– Лиам! Лиам, постойте, – Карел ухватил его за рукав. – У меня совершенно нет времени, к сожалению. Мне еще нужно принести вам молоко.
– Я попрошу Йохана сходить с тобой.
Карел тут же ухватился за эту мысль. Кажется, время, которое он потратил на поход за прогулками, становилось критическим.
– Тогда, может быть, Йохан сможет сходить к Марте и забрать молоко? Дело в том, я уже сказал, что Марта плохо себя чувствует…
– Я скажу ему.
Весь путь до землянки и от нее до дома священника Карел проделал практически бегом.
Кажется, большая стеклянная бутылка молока и круг пористого мягкого сыра были лишними, и Карелу приходилось то и дело останавливаться, чтобы перехватить пакет поудобнее. Он слишком торопился, чтобы поразмыслить над предложением Марты и взять пакет побольше. Или даже тележку.
Толкнув дверь сначала ногой, а затем и бедром, Карел вновь оказался в тихом коридоре священнической приемной. На длинной лавке сидело несколько женщин разных возрастов. Они даже не обернулись на вошедшего, кроме самой крайней в очереди.
– Карел, здравствуй, солнышко.
– Здравствуй, – Карел боком вошел в дверь, поставил бутылку, которую нес в руке, на пол, прислонил пакет к стене, поддерживая его коленом, и немного пошевелил пальцами, возвращая им чувствительность. – Как ты, Лиа? Как сынок?
Сыну Лиа недавно исполнилось три года, а сама женщина приходилась троюродной племянницей Марте. В небольшом городе вообще сложно никому никем не приходиться.
– Сынок хорошо, учится вместе с отцом деревяшки стругать. Когда соберет свой первый стол, Даан обязательно устроит по этому поводу знатную пирушку. Приходи.
Карел взглядом указал на дверь, за которой слышались тихие всхлипы и мерное бормотание Маркеса.
– Я понимаю, – Лиа улыбнулась. – Все равно приходи. Нальем тебе чаю.
И она весело подмигнула.
Улыбнувшись в ответ, Карел снова подхватил пакет и направился к дальней двери, которая вела в жилую часть дома. Он почти замел следы своего злодейского опоздания, когда из приемной появился Маркес. Жестом остановив начавшую было подниматься к нему навстречу одну из женщин, он вихрем промчался вслед за Карелом, держащим бутылку молока, втолкнул его в жилой коридор и захлопнул дверь.
– Где ты был так долго?
Зло щурящийся Маркес все меньше напоминал священнослужителя и все больше – подгорного монстра, которым пугают детей. Он напирал на Карела, и тому приходилось пятиться, обнимая бутылку молока.
– Так вышло, что Марта позже сдала сыр и молоко. Мне пришлось подождать. Вот, я здесь, – он переступил через пакет с продуктами, и на него наткнулся Маркес.
– Меня не интересуют ваши семейные проблемы, мне нужен ответ: почему вместо получаса тебя не было целых три?
Карел наткнулся на стол – дальше отступать было некуда – и только пожал плечами, глядя в пол. Он прекрасно знал, что объяснять Маркесу что либо бесполезно.
– Так вот, значит…
Дверь из комнаты распахнулась, и появилась Эльза, молодая жена Маркеса.
– Марк, – не обращая внимания на Карела, прогнусавила она, внося в помещение запах плохих духов и домашней скуки. – Что ты шумишь? Ребенку это вредно.
– Ничего-ничего, – священник взял жену за локоть и с нарочитой заботой усадил в кресло. – Будь так добра, пошли мальчишку за своим братом, теперь он будет мне помогать. Карел не справляется со своими обязанностями.
До того молчавший Карел вдруг поднял голову и улыбнулся.
Эльза вежливо улыбнулась в ответ, показав крупные зубы, как настоящая племенная кобылица.
– Спасибо, – Карел подошел к не слишком уж счастливой чете и похлопал опешившего Маркеса по плечу. – Спасибо большое, я бы точно не решился. Всего хорошего.
Он поставил бутылку на плотную ткань юбки между ног Эльзы, после чего вышел.
– Лиа, я обязательно зайду, – Карел подмигнул удивленной женщине, после чего направился домой.
Дорога домой была легка как никогда, ноги будто сами несли его по улице. Только на подходе к землянке Карел погрустнел, замедлил шаг. А затем и вовсе обошел ее по дуге, зайдя в дом с заднего входа, сразу на кухню.
Марта уже была там.
Она только глянула на время, на своего сына и молча поставила перед ним тарелку с бобами и блюдце с молочной подливкой.
– Спасибо, – Карел пододвинул стул, сел и взялся за вилку.
К тому моменту, как Альберт вернулся с поля, он так и не съел ни одного боба и не произнес ни слова.
– Как Юнга? – крикнул Альберт от умывальника.
Он уже минут пять терзал кнопку, отмывая руки от грязи с приличным куском дегтярного мыла.
– А что с Юнгой?
Карел поднял голову и посмотрел на брата. Тот выхватил у него тарелку, залил бобы подливкой и принялся закидывать их в рот. Марта тут же поставила перед старшим новую тарелку.
– Поранилась на поле, – невнятно прошамкал Альберт, утирая рот грязным рукавом своей рубашки.
– С ней все в порядке, спит наверху. Лиам намазал ей руку, послал отдыхать. Через пару дней снова будет в порядке, пойдет на поле.
Карел опрокинул подливку на бобы и начал есть. Тщательно прожевав, спросил как будто у самого себя, поглядывая на брата:
– Интересно, как можно было порезаться на поле? Чем?
Марта гремела посудой в ведре, а Альберт только помотал головой.
– Я не знаю.
Карел вытер губы куском застиранного до серости полотенца, поцеловал в щеку Марту и поднялся наверх. Заглянул в комнату к Юнге, но та спала, отвернувшись спиной к стене.
Войдя в свою комнату, первое, что Карел сделал, это убрал со стола все богословские книги. После чего упал на свою кровать прямо в одежде, в обуви, закинул руки за голову и расхохотался.
Даан был самым большим – и единственным – весельчаком в Горе. Пирушки, которые он устраивал, проходили с большим размахом, но редко: раз или два в год, да по особо крупным праздникам.
Последние три года, с самого рождения сынишки Лиа и Даана, Карел вынужденно пропускал все увеселительные мероприятия. Во-первых, он никогда не любил людское общество, а во-вторых, ему было сложно общаться с Дааном, он чувствовал себя неуютно и старался поскорее уйти.
В этот раз он решил прийти. Потому что шел Лиам, напросился Альберт, и Марта, оставшаяся дома с Юнгой, попросила его приглядеть за ними. Что старший, что младший, улыбалась она, и в ее глазах отчетливо скользило: ты ведь все равно ничем не занят.
И Карел пошел. Еще и самым первым, потому что напросился помогать Лиа с готовкой, пока Даан играл с сыном.
На этот раз повод даже не был надуманным. Первый стол, который Даан собрал вместе с Джои, больше напоминал кривой табурет, зато совпал с последним днем урожая. Впервые за последние пять лет сбор позволил не только отправить долю в Завод, но и вполне знатную часть оставить для города.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
