было чудом, а сейчас век интернета, когда доступна любая информация. И что сейчас делают люди в наш просвещённый век? Бухают, трахаются, смотрят, как какие-то дебилы убивают себя на камеру, а гениев, как Хэ Цзянькуй, признают преступником.
— Эээээ? — Единственное, что он смог выдавить из себя.
— Простите меня, накопилось. Работа и так не сахар, а тут вся эта съёмочная команда и ещё родители девчонки — это отдельная песня, а мне нужно сообщить их ребенку, что ребенок внутри нее мертв. Антенатальная гибель плода, чтоб её! Боже, почему к этому так сложно привыкнуть? Его глаза покраснели, он был готов в любой момент заплакать, отчего следующая реплика, произнесенная совершенно спокойным тоном, звучала странно. — Вы кого-то ждёте?
— А? А, да! У жены брата начались схватки. Вот жду родителей. Они невероятно рады пополнению.
— И как зовут мою пациента? Я вам как раз скажу номер палаты.
— Адел….
— Какого?
— М-что?
— Там! — Доктор указал в верх.
Проследив за пальцем, он уставился и остолбенел. В открытом нараспашку окне десятого этажа стоял голый старик. По его длинной взъерошенной бороде и волосатому сморщенному ландшафту увядающего тела лилось море крови. Обеими трясущимися руками он зажимал остатки горла. Было трудно рассмотреть, но глаза старика на мгновение сверкнули, как два изумруда, диким необузданным страхом и осознанием чего-то ужасного. После чего весь свет поглотила тьма безумия. Лицо исказилось детской улыбкой, и он, как птица, порхнул в окно.
В раскалённом и монолитно недвижимом воздухе особенно хорошо было слышно мерзкое чавканье плоти об землю и хруст костей. Андрей зажал глаза, не желая смотреть на кашу, некогда бывшую человеком. Доктор раскрыл рот, не в силах произнести и слова. Ошарашенные полицейские прервали свой разговор и начали срочно кого-то вызывать. Даже подросток, приросший к моему телефону, своя изволил вернуться в реальность, которая быстро перестала казаться сама собой.
Продолжение этой нелицеприятной сцены заставило всех малочисленных зрителей ужаснуться, нет, ахуел. В окне, подобно чудовищу из древних мифов, медленно вышагивала голая старуха. Можно было подумать, что нелицеприятный вид женского тела, разрушенного временем, вызвал у всех пятерых отвращение, но нет, не обвисшая покачивающаяся из стороны в сторону грудь, не темный серый лес между ног, не сотни складок и пятен, напоминающие ландшафт ада. Нет, это были глаза, всех поразили и поглотили ее глаза. Глаза, в которых разом лопнули все капилляры и затопило кровью настолько, что по сморщенному лицу текли кровавые слезы, смешивающиеся с кровью вокруг рта. До всех с какой-то мистической силой дошло, что старуха своими беззубыми челюстями вырвала приличный кусок шеи старика и теперь с неподдельным упоением пережёвывала его.
Приглядевшись, Глеб заметил то ли мираж, то ли странную игру света и тени, но вокруг старухи колыхались, как черви во время дождя, призрачные силуэты длиннющих стеблей розы. Они опутывали тело, как паутина свою жертву.
Кровь начала струиться и из других мест. Нос, уши, ногтей, пупка, влагалища, даже начала просачиваться из пор кожи. Было такое чувство, что тело старухи не выдерживало силы, что обратило ее в это.
С болезненным наслаждением она проглотила мясо и издала крик, который чисто физически не мог принадлежать ни одному живому существу. Это был скорее звук зубной дрели, вгрызающийся в металл. Тело старика, как по команде, начало бешено дёргаться, в этом необузданном эпилептическом танце была задействована каждая мышца. Из покойника появились призрачные силуэты и принялись жадно опутывать свою остывающую жертву.
Наконец старуха обратила свое внимание на незадачливых зрителей и, как марионетка в руках неумелого кукловода, шагнула в окно. Оглушительный влажный шлепок. Подросток, не выдержав зрелища, исторг из себя добротную порцию рвоты.
Андрей был готов к нему присоединиться. Обвисший живот старухи при падении лопнул и выпустил всё своё содержимое. Почти серые кишки с черными пятнами распластались по земле подобно грибковому мицелию.
Старик, или точнее, то что ранее было стариком с трудом поднялось, что было неудивительно. Правая нога была превращена в кашу, а из левой торчала бедренная кость. Правая рука безвольно болталась из стороны в сторону и была готова оторваться. Левая была изогнута под неестественным углом. Где-то половина ребер была сломано и пронзало кожу. Правая сторона лица была кровавым месивом с вытекающим глазом. Левый глаз уже наполнился кровью и пустил алые слезы. Запустился тоже процесс, что и со старухой. Кровь забилась не только из кошмарных ран, полностью несовместимых с жизнью, но и из остальных отверстий.
Один из полицейских не выдержал, и раздался выстрел. Пуля прилетела точно в грудь противоестественной твари. Призрачные усики с силой затрепыхались. Старик посмотрел на очередную рану в своем теле, и наслушавшиеся мышцы лица пытались изобразить улыбку.
— Блять в голову! В голову! — истерично прокричал второй полицейский.
Прогремел второй выстрел. Голова старика откинулась назад, и он рухнул.
Из окон, осторожно, как мыши, начали показываться люди. От всех, как от одного, разило страхом.
— Что это вокруг них вьётся? — Вымолвил доктор.
— Вы их тоже видеть? Эти силуэты, прозрачные стебли розы?
— Они мне больше напоминают червей! Черт встаёт!
Старуха тоже решила присоединиться к веселью и стала подниматься. Часть кожи лица, кишок и внутренних органов осталась на земле. Нос болтался на хряще. Нижняя челюсть смотрела влево. Правая грудь лопнула, пролив на поникшую траву жир нездорового серо-зелёного цвета.
Раздалась очередь из трёх выстрелов. Скальп старухи снесло начисто. Она рухнула, расплескав часть мозгов на стену дома.
Из соседних домов начали раздаваться крики. Из роддома показался охранник, какой-то непомерно жирный мужчина и Артём. У всех на лицах читалось непонимание и всеми силами подавляемый нечеловеческий страх.
Старик со старухой стали подниматься. Всё так же медленно и скованно, но намного увереннее. Призрачные стебли большой группой начали обвивать ноги и голову, как будто чувствовали, что они нужны именно там. В глазах пылали злорадство и торжество.
Стрелявший полицейский стал аккуратно подходить к этим исчадиям ада, перезаряжая пистолет. Прозвучали новые выстрелы. Он разрядил в головы этих тварей всю обойму. Теперь в их лицах не было ничего человеческого, даже мордой это было назвать сложно, но они всё ещё стояли и продолжали наступать. Призрачные лианы вытянулись в сторону нападавшего.
Раздался жалобный крик. Все одновременно обернулись. Неказистого подростка грызла уже изрядно подгнившая дворняжка. При жизни собака была довольно крупной, но очень худой, с клоками отсутствующей шерсти, смерть усугубила всё это дело в разы. Отовсюду сочилась уже успевшая свернуться кровь. Движения были резкими, но бестолковыми, как инструмент в неумелых руках.
Вокруг пса, как и вокруг стариков, колыхались прозрачные лианы-черви, они
