— Я все слышала, — процедила она, наверняка мысленно снимая с меня шкуру живьём. Девушка небрежно отшвырнула поднос с тарелками в сторону.
— Тихо. — Я поднёс палец к губам и указал на Гнедыша. И благо, что никого во дворе не было, свидетели сейчас ни к чему.
— Я все слышала, — повторила девушка. — И я не шлюха.
— Да тихо ты, — сдавлено прорычал я и сжал перед ее лицом кулак. — Мы сейчас сядем на коня и умчимся. Это трактирщица настучала местным, что у тебя есть золото. На ночь здесь оставаться опасно.
— Я никуда не двинусь, пока не объяснишь, зачем я тебе, — протараторила эльфийка.
Я снова зашипел и тихо выругался. Вот упрямая, как ослица.
— Хорошо, у нас есть ещё несколько минут. Ты же эти вещи нашла, ползая по старым местам, так? Я помогаю тебе с поисками, если это не сильно отдалит нас от моих маршрутов по городам, а то, знаешь ли, у меня тоже есть гильдейские обязательства, и если не выполню, по головке не погладят. А найденный хлам продаём и делим деньги пополам. И за охрану я с тебя возьму сто рублей серебром в месяц.
— Да я, — начала эльфийка, но я перебил.
— Поверь мне, это очень дёшево. Обычно за охрану берут в пять раз больше.
— Но…
— Хорошо, восемьдесят рублей. Но это цифра окончательная и торгу не подлежит.
— Но… — снова протянула эльфийка, опустив глаза.
Я снова ее перебил.
— Сейчас надо сваливать отсюда. И ты либо со мной, либо остаёшься здесь. Девушка молча подхватила пальцами потёртую дорожную сумку из кожи, перекинутую через плечо на тканевых лямках, и прижала к груди, словно там было нечто сокровенное.
— Быстрее, — процедил я и оглянулся на чёрный ход, где раздавались крики: «Она на верху», а потом вытянул шею. За трактиром располагались домики и улочка, куда можно умчаться, не боясь, быть на открытом пространстве.
В доме послышались новые выкрики, и сплюнул на присыпанную грязной соломой землю.
— Все, время вышло.
Я перекинул ружьё через плечо, вставил ногу в стремя и махом очутился в седле.
— Я ц табой! — с запинкой и акцентом прокричала эльфийка, — добавив эльфийское ругательство: — Ратур наз!
Она подала руку. Времени для удобств действительно не было, и я встал на стременах, подтянул девушку и просто-просто перекинул через хребет коня чуть впереди седла, как мешок картошки. Гнедыш недовольно дёрнул ушами, и пришлось погладить его по шее. Благо, девушка весила чуть больше пятидесяти, что не сильно скажется на скорости мерина.
Лёгонькая-то лёгонькая, но все равно чуть спину не сорвал, так как тянул из неудобного положения. А ещё мне локтем в одно место надивила, пока цеплялась за седло и край попоны, аж слезы навернулись.
— Пошёл, гнедыш! — прокричал я, уже не скрываясь, так как эльфийка своими воплями уже и так всех переполошила. Пришлось немного пришпорить ленивого мерина, и только тогда он сорвался с места, громко заржав.
За спинами раздались выкрики и ругань, но выстрелов не последовало. Оно и понятно, это же не банда Чёрного Жеки, чтоб беспорядочно палить по людям в посёлке. За это местные браткам сами накостыляют, не говоря уже об участковом. А мой единичный выстрел вверх я запросто смогу пояснить стражу закона, показав гильдейский жетон и завернув немного серебра в бумажку с извинениями.
Мимо промелькнули небольшие домики с двускатными крышами, хрупкими заборчиками палисадников, кривыми антеннами для радио и тяжёлыми ставнями на окнах. Один раз в сторону отскочил дед, несущий большой бутыль с мутной жидкостью.
Садами и огородами мы выскочили в поле, и лишь когда стемнело, а на небе взошла почти полная луна, остановились возле большого стога сена.
Я оглянулся. Погони не было.
— Все, приехали, — произнёс я и привстал в стременах. Ноги и задница затекли, спина ныла. Да и не привык я к долгому ходу средней рысью. К тому же и Гнедыш уже выдохся.
— Больно, — простонала девушка и шевельнула ногами.
Я со стоном соскочил с мерина, а потом потянул эльфийку за талию, помогая слезть. Пришлось ее придержать, чтоб не упала, а потом помог опуститься на землю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Моя спутница согнулась пополам, держась за живот.
— Не гляди, — тихо произнесла она.
Я повернулся к коню, привязал его к придерживающей стог жердине и принялся расстёгивать ремни, а следом снял слегка скрипнувшее седло, прислушиваясь к шелесту чужой одежды.
Эльфийка за моей спиной тихо забормотала на своём языке, а в конце простонала на нашем:
— Все пузо и ребра в синяках.
Я улыбнулся, наклонился и достал из седельных сумок мешок с едой.
— Надо познакомиться, — произнёс я, протянул кусок сыра и продолжил: — Считай, что это вместо долгого извивания души у костра и после выпитой на двоих бутылки. По душам потом поговорим, а сейчас все предельно коротко. Я — Иван Сидоров. Странствующий электрик из гильдии электриков. Мне тридцать лет. Холост. Не сирота. Родом из Старого Пригорода. Причины, почему помогаю тебе, уже говорил. Теперь твоя очередь.
Эльфийка несколько секунд молча глядела на меня, теребя пальцами пуговицу на сумке. Но вскоре все же сдалась и заговорила:
— Я Мита-Эр-Кисан, из рода северных гайю. Я мастер плетений, но сейчас ищу древности.
— Зачем? — не давая девушке времени на передышку, продолжил я расспрос.
— Обязательно рассказывать? — насупилась девушка.
— Можешь не рассказывать, но тогда я утром пойду своей дорогой, а ты своей.
Она вздохнула и поддела носком ботинка подсохшую кротовую кучку.
— Что ты знаешь о жизни эльфов?
— Не думаю, что сильно отличается от нашей, — пожал я плечами.
Девушка прикусила губу, обдумывая, что сказать.
— Каждый эльф с рождения наделяется великим древом чашей деяний.
— Да-да-да, — протянул я, — добро и зло. Это не ново.
— Ты будешь слушать или нет? — вспылила эльфийка и зло засопела.
— Извини, — пробурчал я и достал из сумки с едой колбасу.
Девушка сглотнула и продолжила.
— Я должна была по нашим законам родить.
— Ясно, старая как мир сказка о сбежавшей из-под венца невесты, — улыбнулся я, а когда девушка зыкнула на меня исподлобья, закрыл рот рукой.
— Нет. Меня выставили на аукцион.
Я приподнял бровь, но смолчал.
— У нас женщин у нас больше, чем мужчин. И давным-давно Вечное Древо решило, что чем больше перевешивает белая чаша с полезными деяниями, тем больший выбор может сделать эльф. Самые лучшие эльфы-мужчины могут возложить в постель с собой до дюжины ещё не рожавших дев. Самые лучшие эльфийки могут выбрать себе любого мужчину, какого пожелают. А то и дюжину разом.
Она замолчала и уставилась на меня.
— Бред какой-то, — пробурчал я. — И в чем собственно дело?
Девушка ещё сильнее затеребонькала пуговицу на сумке, которая вскоре оторвалась и осталась в тонких пальцах девушки. Было видно, что слова не хотели быть сказанными и застревали в горле у эльфийки. Но после долгих колебаний, она выдавила их из себя.
— У меня белая чаша очень мала. Чёрная тоже, но это значит, что я в своей жизни не сделала ничего полезного для своего народа. Я никто. И что мне достанется только самый ничтожный из рода гайю. И что бы перевесить чашу, я хочу найти что-нибудь стоящее.
— Бред, — повторил я. — То есть ты мечтаешь, чтоб тебя драла целая дюжина самцов? Нужно было оставаться в том трактире, и твоя мечта бы сбылась сегодня же. Гарантирую.
— Дурак! — выпалила эльфийка. — Дело не в том, чтоб они были, а в праве выбора! В возможности! В статусе! Чем тяжелее белая чаша, тем больше почёт и уважение!
— Наверное, мне не понять эльфов, — пробормотал я, и мы замолчали.
Девушка начала торопливо грызть свой кусок сыра, а прислушался к звукам ночи. Где-то угукала сова. Тихо попискивали и шуршали мыши, спрятавшиеся между сухих стебельков скошенного сена. Шумно дышал Гнедыш, решивший не тратить время на глупых двуногих, выясняющих отношения, и сунул морду в стог, словно в кормушку. Громко стрекотали сверчки и кузнечики. Где-то лаяли сельские собаки. Пахло скошенной травой и едким конским потом.
