Мама подула мне на коленку и утешила:
— Это всего-навсего маленький синячок, не надо плакать. Хорошо, что кость не сломалась.
И я перестала плакать и стала есть мороженое, потому что мама знала, что мороженое — лучшее средство для лечения синяков.
А еще однажды мы с бабушкой пошли покупать в киоске леденец на палочке, и я уже на улице достала из кармана свой кошелёк и насчитала точные деньги. Тут монетка выпала у меня из руки и покатилась прямо к канализационному люку. Мы с бабушкой только и успели увидеть, как монетка проскользнула в решётку. Конечно, я снова стала плакать.
— Да что ты плачешь из-за одной монетки, — сказала бабушка. — Хорошо, что весь кошелёк туда не провалился.
Бабушка дала мне две новые денежки — одну, чтобы положить в кошелёк, а вторую — чтобы купить леденец. Тогда я снова повеселела.
— Такие большие девочки ведь не плачут! — говорит иногда папа, когда на меня находит плаксивое настроение. Или говорит:
— Слушай, ну уж из-за этого не стоит плакать!
Например, когда я в субботу утром забыла посмотреть свою детскую передачу.
Из-за чего тогда вообще стоит плакать, думаю я.
Неужто стоит плакать только, когда собака съест самую красивую куклу целиком?
Или когда упадёшь и сломаешь обе ноги?
Или только когда в канализационный люк упадут все деньги, накопленные за десять лет?
Я спросила у папы, из-за чего, по его мнению, стоит плакать.
Папа задумался, долго смотрел в потолок и чесал нос, потом сказал:
— Ну уж точно стоит, если у ребёнка умрёт собака. Из-за этого можно и поплакать.
Тогда я сильно обрадовалась, хотя смерть собаки почти что самое грустное, что можно себе вообразить.
И теперь я почти уверена, что папа наконец-то купит мне собаку. Иначе зачем он так сказал?
Нет!
У моей мамы такой характер, что всегда, когда я хочу сделать что-то, что маме не нравится, она говорит «нет». А когда она заставляет меня делать то, что мне не нравится и я говорю «нет», то мама всё равно говорит «да».
Если я спрашиваю у мамы в магазине, купим ли мы конфет, мама отвечает:
— Нет, у тебя сегодня не конфетный день.
Или если я спрашиваю у мамы, можно ли мне накрасить ногти её лаком, она говорит:
— И речи быть не может! Ты мне тут всё измажешь!
А вечером, когда я ещё вообще не хочу спать и у меня нет настроения чистить зубы и идти в туалет, мама говорит:
— Пойдёшь-пойдёшь, и без всяких разговоров!
Почему мамы могут командовать детьми, а дети мамами не могут? Я спросила у мамы об этом, она засмеялась:
— Когда-нибудь ты поймёшь. Вот вырастешь большая и будешь командовать своими детьми.
Но мне пришла в голову идея получше.
Когда я вырасту, я буду командовать мамой!
Вот мама захочет посмотреть по телевизору новости, а я скажу:
— Не пойдёт! Будем смотреть по видео сказку «Шиповничек».
А если мама захочет сварить на обед картошку и сделать мясной рулет, я скажу:
— И речи быть не может! Я хочу сейчас блинчиков с мороженым и шоколадными пуговками.
Захочет мама на рынке купить, как всегда, морковку и брюкву для овощного супа, а я в это время увижу дядю, который продаёт котят.
— Нет, — скажу я, — сегодня мы купим котёнка.
— Не-е-ет! — заноет мама, а я скажу «да» и куплю сразу всех десятерых котят.
Разумеется, мне можно будет брать все мамины лаки для ногтей хоть каждый день, и пусть мама ворчит, сколько угодно, и топает от злости ногами.
Я буду без разрешения брать мамину помаду, тушь и румяна и раскрашу себя всю таким толстым слоем, как сама захочу. Иногда я буду учиться на маме делать макияж и причёски. А если она не будет себя хорошо вести, а будет только дёргаться и не захочет сидеть на одном месте, пока я буду подстригать ей чёлку зигзагом, то я её поставлю в угол.
Да, именно так и будет, когда я вырасту и стану большая. Но мне нужно всё это записать, чтобы не забыть, что я должна делать. Думаю, что лет через 50 я ужасно рассержусь, если забуду посмотреть вместо новостей «Шиповничек» и отправить маму печь блинчики и купить на рынке целую сумку котят, покрасить ногти лаком и подстричь маме чёлку зигзагом.
Только я пока не умею еще писать длинные слова и предложения. Не знаю, скажет ли мама «нет», если я попрошу её всё это записать. Если я пообещаю ей без разговоров сходить в туалет, помыться и лечь спать?
Как мы с Шариком ходили на озеро
Вчера мы с мамой и папой ходили на пляж к озеру. Мама сложила в сумку сырные булочки с ветчиной и огурцом, а папа уложил маску и трубку, чтобы плавать под водой и рассматривать рыбок, ракушки и водоросли.
Я взяла с собой Шарика. Это моя игрушечная собачка. Мама сказала, что такую большую игрушку нельзя брать с собой на пляж, потому что в сумке нет столько места и что на пляже моя собачка вся изваляется в песке. Но мне хотелось показать Шарику озеро, ведь он никогда не был на пляже. Я тайком запихала его на самое дно пляжной сумки, правда мне пришлось для этого вытащить оттуда наши полотенца, чтобы Шарик смог поместиться.
На пляже на стене туалетного домика был такой значок, где была нарисована собака и красная черта. Я спросила у папы, что этот знак обозначает, и папа пояснил:
— Это значит, что на этот пляж нельзя приводить собак.
Мне было так обидно, что я напрасно взяла с собою Шарика.
На пляже было страшно много народу. Негде было даже разложить наше большое одеяло, и место нашлось только у самого леса. Мама сначала не захотела расстилать одеяло у леса, потому что там было мало солнца. А папе понравилось, что мы будем немного в тени. Иначе станет слишком жарко и можно получить солнечный удар.
Я тоже подумала, что рядом с лесом будет очень здорово. Там на песке гораздо больше муравьев, чем на остальном пляже. Классно было их разглядывать.
Я покрошила им булочки, но мама сказала, что муравьев подкармливать нельзя. Но я же не специально их подкармливала, это просто булочка крошилась на одеяло.
Папа сразу же собрался купаться и позвал меня с собой, но у меня как раз были другие дела, и папа пошел плавать один в маске и с трубкой. Я смотрела, как один муравей тащит наклейку от апельсина, и гадала, что он будет с ней делать? Может, он хотел смастерить из нее крышу на своей даче.
— Бррр! — сказал папа, выйдя из воды.
Вода была холодная, солнце спряталось за облаками, и папа дрожал.
— Ты рыбок видел? И ракушки с водорослями? — спросила я папу.
Но он ответил, что вода была совсем мутная, и он разглядел только трусы в горошек у какого-то дедули, когда подплыл к нему очень близко.
— Где мое полотенце? — спросил папа у мамы, немного порывшись в пляжной сумке.
— Оно там, в сумке, — ответила мама. — Не можешь найти, что ли?
— Да нет его тут, я уже несколько раз смотрел, — сказал папа, у него зуб на зуб не попадал от холода.
Мама сказала, что если папа не может найти своё полотенце, то она может одолжить ему свое. Но папа возразил, что маминого полотенца в сумке тоже нет, там есть только одна большая лохматая собака.
Тут мама посмотрела на меня и спросила, что, мол, девочка, это твои проделки. И я ответила, что мне так сильно хотелось взять с собою Шарика, но он никак не хотел помещаться в сумку.
— А почему же ты тогда с ним не играешь, если уж так хотела взять его с собой? — спросила мама.
Я сказала, что на пляже собаки полностью запрещены дорожным знаком, и я не хочу, чтобы нас всех из-за Шарика посадили в тюрьму.
Мама засмеялась и сказала, что я маленькая смешная девочка. Она совсем на меня не сердилась, а вот папа решил, что ничего особенно весёлого нет, потому что ему было холодно, и губы у него посинели. Он взял моего Шарика и обтёрся им, но тут я рассердилась и сказала, что по закону так делать уж точно тоже запрещено.
Всё оставшееся время мы провели, сидя в одежде на одеяле — ждали, пока выглянет солнце, ели булочки и гоняли муравьёв. Мама сказала, что в следующий раз она точно не захочет снова стелить одеяло прямо на муравейник.
Но тут она как раз-таки и ошибалась. Муравейник был от нас в нескольких шагах. Я нашла его между двух берёз, когда заползла в него вслед за тем муравьём, который тащил на спине наклейку от апельсина.
Обратная сторона хобби
Был вторник, вечер. Папа и дядя Андрес вернулись из тренажёрного зала.
— Петра, ты уже большая девочка, и тебе пора уже начинать заниматься спортом, — сказал папа.
— Пошли следующий раз с нами качаться!
— Я не смогу поднимать гантели, — ответила я. — Я для этого ещё слишком маленькая.
Папа и дядя Андрес стали смеяться.
— Если бы ты ходила с нами пару-тройку раз в неделю в тренажёрный зал, то и у тебя бы выросли большие мускулы, — сказал дядя Андрес и щипнул меня за руку. — Может, не такие большие, как у нас, но всё-таки такие, что ты запросто могла бы выжимать гантели.
