Однако Писарро был по-прежнему бодр и несгибаем и пытался поддержать отчаявшихся, рассказывая им о золотой стране, находящейся за густыми лесами и высокими горами, делясь с ними своим скудным пайком, ухаживая за больными и помогая строить шалаши из пальмовых листьев, в которых можно было бы укрыться от изнуряющих ливней.
Проходили дни и недели, а о корабле с продовольствием не было ни слуху ни духу. Умирающие от голода люди напрасно пытались разглядеть на горизонте белый парус или хотя бы какую-нибудь индейскую лодку.
И тут Писарро сообщили, что где-то далеко в лесу замечен огонь. Со своими солдатами он пробился сквозь джунгли и действительно обнаружил поляну и индейское селение. Нагие люди в страхе покинули свои хижины, и изголодавшиеся вконец испанцы бросились туда, хватая все, что попадалось под руку, главным образом съестное. Пораженные индейцы не оказали пришельцам никакого сопротивления. И только потом, немного придя в себя, они стали спрашивать, почему чужеземцы вместо того, чтобы сидеть дома и обрабатывать свои поля, скитаются по земле и грабят других. На столь прямой и наивный вопрос белым завоевателям трудно было дать вразумительный ответ.
Уши некоторых индейцев были украшены массивными золотыми серьгами. Когда у туземцев пытались узнать, где можно найти золото, они рассказывали, что далеко на юге очень много этого солнечного металла. Надо идти через горы двенадцать дней – и тогда белые люди достигнут страны, в которую недавно вторгся повелитель Детей солнца.
Наконец, спустя более чем шесть недель, вернулся Монтенегро с большими запасами продовольствия. Со страхом глядел он на истощенных людей, которых трудно было узнать, Монтенегро оправдывался тем, что встречный ветер задержал возвращение корабля с Жемчужных островов. Они сами по дороге туда, умирая от голода, сняли с корабельных насосов шланги из дубленых воловьих шкур, сварили их и съели.
Писарро покинул свою неудачную стоянку, которая была названа Голодной гаванью, и снова поплыл на юг. Время от времени мореплаватели высаживались на берег, но не отваживались проникать далеко на материк, равно как и уходить в открытое море. Они как в потемках шарили вдоль побережья – без карт, без каких-либо сведений о море и его берегах, все время опасаясь проплыть мимо плодородной области или поселения.
В некоторых местах, где со стороны моря лес казался более редким, испанцы высаживались на берег и иногда находили индейские поселки. Их жители, увидев белых пришельцев, в ужасе скрывались в лесной чаще. Испанцы грабили покинутые хижины, забирая съестные припасы и множество золотых изделий. Как утверждал историк Эррера, в пище нуждалась их плоть, но основным побуждением было золото – стоило им только взглянуть на этот сверкающий кумир, как вновь пробуждавшаяся алчность заставляла их идти вперед. Однако в одном поселке завоеватели увидели зрелище, которое заставило их содрогнуться, – на огне жарилось человеческое мясо, в спешке брошенное дикарями. Испанцы решили, что наткнулись на племена карибов, которые считались каннибалами и были к тому же отважными воинами. В сражениях они пользовались отравленными стрелами. Поэтому конкистадоры, охваченные страхом, бросились обратно на свой корабль, и, невзирая на непогоду, поплыли дальше на юг, пока не достигли какого-то мыса.
Писарро назвал его мысом Кемадо и велел бросить здесь якорь. Темная стена мангровых зарослей опоясывала берег. На мелководье деревья с их длинными разветвленными корнями создавали почти непреодолимую преграду. Но испанцы заметили, что в зарослях есть проходы, и решили, что поблизости должно быть какое-то поселение. С большей частью своего отряда Писарро высадился на берег и отправился в разведку. Скоро испанцы заметили большой поселок, самый большой из встреченных ими на этом побережье. Он находился на холме и был обнесен высокой изгородью. Индейцы, как всегда, укрылись в лесу, бросив продовольствие и золотые украшения, чем немедленно воспользовались испанцы.
Писарро понравился укрепленный поселок. Здесь, пожалуй, он мог бы остановиться со своими солдатами, а корабль отправить в Панаму за подкреплением.
На этот раз испанцы наткнулись на воинственное племя. Укрыв в безопасном месте женщин и детей, индейские воины из засады бросились на грабителей-чужеземцев. Казалось, стрелы, дротики и камни затмили солнце, столь стремительным было нападение. Увидев толпы пестро раскрашенных воинов, испанцы на мгновение растерялись.
Писарро, будучи опытным солдатом, бросился навстречу индейцам. Туземцы напали на вождя чужеземцев с особой яростью и, несмотря на прочные латы, нанесли ему семь ран. Писарро отступал по склону холма, мечом и щитом отбивая ожесточенные наскоки, но внезапно поскользнулся и упал. С победными криками индейцы окружили его, но закаленный конкистадор все-таки отбился, зарубив многих нападающих и внушив остальным ужас своей несгибаемой отвагой. На поле боя прибыло подкрепление, и индейцы в панике бежали в горные ущелья. Это первое вооруженное столкновение на новооткрытых землях дорого обошлось испанцам: пять убитых и множество раненых.
Военный совет постановил: оставаться на землях столь воинственного племени слишком опасно. Конкистадоры решили вернуться в Панаму и сообщить о результатах экспедиции наместнику, чтобы выпросить подкрепление для дальнейшего похода.
Писарро, возвратившись в Золотую Кастилию, поселился в небольшом селении Чикама, недалеко от Панамы. Он привез довольно много золота, но не мог похвалиться особыми открытиями, а потому избегал встреч с наместником.
Во время отсутствия Писарро его компаньон Диего Альмагро еще долго занимался снаряжением второго корабля. С помощью Луке ему в конце концов удалось набрать около семидесяти наемников, и на своем маленьком суденышке он попытался догнать Писарро. По дороге испанцы находили оставленные на берегу знаки – зарубки на деревьях, но нигде не встретили ни одной живой души, пока не достигли мыса Кемадо – места последней остановки Писарро.
Индейцы и на этот раз встретили белых враждебно, но не отважились выйти за пределы своих укреплений.
Альмагро немедленно напал на поселок, стремительным штурмом занял, а затем поджег его. Индейцы отступили в лес. Однако во время сражения Альмагро был ранен дротиком в голову и через некоторое время ослеп на один глаз. Невзирая на это, он продолжал плыть к югу, несколько раз высаживался на берег и нападал на индейские деревни, награбив довольно много золота.
Но Альмагро ничего не знал о судьбе Писарро. Уже давно они не встречали на берегу никаких зарубок, и всем казалось, что корабль компаньона либо погиб, либо, незамеченный, повернул обратно. Альмагро, понимая, что один, на своем утлом суденышке, с маленьким экипажем, он не сумеет совершить значительных открытий или завоевать какую-либо область, с солидной добычей поплыл обратно в Панаму.
Союз меча, золота и креста
Недальновидный наместник. – Библия и золото – неоспоримые аргументы. – Договор трех о завоевании «империи Перу». – Торжественная клятва. – Вербовка наемников
Оба капитана конкистадоров после этого путешествия уже не сомневались, что на юге лежат богатые страны. Они поклялись, что скорее умрут, чем откажутся от своего замысла завоевать их. Но как набрать солдат и организовать новую экспедицию? Денег не было – все запасы иссякли, наемники разбрелись.
Писарро остался в Чикаме, но Альмагро вернулся в столицу колонии и снова обратился за помощью к Педрариасу. Однако губернатор Золотой Кастилии заявил, что не вложит ни гроша в это сомнительное предприятие, во время которого погибло столько отличных солдат, а добыча оказалась ничтожной. Писарро придется держать ответ – он обманул людей своими фантастическими рассказами о каком-то Эльдорадо. А теперь они снова задумали набирать наемников, чтобы обречь и этих на верную смерть, в то время, как
не хватает солдат для завоевания Никарагуа и других богатых областей.
Пришлось призвать на помощь патера Луке, сумевшего оценить перспективы будущей экспедиции, и пустить в ход неопровержимые аргументы: солидную взятку – тысячу песо де оро (в песо де оро содержалось 4,6-4,7 грамма золота; в тысяче песо – свыше четырех килограммов золота) – и священное писание. Хитрый прелат убедил наместника, что нет такой овцы, с которой нельзя было бы взять хоть шерсти клок, и что лучше договориться с Писарро и Альмагро, чем повесить столь предприимчивых людей и сорвать экспедицию, которая является делом весьма богоугодным, так как способствует распространению христианства. Педрариас принял золото, но отказался от участия во всех дальнейших экспедициях, а также и от своей доли в них. Он не внес свою часть в организацию первой экспедиции – обещанные им пять тысяч песо – и после долгого торга добился погашения этого долга.
