— Кажется, я совершенно напрасно взяла с собой сушилку для грибов, — сказала мама.
Когда мы шли по берегу озера уже обратно к даче, я на одном сосновом пеньке увидела очень много маленьких сухих грибочков. Мама стала смотреть по книге, что это за грибы, но не нашла и сказала, что нельзя собирать грибы, про которые ничего не знаешь.
— Можно я возьму один грибочек для белочки? — спросила я, и мама сказала, что можно.
Папа был ещё на рыбалке, когда мы с мамой вернулись на дачу. Мама стала готовить еду нам, а я стала готовить еду белке. Я с этим быстро справилась — только положила грибочек на карниз и стала ждать белочку.
Вскоре к окну прилетела синичка. Она стала клевать своим клювом грибочек. Тут прилетела ещё одна синичка, а первая улетела. Вторая синичка тоже стала клевать гриб.
— Мама, птички клюют белочкин гриб! — сказала я маме. Мама пришла, чтобы посмотреть на птичек, и сказала, что можно покрошить птичкам булки. Мама дала мне кусочек булки, и я раскрошила его на карнизе.
Потом на карниз прилетело уже несколько синичек. Они стали клевать булку.
И вот тут появилась белочка! Она вскарабкалась прямо на карниз и легонько понюхала гриб. У белок нету книг про грибы, но мама сказала, что белки сами знают, какой гриб хороший, а какой плохой. Белочка проворно схватила гриб в рот и исчезла. Я очень обрадовалась, что белочке понравился мой гриб. Я назвала белочку Накси.
И тут с рыбалки вернулся папа. Без единой рыбки. Папа сказал, что на озере был такой сильный ветер, что он не решился далеко заплывать на лодке.
— Кажется, я совершенно напрасно взял с собой удочку, — сказал папа.
Мама сказала, что еда уже скоро будет готова, но если я хочу, то мы с папой можем сходить принести белочке ещё один гриб. Она объяснила папе, как найти старый сосновый пень, и дала нам с собой самую маленькую корзиночку.
Это было очень разумно, что мы собрали с пня эти грибы, потому что как только мы вернулись, начался дождь. А то и эти грибы стали бы старыми и склизкими, и даже белка не захотела бы их есть.
Я положила за окно ещё один гриб и снова накрошила птичкам булки.
Мы сели за стол. Стол стоял возле окна, так что нам было видно, как птички прилетают и клюют. Тут прискакала Накси, попробовала новый гриб и унесла его.
Все выходные лил дождь, и дул сильный ветер, и ни у кого из нас не было настроения идти на рыбалку или за грибами и уж тем более купаться. Вместо этого мы ходили в баню, смотрели телевизор и кормили птичек и белок. Мы смотрели, как они снуют за окном туда-сюда и радуются еде. И папа сказал, что жить на даче всё-таки очень здорово, даже если и не поиграть в приставку.
Мы красим мою комнату
— Комнату Петры пора перекрасить, — сказала однажды мама.
Когда мама говорит, что мою комнату пора перекрашивать, это означает, что вскоре мама притащит домой банки с краской и кисточки, и валики, и ванночки для краски, и ещё банки с краской, потому что в первый раз она случайно купит или слишком светлую, или слишком тёмную краску.
Потом мама и папа вынесут из моей комнаты мебель, и мама снимет со стен картины и с окон занавески, и отдерёт плинтусы, и помоет стены, и расстелет на полу газеты. И когда она всё это сделает, то окунёт наконец-то кисточку в краску и начнёт красить. Мне и папе разрешается только смотреть с порога, как мама водит туда-сюда кисточкой и развлекается.
А если мне тоже захочется покрасить, то мама отвечает, что я вся только измажусь и что в комнате сильно пахнет краской, и что я лучше шла бы во двор поиграть.
Когда одна стена покрашена, мама рассматривает её целых полчаса, и потом выясняется, что купленная до этого краска была бы всё-таки лучше. Но теперь поздно жалеть, потому что первая краска уже смешана со второй. И ничего больше не остаётся, как купить новую краску, хотя старой краски ещё несколько банок, и начинать всю работу сначала.
От всего этого нервничает и мама, и папа, и я тоже. Мама нервничает потому, что у неё уходит на покраску куча денег и времени. Папа нервничает потому, что мебель из моей комнаты стоит посреди прихожей и в кухне, и папа постоянно бьётся об неё коленками, локтями и пальцами ног. Я нервничаю потому, что целую неделю мне приходится есть макаронную запеканку или гороховый суп. А ещё потому, что мне не разрешают красить.
И вот именно в тот момент, когда из моей комнаты в этот раз вынесли мебель, подготовили всё к покраске и мама забралась с валиком в руке на табуретку, она вдруг вскрикнула, и лицо у неё сделалось странное.
Папа помог маме спуститься, потому что маме что-то стрельнуло в спину или на неё напал какой-то ишиас или что-то такое, и она не может красить стену.
— Ёлки зелёные! — запричитала мама. — Совсем не в тему! У меня краски и кисточки — всё разложено и там и сям!
Но папа сказал, что пусть мама не беспокоится, мы всё уберем, а сам подмигнул мне. Потом он довёл маму до кровати и дал ей лекарство.
Мы сразу взялись за работу. Папа взял себе валик — такую мохнатую трубку с ручкой, а я получила кисточку. Мы стали по очереди окунать их в жёлтую краску и водить ими по стене: папа красил сверху, а я снизу. Никогда ещё мне не доводилось делать что-либо более интересное!
Вскоре стены стали жёлтыми, и потолок в некоторых местах тоже.
— Ой-ёй-ёй! — сказал папа. — Потолок тоже немного покрасился!
— Ничего, — сказала я. — Покрасим потолок тоже.
Папа ответил, что это хорошая мысль, и мы с ним покрасили потолок. Точнее, красил только папа, потому что мне так высоко не дотянуться.
Тут мы заметили, что жёлтая краска попала и на оконную раму. Папа решил, что раму тоже придётся перекрасить. Жёлтая краска кончилась, да так даже и лучше, потому что моя комната уже и так слишком пожелтела.
Папа погремел немного банками в шкафу и нашёл банки с синей, зелёной и оранжевой краской. Папа стал красить раму в синий цвет.
Я решила проверить, хорошо ли будет смотреться зелёная краска на жёлтой стене.
— А ты что такое выдумала? — спросил папа. — Мы же только что покрасили стены в жёлтый!
Но когда он немного присмотрелся к следам зелёного валика на жёлтом фоне, то сказал, что выглядит это почти как художественное произведение.
И тогда мы покрасили все стены в зелёный так, что кое-где проглядывала жёлтая краска. Дверь и плинтусы мы покрасили в оранжевый цвет.
Вскоре проснулась мама и пришла посмотреть, чем мы тут занимаемся.
Она громко охнула, и лицо у неё опять стало каким-то странным, и я уже подумала, что у снова стрельнуло или на неё опять напал ишиас. Но это было ни то и ни другое. Она просто сильно удивилась.
Мама присела на табуретку и стала тихонько осматриваться.
— Ну, а что! — сказала мама, встала, прошлась до прихожей и сощурила глаза. — Это же прямо как у того самого известного художника по интерьеру — как его звали — из книги!
Прямо так мама и сказала.
Потом она воодушевленно сказала, что теперь мой стол и стул, и кровать, и книжные полки придётся также небрежно покрасить. И было бы лучше, если бы это сделали мы с папой, потому что мама умеет красить только красиво и аккуратно.
— Ну что ж, — вздохнул папа и потёр запястья.
— Только в другой раз, сейчас уже больше неохота.
— Да, — сказала я тоже, — знаешь, сегодня у нас эта краска уже вот где сидит.
Как мы кормили уток
Однажды в субботу мы с мамой и папой ездили в Вильянди. Там в театре шло представление «Кто спасёт чудовище?», и мама хотела непременно его посмотреть. Папа предложил, что мы можем поехать вместе с ней, тогда ей не придётся сидеть одной на детском представлении.
Я бы лучше сразу пошла кормить уток. В Вильянди очень много уток. Летом мы там несколько раз ходили кормить уток. Покупали в магазине длинную булку и крошили её, а утки мигом съедали маленькие кусочки.
— Давайте купим булку! — сказала я папе и маме, когда мы в ту субботу отъехали от дома. Но мама ответила, что сейчас мы спешим, купим булку лучше в Вильянди.
До Вильянди далеко ехать. Всю дорогу я думала об утках, как они обрадуются, когда увидят меня. Они, конечно же, помнят меня с прошлого лета, и неважно, что сейчас на мне много одежды.
Когда мы добрались до места, я спросила у папы, пойдём ли мы покупать булку.
— Сначала купим билеты, — сказал папа и побежал по ступенькам к театру.
Когда он вернулся, то я спросила, было ли там кафе.
— Было, — сказал папа.
— А ты купил булку уточек кормить?
— Не буду же я покупать уткам дорогую булку в кафе, — сказал папа.
— Тогда пойдём в магазин! — сказала я. — Утки очень голодные. И я тоже.
Папа посмотрел на часы и сказал, что если мы пошевелимся, то успеем ещё где-нибудь поесть.
