всплеск — это были щуки, которые не разменивались на мальков, а гоняли чебаков и подлещиков. Раньше я брал на рыбалку спиннинг, но опять ловить блесной речную траву мне не хотелось — слишком ее много было в этом подводном царстве.
Иногда я вылавливал в таких местах, поросших травой и лилиями, щук — этих длинных зубастых торпед, и осторожно вытаскивал тройник из пасти, стараясь не пораниться об острые зубы. Молодые щуки были очень вкусные, мясо их было нежным и без костей. Но поймать щуку было непросто, требовалась, прежде всего, удача. Больших щук мне не попадалось, а вот мой отец ловил больших — почти до метра длиной.
После рыбалки, которая у нас с отцом всегда заканчивалась в таких заросших лилиями, кувшинками и травой заводями, мы с отцом плыли в гавань на лодочной станции вдоль болотистого берега, и отец тут же устраивал дорожку. Это был просто спиннинг, или два, с распущенной на метров двадцать леской. Блесна сопровождала нашу лодку весь путь до самой лодочной станции, и иногда ее хватала голодная щука.
Сейчас я хотел просто узнать, начали ли метать свою икру раки, которые в изобилии лазили по песчаному дну в нескольких сотнях метров: там был небольшой остров, с выходами гранитов на вершине. Они разрушались со временем, и берега накапливался песок. За долгие годы здесь образовался песчаный пляж, где было удобно купаться и главное, здесь было удобно заходить в воду — не было ни гранитных глыб, крупных камней, ни ила.
В детстве мы часто приходили сюда с маской и ластами, купались, загорали на прибрежных гранитных скалах и ловили раков. Их было много, и мы охотились на них, когда были голодны после купания. Было очень интересно за ними наблюдать под водой. Одни ползали по песку и шевелили клешнями, когда к ним тянулась рука. Кусались они очень больно, если промахнешься под водой рукой и схватишь его не за туловище, а за хвост. Как правило, особенно нам доставались от мелких раков — они своими мелкими клешнями кусались особенно больно. Большие раки попадались достаточно редко, и с ними возни было меньше, и мяса у них было больше.
Когда охота за подводными обитателями прекращалась, мы разводили костер и кидали туда пойманных раков. Они тут же краснели, и можно было приступать к обеду. В детстве я поймал и съел их достаточно, но когда раков стало особенно много, отец сделал рачевни — такие небольшие круглые сетки, и стал ловить раков этими ловушками. Они любили всякую протухлую рыбу и стрелой мчались обедать на эти сетки. Вдоль бортов лодки таких ловушек было штук шесть, мы с отцом их поднимали время от времени, снимали с них раков и складывали их в садок. Можно было наловить ведро, или два раков, а потом обычно мы плыли домой — в гавани оставляли лодку и шли домой — с рыбой и раками.
Однажды, проплывая вдоль болотистого берега бухты, я заметил на одной из болотных кочек рака. Он сидел в пяти сантиметрах от уровня воды и шевелил своими длинными усами. Я подплыл к кочке кормой лодки и вытащил его рукой. Под хвостом у него были икринки — он собрался откладывать икру, но я ему помешал. Я давно не ел раков, и когда проплыл вдоль берега, набрал штук двадцать таких же, с икрой раков, положил их в садок и отправился разжигать костер на берегу. Когда вытащил их из котелка, в котором они сварились, оставил их остывать и вспомнил, как мы их ловили, когда устроили лагерь на озере, в одном прошедшем полевом сезоне.
Мы искали тогда мрамор, и кроме этого укромного места подходящего подъезда к озеру не нашли. Участок наш был далеко, и это было единственным минусом в этом сезоне: чтобы добраться до работы, нам приходилось почти час ехать по крутой дороге, заваленной глыбами и щебнем гранита. Но в этом озере было так много раков, что мы вечером, когда было темно, брали фонарик и отлавливали их руками. Почему-то они стремились по ночам к берегу, и мы по колено в воде, с ведром и фонариком выходили на охоту. Когда раков набралось пара полных ведра, мы садились с рабочими вокруг костра, варили их, и тут же ели. Хорошее было время. Жаль, что оно прошло.
Лис
Стояла прохладная уральская осень — не то конец сентября, не то октябрь. В это время уже надо было готовиться к зиме, которая запрячет под своими сугробами все, что мне потом зимой понадобится. Сейчас мне надо было просто узнать, остались ли на месте кирпичи, которые я обнаружил в лесу у сада еще летом. Конечно, можно их купить, но такой расточительности мне не надо. Пойдут в дело и бывшие в употреблении. К тому же они в 10 мин ходьбы, и их можно притащить на маленькой тележке или в рюкзаке. А пока доедешь до магазина стройматериалов, то пройдет полдня. И ради 10 кирпичей заказывать доставку, это смешно и невыгодно.
Я не спеша шел по осеннему лесу вдоль старого Решетского рудника, где в 40-е годы добывали железную руду для Визовского завода. Сейчас остались завалившие карьеры, которые вскрыли ожелезненные сланцы, которые превратились в лимонит и охры. Самый крупный карьер был глубиной до двадцати метров, длиной метров сто. И на дне его виден пласт лимонита. Я его знаю с детства, потому что облазил Решетский рудник основательно. Превращенные в лимонит сланцы протягиваются на расстоянии более километра, все они вскрыты закопушками и неглубокими карьерами, которые зимой в детстве мы использовали для лыжных забав. В основном у нас была в ходу игра в ляпки на лыжах на склонах карьерах.
Железная руда стала меня интересовать все больше и больше. Может о ней забыли? Я отколотил кусок лимонита и послал его в ПГО Уралгеология с кратким письмом. Получил на него и ответ. Где-то он у меня лежит. Писала некая Журавлева, которая хвалила меня за инициативу. Осенью, когда я учился то ли в четвертом или в пятом классе, ко мне в школу приехал геолог из управления. Меня отпустили с уроков и я ему показал эти карьеры. Так что я старался стать первооткрывателем еще в детстве.
Сейчас садоводы используют эти выработки для своих нужд — сваливают туда разные отходы и ветки.
В общем, я не спеша шел вдоль карьерчиков и вдруг краем глаза что-то заметил — какой-то
