— За мной! — сказал я ей. И мы пошли к Хряпину.
Он сидел на прежнем месте, теребя в руках свои листочки со стихами.
Увидев Людку, Генка открыл рот и вытаращил глаза.
Он точно потерял дар речи!..
Карпухина хихикнула.
— Садись! — приказал я ей. — Генка, давай!..
— Что давать?.. — едва смог пролепетать Генка.
— Стихи свои давай!..
Генка несмело протянул листочки Карпухиной, и она машинально взяла их в руки и принялась читать.
Сначала она читала с непонимающим видом, потом стала читать очень внимательно, шевеля губами.
А потом ее глаза вдруг расширились, рот приоткрылся, лицо порозовело. В чем–то Карпухина стала очень похожа на Генку.
У них теперь было одинаковое выражение лица!..
Она прочитала «стихи» на первом листке. Потом «белые стихи» на втором. Потом снова принялась читать первый листок. Потом опять второй. И снова первый. И второй. И первый. И второй!..
А потом Карпухина вдруг подняла голову, уставилась в лицо Генка блестящими глазами и пролепетала:
— Геночка! Ты и правда это все сам сочинил?.. Для меня?..
— Сам! — прошептал Генка, заливаясь краской. — Для тебя!.. Тебе понравилось?..
— Да!! — сказала Людка. — Как же мне могло не понравится! Это же гениально!.. И вообще!.. Никто не писал мне стихов раньше! Никто не писал мне таких стихов! Никто не писал мне так!..
— Правда?..
— Правда!.. Сашка Носов из девятого «А», этот балбес–переросток, недавно предлагал мне заняться сексом у них на даче, пока родителей нет, сосед Мишка Зваров все пытался мне облапить, пока не получил ногой по одному месту. Теперь обходит меня за два километра!.. Васька Тихонов из десятого «Б» все зовет меня к себе домой, тоже пока родителей нет, чтобы показать, как он говорит, «интересный фильмец». Представляю, что у него там за фильмец!.. А ты!.. Ты хочешь стать для меня вселенной! Ты готов спасти меня в засуху, чтобы я расцветала!.. Ты хочешь, чтобы мне среди тебя было питательно и безопасно!..
— Вкусно и безопасно! — пробормотал Хряпин, хлопая глазами, но не смея поднять их на Карпухину.
— Неважно!.. Важно другое, что ты — настоящий!
— Настоящий?..
— Да! Настоящий мужчина! Ты… Ты мужчина моей мечты!.. Я знаю, ты даже можешь совершить подвиг ради меня. Ведь можешь же, правда?..
— Могу! — твердо ответил Генка, поднимая голову и встречаясь глазами с Карпухиной.
— Генка, будь осторожен! — громко сказал я.
Но он меня не услышал. Они оба меня сейчас не слышали.
Они сейчас молчали и смотрели друг на друга.
Но как они смотрели!.. Этого словами не передать. Они не просто смотрели. Они перетекали друг в друга!.. Они растворялись друг в друге!.. Они становились единым целым!..
А потом они принялись двигаться по диванчику друг другу навстречу, хотя я не заметил, чтобы они шевелились. Их просто притянуло друг к другу неведомой силой!.. И, оказавшись совсем рядом, они взялись за руки, молча продолжая краснеть друг на друга.
В общем, на моих глазах между ними начала разгораться любовь, бесконечная и безудержная, то есть та самая, которой покорны все возрасты, а также пространство, время и материя в любом ее состоянии.
Вот тебе и ужасный конец!
Нет, это не конец. Это грандиозное начало!..
И я тихо удалился, оставив влюбленных вдвоем.
Но скажу честно — при этом я размышлял, какую бы педагогическую пользу извлечь мне из этих вот изменившихся обстоятельств?..
Я же ведь не забыл о своей воспитательной ответственности по отношению и к Карпухиной и к Хряпину!..
И теперь на мне была и еще одна ответственность — я должен был оберегать и охранять их любовь!..
М-да, знаете ли!..
Тут мои размышления прервала дежурная по школе.
— Студеницын! — радостно воскликнула она. — Как хорошо, что я сразу тебя нашла! Тебя Амалия Захаровна разыскивает!..
И я отправился к директору нашей школы.
5
Амалия Захаровна нервно расхаживала по своему кабинету.
— Ярослав! Наконец–то!.. — сказала она, едва я вошел в кабинет. — Ты мне очень нужен!.. Только что мне сообщили: мадам Горгона, я имею в виду госпожу Пинчукову, нанесет нам визит завтра в 11.00. И ты должен выдать ей такой номер во время концерта, чтобы она размягчилась до нужной кондиции!.. Там, конечно, соберуются самые лучшие силы нашей художественной самодеятельности, но главная надежда — на тебя!.. Иначе с окончанием строительства бассейна у нас будут большие проблемы.
— А у вас?.. У вас не будет проблем?.. Вас не уволят?..
Амалия Захаровна хищно улыбнулась, блеснув прекрасными крепкими зубами.
— Пусть только попробуют!.. Не посмеют. У меня прочные позиции. Но, конечно, приятного будет мало. Припомнят мне и наши пальмы в уголках отдыха, и диванчики, и даже наши три класса информатики!.. У других нет, а у нас, видите ли, есть! На каком основании?..
— А на каком?..
— А на таком, что я ради нашей школы костьми лягу, но добьюсь того, чтобы здесь были созданы все условия для обучения и воспитания подрастающего поколения!
— Не надо костьми!.. — попросил я. — Вы еще совсем молодая!..
— Не волнуйся. Это выражение такое! — успокоила меня Амалия Захаровна.
И она посмотрела на меня испытующе.
— Я тебя еще вот зачем пригласила… Тут мне добыли досье на госпожу Пинчукову. На диске. Хочу тебе показать. Но вот думаю, может быть, не надо тебя напрягать сверх меры?..
— Надо! — сказал я. — И почему это сверх меры?.. Противника нужно изучить заранее и со всех сторон.
— Молодец! — заявила Амалия Захаровна. — Уважаю решительность!.. Давай, садись рядом, вот диск. Включай. А я еще раз посмотрю.
И мы с компьютера Амалии Захаровны принялись смотреть подготовленное кем–то досье на мадам Горгону.
«Кто такая госпожа Пинчукова?.. — спрашивал ехидный голос за кадром, пока шел видеоряд. — Откуда она взялась?.. Вспомним историю. Елене Павловне Пинчуковой сейчас едва за тридцать. Десять лет назад она окончила экономический факультет местного университета, и начала свою профессиональную карьеру в строительном тресте номер семь, в то самое время, когда этот трест приближался к окончательному развалу. И это именно молодая специалистка Пинчукова сумела разработать такую стратегию действий, которая позволила тресту выбраться из патовой ситуации, нарастить обороты и войти в первую пятерку строительных компаний нашего города. За счет чего это произошло?.. В первую очередь за счет избавления от непрофильных активов. Два детских сада, лагерь отдыха, собственный дом культуры — все было передано на баланс муниципалитету. Работники этих учреждений были очень недовольны, поскольку резко потеряли в зарплате и лишились многих других благ. Но зато седьмой трест не только выжил, но и нарастил обороты, получил несколько новых площадок под строительство и закончил тот трудный год с прибылью. Неудивительно, что после превращения треста в ЗАО, именно госпоже Пинчуковой акционеры предложили занять пост председателя правления. Ей было тогда всего лишь двадцать четыре года!..
Еще три года у нее ушло на то, чтобы и еще более укрепить позиции ЗАО «Седьмой трест» и свои собственные позиции в компании. Решительно и совершенно безжалостно мадам Горгона избавлялась от всех тех, кто не был готов работать, как она сама, по двадцать часов в сутки и без выходных. Зато в результате она собрала крепкую и верную команду единомышленников, готовую ради нее на все.
Ну а затем, в возрасте примерно двадцати семи лет, у госпожи Пинчуковой разыгрался аппетит. Она скупает компанию за компанией! Она выигрывает конкурс за конкурсом! ЗАО «Седьмой трест» получает лучшие площадки, потому что предлагает лучшие проекты, наращивает объемы строительства и совершает новые приобретения. Буквально на днях «Седьмой трест», а фактически сама госпожа Пинчукова приобрела компанию «Марс‑8», известную у нас своей благотворительной деятельностью. Надо полагать, теперь о ней придется забыть…»
— Это ведь «Марс‑8» начал строить у нас бассейн?.. — нажав на паузу, спросил я у Амалии Захаровны.
— Да!.. — кивнула Амалия Захаровна.
Я нажал на воспроизведение.
«Но какова, однако, Елена Павловна Пинчукова как личность?.. Любит ли она кого–нибудь?.. Испытывает ли она к кому–нибудь искреннюю привязанность?.. Способна ли она на великодушие, на спонтанные человеческие поступки?.. Или все ее устремления направлены только на извлечение прибыли всеми возможными способами?.. Мы не знаем ответов на эти вопросы. Может быть, когда–нибудь мы их получим…»
— Да уж… — сказал я, вновь нажимая на паузу и вглядываясь в лицо мадам Пинчуковой на экране монитора. — Такую попробуй доведи до кондиции…
Пожалуй, мадам Пинчукову можно было бы назвать красивой. Но это была холодная красота. Красота твердого гранита. Красота льда, замороженного до температуры абсолютного нуля. Бесчувственная красота хорошо отлаженной и безукоризненно работающей машины.
