– Кто вы? – пропищала Марли.
Он отбросил в сторону коробку и поднял пистолет.
– Я пришел тебя убить.
Он и вправду это сказал? Не может быть, чтобы это происходило на самом деле. Это было так нереально. Слишком по-киношному.
Парень стоял перед ней, смертоносный, как свернувшаяся гремучая змея, и смотрел на нее без какого-либо выражения на лице, но его голубые глаза – о Боже! – его безжалостные глаза были неумолимы.
Сердце Марли начало колотиться как сумасшедшее, воздух ушел из легких, сжатых страхом, ужасом и, как ни странно, любопытством. В голове ее пульсировало, а в ушах звучал «Американский пирог» в исполнении Мадонны. Замечательно. Она ведь даже не любила Мадонну. Ей больше нравилась Шерил Кроу, но у той вроде бы не было песен о смерти.
– Ш-ш… – Голос был низкий и ровный. – Не беспокойся. Больно не будет.
Это было не кино! Парень не шутил. Он действительно собирался ее убить. Игра началась.
Дальнейшее произошло очень быстро.
Нырнув в сторону, Марли бросилась на пол в тот самый момент, когда убийца выстрелил.
Двигайся, спрячься за чем-нибудь, Это был властный голос Анджелины.
Марли заползла за кофейный столик. Убийца тут же изрешетил его пулями. Щепки от столика летели во все стороны. Даже удивительно, что ни одна из пуль не попала в нее.
Попадет, если ты сейчас же не предпримешь что-нибудь. Поторапливайся!
И тут на глаза Марли попался шар для боулинга.
Раздумывать было некогда. Она вставила пальцы в дырки шара и подняла его на уровень головы как раз вовремя: пуля ударила в шар и отлетела рикошетом.
Сила удара отдалась болью в руку и плечо Марли, так что она чуть не потеряла сознание.
Киллер вскрикнул, выронил пистолет и схватился за свою руку. Очевидно, срикошетившая пуля попала в него.
Ладно, пусть ей и не удалось ударить его по мужскому достоинству, зато она могла позволить себе вполне приличный удар. Марли вскочила на ноги и замахнулась шаром, как в финале чемпионата по боулингу. Шар, ударившись об пол, попал нападающему в голень и сбил его, как кеглю.
Киллер тяжело рухнул на пол и разразился потоком отвратительных ругательств.
Марли побежала, мысленно готовясь к тому, что убийца выстрелит ей вслед, и тогда пуля, ударив в голову, расколет мир пополам. Она пересекла кухню и выскочила через заднюю дверь. Кирпичи, устилавшие задний дворик, были холодными и грубыми для ее ног в одних носках.
Завернув за угол дома, Марли зацепилась за голую ветку персикового дерева и порвала футболку. Холодный январский воздух тут же пробрался в дыру. Дыхание стало прерывистым, а сердце стучало, как поршень плохо отрегулированного двигателя. Пятнадцать лишних фунтов, которые ей приходилось таскать на себе, внезапно показались Марли сто пятнадцатью.
Задыхаясь, хватая воздух пересохшим ртом, она бежала изо всех сил, легкие кричали от боли, и все же ей казалось, будто ее движения слишком медленны, словно она бежит в невидимом сиропе. Вся жизнь промелькнула перед ее глазами.
Марли три года. Ее первое Рождество. Она сжимает красную машинку, которую ей принес Санта, и плачет, потому что оторвалась дверца, сильно ударила ее и сломала ей нос. Что доказывало – даже на старину Клауса нельзя полагаться.
Марли восемь лет. На своем первом балетном показе она неожиданно спотыкается и падает на затянутую в белые колготки попку, сминая пачку, прямо перед хихикающей аудиторией и уже в таком юном возрасте понимает, что балерины из нее не выйдет.
Марли одиннадцать лет. Она в трауре на похоронах своего отца, держит маму за руку. Ей известно, что человек, убивший ее отца, был его лучшим другом, что доказывало – доверять нельзя никому. Никогда.
Марли девятнадцать. Она открывает конверт с чеком от нелегальной типографии на триста пятьдесят долларов за ее первую книжку комиксов про Анджелину-мстительницу. Она так горда собой, так счастлива.
Все это промелькнуло за тысячную долю секунды. Воспоминания нахлынули на нее и испарились быстрее, чем она успела моргнуть. В любую минуту мир мог исчезнуть. Ее жизнь могла прерваться на двадцать седьмом году жизни.
А пожить ей так и не удалось.
Почему она всегда так боялась жить?
Марли слышала, как киллер налетел на персиковое дерево позади нее. Она слышала его злобный возглас. Слышала оглушающее биение собственной крови, стучащей в ушах.
Что-то горячее и быстрое просвистело мимо ее головы.
Еще одна пуля.
Ой!
Пуля угодила в кирпичную кладку дома, и кусочек цемента ударил Марли по щеке.
Двигай. Через забор.
Марли даже не поняла, как это произошло, но ей удалось перебраться через шестифутовый забор в соседний двор и не разбиться при этом. Вверх и вниз. Она сделала это не раздумывая. Это было непросто, и деревянные занозы тут же впились ей в колени, но об этом она не думала.
Не удержавшись на ногах, Марли упала на пожелтевшую траву, но тут же снова вскочила. Она обернулась через плечо и увидела, что убийца не спешит перебираться за ней через забор.
Должно быть, он сильно пострадал.
Марли охватило ликование. Ура! Она взбежала по ступенькам на крыльцо. В ее голове «Американский пирог» сменился на «Умри, но не сейчас».
Она схватилась за дверную ручку.
Заперто.
Никакого крутого мачо поблизости, готового прийти ей на помощь. Марли попыталась закричать, но горло перехватило, и она смогла издать лишь невнятный стон, но голос Анджелины не переставал подбадривать ее.
Не сдавайся! Еще рано расслабляться. Несмотря ни на что, тебе нужно пробраться внутрь. Надо найти телефон и позвонить 911.
Сорвав футболку, Марли обернула ею кулак и пробила дыру в стеклянной панели кухонной двери. Не обращая внимания на осколки, она просунула руку в отверстие, открыла замок и толкнула дверь.
Затем проскользнула внутрь. Ноги Марли, на которых были только черно-белые носки, как ни странно, не поранились. Сердце ее камнем лежало в груди, проталкивая кровь по телу с силой реактивного снаряда.
И вдруг Марли испугалась.
Что, если ее сосед и этот человек из объединенной службы доставки посылок – сообщники? Оба были у ее входной двери с интервалом всего в несколько минут.
Совпадение? Или замысел?
Опять ты со своими «Теориями заговора».
– Что, черт возьми, здесь происходит?
Марли вздрогнула, подняла глаза и встретилась взглядом с высоким мужчиной, появившимся на пороге кухни. Да, это был ее новый сосед, тот самый, кто всего несколько минут назад стоял на пороге ее дома, только теперь он явно был рассержен.
И на нем не было ничего, кроме банного полотенца, обернутого вокруг великолепной талии.
В день, который мог бы стать двадцать седьмой годовщиной ее свадьбы, Пенелопа Монтегю налила себе бокал недорогого мерло, захватила альбомы с семейными фотографиями и коробку с бумажными салфетками, взобралась на свою одинокую кровать с балдахином и приготовилась как следует поплакать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
