и воздухом подышать, и физическим трудом заняться. И ощутимая польза моему кошельку. На каждую такую вылазку уходит обычно часа два. Но сейчас в лесу мало снега, а на дороге один лед, и пока тащил на санях березовый ствол, уже наступила темнота.
После ужина меня ждало еще вязанье — надо было у одного шерстяного носка довязать резинку, и заштопать еще пару таких теплых носков. Я штопал под музыку — вчера я скачал почти гигабайт музыки группы Дилижанс. Это для меня как конфета — работать под музыку: — мне не стало хватать времени для того, чтобы просто сесть и наслаждаться музыкой, так что приходиться совмещать приятное с полезным.
Вяжу под такую забойную музыку, что до меня наконец-то доходит, что что-то я не так делаю — вместо лицевой надо вязать изнаночную петлю и наоборот. Потом нашел свою ошибку — я вяжу резинку 2х2, а надо 1х1, и поэтому получается такая ерунда. Раньше я вязал много, и в резинках у джемперов привык вязать две лицевые, потом две изнаночные петли, и по привычке сейчас начал вязать резинку носков, как у джемпера.
Сейчас, когда ошибка установлена, можно закинуть это вязание на завтра, а заняться сочинительством — я нашел несколько карандашей в квартире и думаю, мне их хватит. Во всяком случае, мне хватало за полевой сезон в тайге исписать два-три карандаша.
Пишу обычно часа два, иногда больше, в зависимости от настроения. По натуре я сова, поэтому я иногда засиживаюсь за компьютером до полночи, и не успеваю посмотреть фильм. Ангел хранитель, правда, мне иногда подбрасывает диски с фильмами: — неделю назад я в обменнике обнаружил целую стопку дисков с фильмами, которых не смотрел. Сейчас я на всю оставшуюся зиму обеспечен фильмами. Я их смотрю, когда надоедает реклама.
Вот уже почти двенадцать ночи. В постели я посмотрел новости на смартфоне, включил произведение английских слов, и стал их слушать. Сон пришел незаметно.
Мне снилось лето, грибы, ягоды и красивые города, где я еще не был. Такой вещий сон…
Концерт летучих мышей
Мой приятель, с которым мы зимой ходили в лыжные походы, оказался летом большим любителем лазить по пещерам. И взял меня с собою, когда выдалась такая возможность посетить одну из пещер. Я согласился, сразу собрался, и мы поехали.
Нас было шесть человек: трое парней, и три девушки. Все были из разных групп, но с одного потока, и хорошо знали друг друга.
Взяли палатку, продукты, гитару, и сели на поезд. Утром мы приехали на место. Там текла река Исеть, и мы устроили лагерь на ее берегу. На противоположном берегу реки тянулись скалы из известняка, в которых видны были небольшие гроты, и там был вход в Смолинскую пещеру, куда мы собрались забраться.
Мне приходилось бывать в пещере. Как-то раз ездил в Кунгурскую ледяную пещеру, и мне там понравилось, — было красиво, просторно, и были сталактиты со сталагмитами. Я не боялся закрытых пространств. Но после пещеры, в которую я полез вместе с Серегой — этим сумасшедшим палеологом, отношение к пещерам у меня изменилось.
Первую вылазку в это темное и грязное царство теней мы совершили всей толпой. Не особо и наклоняясь, прошли по тесной, мрачной, и грязной галерее до большого зала, примерно двадцать метров диаметром. Вверху, через небольшие карстовые промоины сочился слабый свет. К этим промоинам вела крутая осыпь, вся покрытая мокрой глиной. А как бесплатное приложение внизу осыпи был провал, — типа широкой трубы, поставленной на попа.
Сергей сразу нас предупредил, что туда подходить опасно, можно поскользнуться на мокрой глине и переломать в этой трубе все, что можно придумать. Я не стал спрашивать, какая глубина у этого провала. Это место было слишком опасно, чтобы к нему приближаться. Не хватало, чтобы поскользнуться на глине и полететь вниз, ломая у себя все кости.
Из этого грота полезли по какой-то норе, узкой и грязной. Нора была очень темной. И Сергей на короткое время выключил фонарь, чтобы мы оценили абсолютную темноту. Не знаю, как другие, я просто почувствовал себя слепым в каком-то муравейнике без входа и выхода. Потом он включил фонарик, и мы по очереди, один за другим, полезли всей толпой за ним дальше. Эта нора оказалась не очень-то и длинной. Спустя каких-то сорок минут вновь оказались в зале, из которого начали свое путешествие.
Все были грязные, как земляные червяки. Но довольные, что увидели знакомое место, где можно было выпрямиться во весь рост. Потом, когда передохнули, полезли за своим гидом в другую, аналогичную нору, только она оказалась длиннее и грязнее первой. Мы, ругаясь в тесноте известняковых отложений, ползли в темноте за Сергеем. Вылезли опять в том же зале, с провалом на дне. И услышали писк летучих мышей. Они пищали, вообще-то, но довольно приятно, и если бы я не знал, что это мыши, подумал бы, что похоже на репетицию хора пьяных курских соловьев, у которых в наличии всего одно колено.
Мы долго слушали этот концерт подземных соловьев. И когда устали от него, подались к выходу. Было так приятно увидеть дневной свет. Слов нет, какой он нам показался милым после темной и мрачной пещеры. На улице уже наступил вечер. Мы приготовили ужин, и у всех оказался зверский аппетит после посещения пещеры. Наконец, насытившись, заснули мертвым сном в палатке.
На следующий день я вместе с Серегой отправился опять в пещеру, только вдвоем, остальные наслаждались теплым днем на берегу реки, и лазили по прибрежным скалам. Добрались без приключений до зала, обошли провал в нижней его части, и полезли по какому-то длинному, без света коридору. Дно и стенки у него были без глины, потолок был низкий. Мы сначала шли слегка пригнувшись. Коридор этот был сначала приспособлен для ходьбы, но чем дальше по нему пробирались, тем он становился все уже и теснее. Дошло то того, что начали по нему ползти. Сергей полз впереди, и он был легче и поменьше ростом, чем я. Когда этот коридор сузился до такой степени, что он не мог двигаться вперед, а я тем более, он сказал, что пора вернуться.
Вернуться оказалось трудным и долгим процессом. Мы ползли, как раки минут двадцать до того места в этой норе, где можно было развернуться и ползти уже головой вперед, как нормальные пластуны. Наконец, это место нашлось. Поползли головой вперед, а потом, наклонившись, как ревматоидные старики, пошли к выходу из
