему бы не поехать туда когда-нибудь в более удобное время, Касс?! Мне кажется, ты просто потакаешь прихоти Миранды – внезапному ее желанию зачем-то тебя видеть – и разрушаешь из-за нее все наши планы. Ты же знаешь, как мои родители мечтали встретиться с тобой».
Касси вернулась к рядам стоящих в зале стульев из твердой пластмассы и села. Нет, она не послушалась Кеннета. Она едва ли вообще задумалась над тем, что он ей говорит. С того звонка сестры ее мысли были заняты только одним вопросом: зачем Миранда ее так срочно вызвала? Касси слишком хорошо знала сестру, чтобы полагать, как и Кеннет, что той двигала только «прихоть». Миранда всегда все хорошенько обдумывала и, взвесив все «за» и «против», принимала наиболее целесообразное решение. Миранда никогда, сколько Касси ее помнила, не руководствовалась эмоциями. И ничего не делала просто так. Касси же наоборот. В отличие от Миранды, она не умела рассуждать трезво. И вот, пожалуйста: из-за этого она опять угодила в переделку. «Я все время плыву по течению, – мысленно ругала себя Касси, – и живу, как жила, ничего не желая менять в своей жизни. Даже с Кеннетом я встречаюсь только потому, что мне проще продолжать эти отношения, нежели порвать с ним. Он дарит мне любовь… а я принимаю ее». Этот недостаток Касси – руководствоваться эмоциями – подводил ее и в работе.
Как-то раз, подойдя к заместителю ответственного редактора газеты со статьей, которую сама же вызывалась написать, она услышала от него: «Вся твоя беда, Касси, в том, что, получив серьезное задание, ты скользишь по поверхности. Ты очень увлекаешься, красочно все описываешь… но тебе не хватает анализа. Вот и эта статья о зональных тарифах – тут нужен человек, который бы сумел копнуть поглубже». И она понимала, что ее начальник прав. Тот репортер имеет успех, который несется за сенсациями, словно гончая по следу оленя. Касси же частенько собирала не слишком связанные между собой факты, любила узнать чье-либо мнение по какому-нибудь частному вопросу… в результате статья получалась длинная, в ней было очень мало сути и очень много «воды».
Касси зевнула, откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Ею овладела дикая усталость. Ей казалось, что она плывет по огромной и бурной, яркой реке. Справа и слева от нее приглушенно бормотали люди, шуршали газеты, и время от времени раздавался голос по громкоговорителю: «Внимание, внимание, объявляется посадка на рейс 127 до Ла Гвардии. Просьба пассажирам пройти к стойке номер…»
С большим трудом она заставила себя открыть глаза, взглянула на свой уже порядочно измятый билет и отправилась вместе с остальными сонными пассажирами к новенькому блестящему самолету. Уже через час они приземлились в Нью-Йорке, а еще через два часа окончательно выяснилось, что багаж Касси вместе с ней не прилетел.
