Сие значило, что Волдырь вынужден был заниматься и другими делами.
Он собирал дань для сестричек Крэй. Он выполнял роль спорадического посредника в том, что иногда называли «внепланетный импорт»: ввоз товаров и услуг, запрещенных земными военными контрактами. Он держал маленькую специализированную больничку с каналом поставок адреналов из местной дичи. Эти обязанности не отнимали у него слишком много времени. Большую часть дня он проводил на ферме, мастурбируя на голографическую порнуху каждые двадцать минут или около того; новочеловеки были выдающимися онанистами. Присматривал за баками. Остаток суток спал.
Как и большинство новочеловеков, Волдырь Тиг спал плохо. Ему постоянно вроде бы чего-то не хватало, чего-то недоступного на планетах земного типа, и в бодрствующем состоянии телесная нужда эта притуплялась скорее. (Даже в теплой тьме берлоги, которую Волдырь величал домом, он стонал и ворочался во сне, суча длинными тощими ногами. С женой его творилось то же самое.) Его мучили кошмары. В самых страшных снах ему мерещилось, как он пытается собрать дань для сестричек Крэй, а путает ему карты сама Пирпойнт-стрит — улица, которая во сне следила за ним, исполненная предательского и зловещего интеллекта.
Была середина утра. Пара толстых копов оттаскивали дергавшуюся в судорогах рикшу прочь от ее тележки. Девчонка брыкалась, как ретивая кобылка, вокруг губ выступал синюшный ободок, все от нее шарахались; потом рикшу утащили слишком далеко, и он потерял ее из виду. Уличная жизнь завела свою личную звуковушку, café électrique[6] разогревала очередное целеустремленное сердечко. Ступив на Пирпойнт примерно в середине улицы, Волдырь обнаружил, что номеров на домах тут нет, вообще ничего знакомого. Куда теперь повернуть к большим номерам — направо или налево? Он озадачился. Ощущение это плавно перешло в панику, и Волдырь, чувствуя себя зажатым в пасти трафика, стал наугад метаться из стороны в сторону. В результате ему так и не удалось продвинуться дальше чем на пару кварталов от перекрестка. Спустя некоторое время ему попались на глаза сестрички Крэй собственной персоной, совещавшиеся в ожидании дани рядом с дешевой харчевней. Он уверился, что те его заметили. Отвернулся. До ленча работу надо закончить, а он даже не брался. Наконец, собравшись с духом, он вошел в закусочную и спросил у первого встречного дорогу, и оказалось, что это вообще не Пирпойнт. Совсем другая улица. Ему теперь долгие часы отсюда выбираться к нужному месту. Он сам виноват. Он слишком поздно вышел.
Весь в слезах, Волдырь проснулся. Он бессилен был не отождествлять себя с умирающей рикшей. И что еще страшнее, в какой-то миг между бодрствованием и сном собранная дань превращалась в слезинки; этим, как он чувствовал, подытоживалось все предприятие. Он встал, утер рот рукавом и вышел на улицу. Вид у него был малость пришибленный, как у всех новочеловеков. В паре кварталов ниже госпиталя экзотических болезней он купил себе рыбы по-мурански с карри и съел одноразовой деревянной вилкой, поднеся пластиковый контейнер близко к подбородку и кидая еду в рот дергаными хищными движениями. Потом вернулся к себе на бакоферму и стал размышлять о Крэй.
Сестрички Крэй, Эви и Белла, начинали в цифровом ретропорно, специализируясь на таких реалистичных картинках, что сам акт совокупления, казалось, становился механическим и оттого интересным; потом, когда в 2397-м рухнул биржевой рынок, расширили бизнес, занявшись баками и прочими аферами в этом духе. Теперь у них водились деньжата. Волдырь не так боялся сестер, как восхищался ими. Стоило им заявиться к нему в лавку за данью или проверить товар, его словно звездным светом озаряло. Он мог бы в подробностях описать действия сестричек и подражал их манере говорить.
Поспав еще немного, Волдырь пустился в инспекционный обход фермы, проверять баки. Отчего-то он остановился у одного из них и прижал к нему руку. Бак казался теплым, словно там нарастала какая-то активность. Как яйцо.
* * *
В баке тем временем происходило вот что. Китаец Эд проснулся, и у него в доме ни фига не фурычило. Будильник не отключался, телевизор насупился серым экраном, а холодильник играл в молчанку. После первой чашки кофе дела пошли еще хуже: в дверь стукнули ребята окружного прокурора. На них были двубортные костюмы из акульей кожи и расстегнутые напоказ куртки — видно, что ребята при деньгах. Эд их помнил с той поры, как сам работал на окружного прокурора. Тупицы. Звали их Хансон и Отто Рэнк. Хансон — добродушный толстяк, а вот Рэнк — мудила. Никогда не спит. Говорят, у него планы на кресло самого прокурора. Двое уселись на табуретках у стойки на кухне, и Эд сварил им кофе.
— Привет, Китаец Эд, — сказал Хансон.
— Привет, Хансон, — сказал Эд.
— Ну, Эд, что тебе известно? — спросил Рэнк. — Мы слышали, ты делом Брэйди интересуешься.
Он улыбнулся. Наклонился вперед, пока лицо его не оказалось рядом с лицом Эда.
— Мы этим тоже интересуемся.
У Хансона вид был нервный. Он добавил:
— Мы в курсе, что ты был на месте преступления, Эд.
— Матюгальник завали, — бросил Рэнк немедленно. — Не стоит с ним это обсуждать. — Он ухмыльнулся Эду. — Ты почему от него не избавился, Эд?
— От кого?
Рэнк оглянулся на Хансона и покачал головой с таким видом, словно говорил: Ну ты видишь, что за дебил?
Эд сказал:
— Ладно, Рэнк, проехали. Еще яванского будешь?
— Нет, не проехали, — сказал Рэнк. Вытащив из кармана пригоршню медных пулек, он швырнул их на стойку.
— Кольт сорок пятого калибра, — сообщил он. — Военная игрушка. Разрывные пули. Для двух разных пушек.
Пульки звенели и плясали по стойке.
— Эд, ты не хочешь показать мне свои пушки? Два гребаных кольта, которые ты повсюду таскаешь, как детектив из тупого телесериала? Ты не хочешь нам их отдать, чтоб мы стволы сличили?
Эд оскалился:
— Для этого тебе нужно с меня их снять. Хочешь снять с меня эти пушки здесь и сейчас? Отто, ты думаешь, что справишься?
Хансон занервничал.
— Не надо, Эд, — промямлил он.
— Эд, если потребуется, мы уйдем и вернемся с гребаным ордером на обыск, а потом заберем у тебя эти стволы, — ответил Рэнк. Пожал плечами. — Надо будет, так тебя самого загребем. Твой дом обыщем. Твою жену, если она у тебя еще есть, до следующей субботы молотить раком будем. Ну так что, Эд, с тобой по-хорошему или по-плохому?
— По-любому, — ответствовал Эд.
— Не-а, не по-любому, — сказал Отто Рэнк. — Не в этот раз. Удивлен, что ты не в курсе.
Он пожал плечами.
— Хотя нет, — добавил он, — думаю, ты в курсе.
Он ткнул Эду в лицо пальцем, точно стволом.
— Попозже, — сказал он.
— Да пошел ты, Рэнк! — огрызнулся Эд.
Он понял, что дела швах, когда Рэнк в ответ лишь рассмеялся и ушел.
— Бля, Эд, ну зачем? — сказал Хансон. Пожал плечами. И тоже ушел.
Убедившись, что они свалили, Эд вышел на улицу к своей тачке, четырехцилиндровому «доджу» сорок седьмого года, куда кто-то присобачил клаксон от «кадди» пятьдесят второго. Завел мотор и посидел мгновение, прислушиваясь к мурлыканью четырехцилиндрового двигателя. Посмотрел на ладони.
— По-любому, суки! — прошептал он, вжал педаль газа в пол и помчался в даунтаун.
Надо было выяснить, что происходит. В офисе окружного прокурора у него была знакомая деваха, по фамилии Робинсон. Он ее раз уломал пойти с ним в бар к Салливану на перекус. Высокая, широкогубая, улыбчивая, с классными сиськами, и майонез с уголков рта так слизывает, что сразу думаешь: а вот бы она и тебе уголки рта эдак облизала. Эд знал, что сумеет ее и на это уговорить, если постарается как следует. Он сумеет, но в данный момент его больше занимало дело Брэйди и то, что об этом деле знали Рэнк и Хансон.
— Знаешь, Рита… — начал он.
— Не-не, Китаец Эд, ты не гони лошадей, — сказала Рита. Забарабанила пальцами по столешнице и выглянула в окно на людную улицу. Она приехала сюда из Детройта в поисках новых ощущений. А нашла просто еще один город, провонявший двуокисью серы, город, где надежду так легко потерять в черном тумане выхлопов.
— На такую приманку меня не поймаешь… — продекламировала она.
Китаец Эд пожал плечами. На полпути к двери заведения Салливана он услышал:
— Эй, Эд, ты все еще дуешься?
Он обернулся. Может, не такой уж и пропащий этот денек. Рита Робинсон улыбалась. Он шел обратно к ней, когда случилось нечто странное. В дверях заведения Салливана что-то возникло и загородило собой свет. Рита, которая видела эту штуку, уставилась на нее мимо Эда, на лице ее проступил ужас; Эд, который этой штуки не видел, собирался было спросить, что там не так. Рита подняла руку и показала.
— Господи, Эд! — вырвалось у нее. — Ты только глянь.
