— Это уж твое дело,— засмеялся Игорь.— Хочешь продай, хочешь соли.
Пашка молча взял тяжелый кукан, подхватил свое снаряжение и, чуть сгорбившись, потащился к домику, что стоял под горой.
Всю эту ночь Игоря преследовали колышущиеся, как в бурю, подводные леса и огромные рыбы, в которых было невозможно попасть.
А в четырех километрах от поселка, на сухом чердаке сладко посапывал во сне Пашка. Он не слышал ни шума набегающих волн, ни тревожных криков ночной птицы, ни тихой возни мышей в колючем сене, которым был завален чердак. Ему снился яркий, безоблачный день. У самого берега, на источенной песчаниковой скале сидела Нина и расчесывала волосы. Они были у нее того же цвета, что и стволы сосен, — коричневые, с отчаянным всплеском рыжего пламени. Блестящие серые глаза казались огромными, и в каждом из них горело по звездочке — крошечному августовскому солнцу. Волны с шумом ударялись о скалу, обрушиваясь на девушку каскадом искрящихся брызг. В лучах солнца капельки воды так ослепительно сверкали в ее волосах, словно море в своей неуемной щедрости осыпало Нину пригоршнями драгоценных камней.
Приближалось время отъезда. И досада и нетерпение все больше овладевали Игорем. Он понял, что в таком состоянии убить ничего не сможет. А Пашка, как нарочно, подстрелил в тот день полуторакилограммовую ставриду. По его словам, она подпустила вплотную — ее можно было наколоть на вилку.
Игорь и Пашка грелись на берегу, а Нина, зайдя за кусты, собирала поспевающую ежевику. Увидев, что девушки нет поблизости, Игорь сказал:
— Послушай, Тритон, ты действительно великий охотник. А вот мне чертовски не везет.— Он замолчал, точно не решаясь высказать что-то сокровенное. — Перед ней стыдно, понимаешь? — Он кивнул на кусты.
— Ведь уже скоро уезжать, а я выхожу из игры с сухим счетом. Ни одной настоящей рыбы!
Пашка сочувственно качнул головой.
— Только ты можешь мне помочь, — продолжал Игорь, — я в долгу не останусь.
— Что же я могу сделать для вас? — спросил Пашка.
— Форменная чепуха, — быстро заговорил Игорь. — Понимаешь, я не должен упасть в ее глазах. Когда ты станешь настоящим мужчиной, ты поймешь меня. Подводная охота, видимо, не моя стихия. Не могу! Как ты. скажем, не можешь выловить рапану величиной с блюдце, понимаешь? У каждого свой потолок, выше которого не подняться... Слушай, подстрели большую рыбу и ... — Игорь покраснел и закончил скороговоркой: — В общем оставь ее под водой.
В Пашкиных глазах мелькнули озорные искорки.
— А вы... вы принесете ее и скажете, что убили сами, — с мальчишеской прямолинейностью заключил он.
— Ты не лишен сообразительности, — проговорил Игорь. — Кстати, ты как-то просил у меня ружье. Я забыл об этом, а ты так и не напомнил. Вот и бери его сейчас.
Плутоватое выражение исчезло с лица Пашки. Он с недоуменнем посмотрел на Игоря. Он не мог понять еще причины, но этот красивый, сильный человек внезапно утратил для него всю свою привлекательность. Так меркнет яркая рыба, вытянутая на берег. Пашка побледнел, отчего на его щеках и носу обозначились еле заметные веснушки.
— Нет! — сказал он.— Я не буду этого делать.
— Почему?
— Не хочу! — Пашка упрямо насупился.
Ночью разыгрался небольшой шторм. К утру ветер утих, но море до полудня оставалось неспокойным. Идти на охоту было бессмысленно. Только к вечеру, когда окончательно заштилело, Игорь уговорил Нину выйти на берег.
Они шли обычным путем и не заметили, как добрались до постоянного места своей охоты. К их удивлению, Пашка сидел на берегу, а в воде между камнями плескался крупный зубарик. От холода кожа на Пашкиных плечах покрылась колючими пупырышками.
— Как ты находишь рыбу в такой мутной воде? — спросила Нина. — Это же очень трудно.
— В том-то и интерес весь, что трудно, — ответил Пашка. — Нужно захотеть...
— Ерунда,— пренебрежительно бросил Игорь. — Вряд ли кто-нибудь другой мечтал об успехе больше, чем я. А что толку?
— Злитесь вы, вот и не получается, — серьезно заметил Пашка.
— Помолчал бы ты, водолаз! — огрызнулся Игорь.
— Оставь этот тон! — оборвала его Нина.
— Да разве ты не видишь, что мальчишка зарвался? — Скулы Игоря побледнели.— С твоей легкой руки он действительно возомнил себя этаким морским божеством. — И, обращаясь к Пашке, добавил со злой усмешкой: — Какой из тебя Тритон, если ты не можешь достать для девушки большую рапану.
— Это же подлость! — услышал он шепот Нины, но даже не повернул головы в ее сторону. Игорь должен был разделить с Пашкой свое поражение. Он знал: достать рапану невозможно.
Пашка медленно поднялся, на ощупь натянул ласты и подхватил с земли маску. Когда он двинулся к берегу, Нина преградила ему дорогу.
— Не надо, слышишь? — заговорила она, удерживая его за плечи.
— Что вы, — удивился он,— я просто хочу поплавать.
Пашка ловко выскользнул из ее рук и, высоко поднимая ноги в огромных ластах, шагнул в воду. Черная резиновая трубка, словно акулий плавник, вспорола гладкую поверхность утихшего моря. Нина не замечала, что стоит по колено в воде, что узкие, спортивные брючки, которые она наглаживала с таким старанием, сейчас намокли и туго облепили ее икры. Подошел Игорь и взял Нину за локоть.
— Какую же подлость я совершил?
Нина вырвала руку.
— Все нужно называть своими именами.
Игорь устало опустился на камень. А Нина, не отрываясь, смотрела в море. Закатное солнце яичным желтком растекалось по его спокойной поверхности. Где-то наверху сухо застрекотала и смолкла последняя цикада. Пашкина трубка была уже еле видна, а он уходил все дальше и дальше в море, пока Нина окончательно не потеряла его из виду.
— Я останусь здесь, — услыхала она чужой, пересохший голос Игоря. — Останусь, пока не убью своей рыбы.
— Сейчас это пустые слова, — ответила Нина. — Важно одно, чтобы с ним ничего не случилось.
— Ерунда! У него подсажены жабры.
Время шло в напряженном ожидании, но сверкающая громада перед ними оставалась безучастно спокойной.
Солнце, скрытое лиловым облаком с ярко-оранжевой закраиной, выбрасывало столбы золотистого света. В камнях забился и стих Пашкин зубарик.
Хрустнула галька. Это поднялся Игорь. Он, прищурившись смютрел вдаль. Перехватив его взгляд, Нина наконец заметила дыхательную трубку. Пашка, несомненно, шел к берегу. Но в его движениях было что-то такое, что заставило ее насторожиться. Казалось, он плыл наугад, ничего не видя перед собой. А может быть, просто резвился в воде?
Только минут через десять Пашка добрался до берега. Как всегда, он не поднял головы до тех пор, пока стекло маски не заскрежетало по гальке. Девушка уже бежала ему навстречу. Пашка поднялся и, загребая ластами, шагнул из воды. В вытянутых руках он держал что-то темное и, как казалось издали, бесформенное.
Нина была уже совсем рядом, когда Пашка неожиданно споткнулся и упал на колени. Однако ношу свою он так и не выпустил. Нина быстро подхватила ее.
Теперь она увидела, что держит огромную зеленую рапану, с приросшими к ней мелкими ракушками. Мощный панцирь был покрыт слизью и чешуйками каких-то водорослей. Моллюск сидел глубоко, закрывшись жесткой, как коричневая мозоль, пластинкой. Свободный край внутренней поверхности у раковины глянцевито алел и слегка отливал перламутром.
— Я же говорил, что у этого мальчишки жабры акулы, — послышался где-то рядом голос Игоря.
Нина нагнулась к Пашке, когда тот с трудом начал отдирать от лица маску.
— Что с тобой, сын Посейдона? — ласково спросила она, но в словах ее прозвучала тревога. — Ты устал?
Из маски выплеснулась ржавая вода, и Нина не сразу поняла, отчего у этой воды такой странный цвет. И только когда она снова перевела взгляд на Пашку, ей все стало ясно.
По верхней губе его стекала из носа размытая струйка крови.
* * *
